Светлана Нилова - Потери
Я была согласна и на это. Да хоть каждый день, лишь бы больше не появляться в школе! А ещё я безумно злилась. Если бы Вики застала нас с Джо там, под сценой когда он целовал меня так откровенно и почти раздел. Да, это было безнравственно. Я понимала это, и каждый раз при этих воспоминаниях меня бросало в жар. Потом стало бросать в жар уже без воспоминаний.
Я заболела.
17.Встреча с Алеком.
Заболела я серьёзно. Горло распухло так, что Том даже возил меня к врачу. Страховка покрывала только консультацию, поэтому в больнице я не осталась. Два дня я лежала дома с температурой и даже дышала с трудом. Стейси ко мне не пускали. На третий день болезнь отступила, но я так ослабла, что с трудом могла подняться с постели.
Мне так опостылело лежать, что я всё-таки поднялась, надела старый лыжный костюм Тома и обмотала шею шарфом. Костюм был мне велик и сидел мешком, но главное, что в нем было тепло. После болезни я очень мерзла и чувствовала даже незначительное проявление сквозняка.
Дома никого не было, я могла наконец-то спокойно порисовать. Я спустилась со своими мелками в гостиную и расположилась за столом. Сегодня было воскресенье и Вики до самого вечера занималась «боготворительными» делами, поэтому работать в гостиной можно было спокойно. Остальных моя живопись не раздражала.
Я набросала по памяти силуэт Каскадных гор и уже хотела приступить к деталям, как вдруг дерзкая мысль поселилась в моей голове. Я оставила вершины гор, как они есть: белоснежные, с желтоватыми бликами солнца и сиреневыми тенями, а подножия – превратила в основание огромной зеленоватой волны. И ещё я обозначила силуэты людей, которые бегут, спасаясь от растущей громадины.
Я так увлеклась, что не сразу услышала, как надрывается телефон. Это звонила Марианна.
- Софи! Ну, наконец-то! Как ты? Моя мама передает тебе привет. – Марианна говорила и говорила. – Я звонила несколько раз, но твоя мачеха ничего не рассказывала. Джо тоже звонил. Стейси сказала ему, что ты больна, но Вики запретила ей разговаривать с ним. Джо весь извелся. Давай, рассказывай, что с тобой было.
- Я не очень-то могу, - просипела я. – Горло.
- А, понятно. Тогда молчи и слушай. Сегодня – решающий день. Алек познакомит меня со своими родителями. Это очень важно. Я сейчас в парикмахерской. Одолжишь мне своё болеро из ирландского кружева? Это ручная работа и ценится дорого. Я не хочу выглядеть дешевкой. Надену его со своим персиковым платьем и буду просто неотразима! Одолжишь?
- Хорошо, - просипела я. – Заедешь?
- Я так и думала! – ликовала Марианна, - ты – прелесть! Заехать? Нет, я же в парикмахерской, у меня ещё маникюр. К тебе заедет Алек, я его к тебе уже отправила. Только заверни болеро так, чтобы он не видел. Хочу произвести впечатление.
Я только вздохнула. Марианна всегда умело манипулировала окружающими.
После разговора с ней, я завернула болеро в бумагу, положила в пакет и сверху сунула одну из книг Вики: «Чем опасны добрачные связи.» Это была слабая попытка пошутить.
Потом я взглянула в зеркало. Там был тихий ужас. Над старым заношенным шарфом белело опухшее лицо. Глаза заплыли и напоминали о Китае. Нос – распух от насморка, а волосы – свалялись. Я мысленно усмехнулась: чтобы увидеть такое, надо иметь крепкие нервы. Посмотрим, насколько они крепки у Алека. Вместе с тем, я была рада, что меня не видит Джо.
В дверь позвонили, я открыла. Это был Алек. На чем интересно он добирался? На вертолете?
- Добрый день! Я - Алек Макалистер, - представился он. – А вы – София Бертон?
- Просто Софи, - поправила я. – Заходите скорее, дует.
Я затащила его в дом и быстро закрыла дверь. Меня снова начало знобить.
- Хотите кофе? – спросила я из вежливости, не предполагая, что Алек согласиться. Но он неожиданно улыбнулся.
- Очень хочу, спасибо!
Я оставила его в гостиной, а сама пошла варить кофе, ругая себя за лишнюю активность. Черт дернул меня быть вежливой! Могла просто сунуть ему пакет и уже бы снова рисовала. Это всё влияние Вики с её услужливостью!
Держа руки возле огня, пока варилось кофе, я, наконец, согрелась, и у меня проснулся аппетит. Я прихватила с кухни пачку печенья и вернулась в гостиную. Алек сидел на моём месте и с интересом рассматривал рисунок. Я мысленно приготовилась. Вот сейчас будет: «Ты сама это нарисовала?» «А что это означает?» «А почему?» «Зачем?»…
Не люблю объяснять свои картины. Если рисунок требует объяснений, значит он плохой.
Но Алек не стал ничего спрашивать. Он молча пил кофе, время от времени бросая взгляд на картину. Наконец, все-таки не выдержал и спросил:
- Горы атакуют?
Я обрадовалась, - он понял!
- Скорее «Берег наступает». Я никогда не была в горах и не знаю какие они.
Глаза Алека наполнились радостью.
- Они – прекрасны! Это не передать словами. Хочешь, я отвезу тебя в горы? Ты увидишь всё сама.
- А это ничего, что я сейчас болею? – мне хотелось сказать это иронично, но я сипела, как рваная гармоника.
Алек смутился:
- Извини, я не знал. Надеюсь, ничего серьезного?
- Шутишь? Вообще-то у меня ангина. Или ты думаешь, что я всегда так выгляжу? – я указала на своё лицо.
Алек не понял.
-Что-то не так?
- Всё не так! Я выгляжу, как урод.
- А я не заметил, – сказал Алек искренне. – Только бледная немного. Тебе надо больше гулять. Когда выздоровеешь, конечно.
- Погуляю, - согласилась я и вздохнула. – Если Вики отпустит.
- Кто такая Вики?
- Это моя мачеха. Перед самой болезнью меня посадили под домашний арест. Месяц ещё не прошел. Так что гулять я теперь буду не скоро.
- Месяц ареста? – удивился Алек. – За что?
- За безнравственность, - сказала я и покраснела.
Алек с недоверием покачал головой.
- Я не верю, что человек, рисующий такие картины, может быть безнравственным.
- Там было много прегрешений. Одно из которых - отказ ходить с ними в молельный дом, петь дурацкие песенки и хлопать в ладоши.
- Ваша семья - баптисты? – догадался Алек.
Я поморщилась.
- Это приемная семья. А я сама – католичка.
- Я тоже католик, - обрадовался Алек. – Не смотря на арест, тебя должны отпускать к мессе. Ты давно не была?
Я вздохнула.
- Довольно давно. Раньше мы ездили с родителями. Потом я приезжала одна, на велосипеде. Теперь у меня нет велосипеда.
- А на машине?
- Шутишь? У меня нет ни машины, ни даже прав.
- Не можешь сдать?
- Нет наката. Папа учил меня, но я тогда была маленькая, а теперь.. Вики считает. что мне это ни к чему. А инструктор – дорого берет.
- Знаешь… - Алек смутился. – Я, конечно, не твой родитель, но ты можешь накатать положенные часы со мной. А в следующее воскресенье я отвезу тебя к мессе. Если выздоровеешь, конечно.
Я вздохнула.
- Вики ни за что не отпустит. Тем более к мессе.
- Посмотрим, - улыбнулся Алек. – Я ещё никогда не проигрывал.
- А во что ты играешь?
- В юриспруденцию, - засмеялся Алек. – Я – адвокат.
И он протянул мне свою визитку.
«Какая же я тупица!» - подумала я.- «Марианна же мне все уши про него прожужжала.»
Я повертела карточку в руке и протянула обратно.
- Так не делается, - сказал мне Алек.
- А как делается?
- Ты должна дать мне свою.
- Но у меня нет визитки.
- Тогда запиши на бумаге.
И он кивнул в сторону моего планшета. Мне было очень жалко тратить целый лист на строчку телефонного номера, и я придумала другое. Подошла к пачке «душеспасительных» журналов Вики, вытащила один наугад, нашла лист с картинкой, вырвала его и на облаках между летающими птичками написала по образцу визитки: «Софи Бертон, художник» и свой телефон.
Алек взял листок и долго смотрел сначала в него, потом на меня.
- Что опять не так? – спросила я и заглянула в лист, который только что держала в руках. Тогда я не стала разглядывать картинку, а теперь увидела:
Посреди полинезийского пейзажа, только почему-то со слонами и жирафами на заднем плане, стояла девушка, целомудренно прикрытая листьями и цветами и протягивала яблоко юноше. Обрывок надписи гласил:
«…в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло.»
А перед этим текстом, размашистым почерком красовалось моё имя...
18.Воздушные замки.
На следующий день после школы, ко мне заехала Марианна. вернуть болеро. Когда она, красивая и сияющая, появилась на пороге, Вики сначала не хотела её пускать и явно придумывала какие-то причины, но её вдруг позвали к телефону и она махнула рукой:
- Не больше 30 минут и здесь, в гостиной. Ты ещё под арестом.
Мы сели на диван и Марианна затараторила, как швейная машинка её матери.
