Герд Тайсен - Тень Галилеянина
– Ты разговаривал с этим учеником Крестителя?
– Нет, но знаю о нем из надежных источников.
– Как его зовут?
– Иисус из Назарета!
Метилий задумался.
– Нет, этого имени я раньше не слышал. Где это, Назарет?
– В Галилее, недалеко от Сепфориса.
– Опять Галилея! – Метилий снова вскочил на ноги. – у нас есть серьезные основания полагать, что именно там – логово террористов, из которого они совершают свои вылазки.
– Террористов не интересуют вопросы брака. Иисус этот производит впечатление самого обычного еврейского законоучителя. Наши раввины обсуждают все, относящееся к совместной жизни людей.
– Ты ошибаешься: как раз сейчас террористы очень даже могут заинтересоваться вопросами брака. Если они готовят восстание против Антипы и против нас, им нужно скомпрометировать Антипу в глазах народа. Какой же путь тут более легкий, чем разоблачить его брак?
– Но при отсутствии других причин этого Иисуса еще нельзя считать террористом!
– Нет, конечно! Но то, что он из Галилеи, заставляет задуматься. Не забудь: террористы только что скрывались в группе галилейских паломников!
– Но если в каждом галилеянине вы готовы видеть террориста, разумно ли тогда прятаться среди паломников, идущих именно из Галилеи?
Метилий словно бы не расслышал моих слов.
– Первое восстание против римлян произошло под руководством Иуды Галилеянина.[92] Тебе хорошо знакомо это имя. Ты прекрасно знаешь, где он появился впервые: в Сепфорисе! А теперь из маленькой деревушки поблизости от Сепфориса является этот Иисус, ученик пророка, казненного за то, что он склонял народ к мятежу!
На какое-то мгновение он замолчал. Потом резко повернулся ко мне:
– С этой минуты у тебя новое задание. Ты должен выяснить, представляет ли этот Иисус угрозу для государства и поддерживает ли он связи с повстанцами!
Я пришел в ужас. До сих пор я все же надеялся вернуться назад, к своей привычной жизни. То, что свалилось на меня теперь, было еще неприятнее, чем сбор сведений о ессеях и о Крестителе. Ведь сейчас речь шла о вооруженном сопротивлении. Я принялся возражать:
– Моя семья слывет в Галилее проримски настроенной. Как я смогу завоевать доверие повстанцев, борющихся за ниспровержение власти Рима?
– За этим дело не станет. Мы уже позаботились о том, чтобы всем кругом стало известно: тебя схватили во время антиримской демонстрации.
– Они не доверяют никому из зажиточной верхушки общества.
– Вовсе нет: повстанцы опираются именно на молодежь из привилегированной верхушки. Мы знаем, что некоторые их вожди – выходцы из этих кругов.[93]
Как он прав, думал я. Варавва происходил из обедневшей семьи, но по большому счету принадлежал к тому же кругу, что и я. Теперь я должен был шпионить против него и его людей. Это могло стоить мне жизни. Какой-нибудь крестьянин, запутавшийся в долгах, не вызвал бы ни у кого подозрений, начни он искать убежища в их горах. И напротив, если к ним являлись выходцы из высших слоев, это всегда бывали либо враги, либо потенциальные вожди, либо, что тоже не исключено, – предатели. Они непременно отнесутся ко мне с подозрением. Это означало, что мне нужно было открыто встать на их сторону, а вот этого я уже не мог. Чтобы заслужить их доверие, я должен что-то принести с собой. У меня вдруг возникла мысль:
– Как вы посмотрите на то, если я расскажу террористом о какой-нибудь конкретной готовящейся против них акции? Тогда я смог бы убедить их, что мои симпатии и в самом деле на их стороне.
– Но нельзя же, честное слово, всерьез посвящать их в наши планы!
– Этого не понадобится. Речь может идти о какой-нибудь акции, придуманной специально для этой цели. Что-нибудь вроде дополнительного патрулирования дороги между Птолемаидой и Галилеей. Я заранее предупрежу их. Когда же проверки на самом деле пройдут, они проникнутся ко мне доверием.
– Неплохо придумано, – одобрил Метилий, – как ты думаешь, что, если мы установим эти патрули, скажем, через три недели?
– Отлично! Но до тех пор я должен выйти на контакт с повстанцами. Это будет непросто. Они живут в труднодоступных пещерах. Где именно, точно не знает никто. Мне, скорее всего, понадобится больше трех недель. Нельзя ли устроить показные проверки недель через шесть?
– Ни в коем случае! Первой акции вполне достаточно. Когда она пройдет, как было предсказано, и, как и было задумано, ничего не даст, террористы обнаглеют и потеряют всякую бдительность. Это будет нам только на руку.
Мне было достаточно того, что я услышал. Если Метилий проговорился про первую, значит, должна была быть и вторая. И эта вторая акция должна состояться через шесть недель.
Метилий тем временем встал и потянулся за исписанным листом папируса:
– Я еще должен сообщить тебе важнейшие данные о террористах, какие я нашел в нашем архиве:
«После того как двадцать четыре года назад сын Ирода Архелай был лишен престола, Иудея вместе с Самарией перешла под непосредственное управление из Рима. Этот переход к римскому управлению потребовал определения суммы налогов для всего населения страны, как мы каждый раз делаем в каждой нашей новой провинции. Дело было поручено легату в Сирии Квиринию. По опыту известно, что во время подобного определения налоговых сумм и переписи населения нередко случаются беспорядки, как это было, например, в Лузитании и Далмации. Не обошлось без них и в Иудее. Главным зачинщиком оказался Иуда Галилеянин,[94] который уже в самом начале правления Архелая организовал волнения в Сепфорисе. Он происходил из бандитской семьи с богатыми традициями. Его отец Езекия во времена Ирода Великого был одним из главных разбойников. Сам он объединился с неким законоучителем по имени Цадок и исповедовал следующее учение: уплата налогов римлянам противоречит первой заповеди иудейской религии. Кто платит налог Цезарю, признает над собой, кроме Бога, другого господина. Эта земля принадлежит одному Богу. Только Бог имеет право на свою долю с того, что произрастает на ней – в виде налогов, которые платятся Храму. Такие группы повстанцев иногда называют себя «зелотами», что означает «ревнители». Они ревностно служат Богу и еврейским законам, в интерпретации которых зачастую выбирают крайние толкования. Тогда их восстание захлебнулось в крови. Вероятно, во время него погиб и Иуда[95]. Можно предположить, что его сыновья по сей день тайно продолжают борьбу».[96]
Метилий замолчал, но листка из рук не выпустил. Потом задумчиво произнес:
– И вот уже четверть века, как мы управляем этой провинцией – а настоящего мира в стране все нет. Под тонкой коркой все по-прежнему бурлит. Что-то мы делаем не так! Но что? Что Пилат делает неправильно, а, Андрей?
К такому повороту я был не готов. Неужели Метилий хотел унизить меня, спрашивая совета, как лучше поработить мой народ? Или он хотел узнать, что на самом деле я думаю о Пилате? Проверить на лояльность в отношении римского префекта? Или усомнился в правильности политики, которую в том числе и он должен был здесь представлять? Следовало быть осторожным:
– Мне кажется, Пилат на верном пути. Только вот методы он иногда выбирает неправильные!
– Что ты хочешь сказать?
– Возьмем его монеты. Ни один префект до него не чеканил монет с языческими символами. Все удовлетворялись колосьями, пальмами или другими безобидными вещами. Пилат же, не успел стать префектом, как тут же выпустил монеты с авгурским жезлом и атрибутами жертвоприношения!
– Но разве Филипп из династии Иродов не изобразил на своих монетах языческий храм? И несмотря на это все относятся к нему с большим уважением!
– Когда речь идет о правителях – потомках Ирода, мы знаем, чего от них ждать. Пилат же был для нас новый человек. Возникло подозрение, что он на самом деле хочет ввести в нашей стране языческие символы и обычаи.
– Единственное, чего он хочет, чтобы и здесь научились терпимо относиться к языческим обычаям и символам неевреев. Больше ничего!
– Но почему тогда его поступки так похожи на провокацию? Почему по его приказу ночью в Иерусалим тайком привозят изображения императора? Изображения – в город Бога, которого запрещено изображать? Хорошо, после наших протестов ему пришлось их увезти. И что, научился он чему-нибудь? Нет! Он еще раз пытается сделать то же самое – на этот раз со щитами, на которых начертано имя императора! Зачем он это делает? Зачем он покушается на то, что так важно для нас?!
Метилий, казалось, был полностью согласен с важностью моих аргументов. В то же время он продолжал упорствовать:
– А почему людей так возмутили планы потратить храмовые деньги на строительство водопровода? Здесь-то мы в чем были неправы?
– В обычном случае идею построить водопровод встретили бы сочувственно. Но семена недоверия уже дали ростки. Каждый день это недоверие подпитывалось монетами, проходившими через наши руки. Нужно устранить недоверие. Вот в чем главная задача!
