Лола Елистратова - Физиологическая фантазия
Почему ей так страшно? Ведь ничего особенного в этом сне; кажется, это сцена из старого фильма с Жаном Маре. Или вот – еще есть похожая реклама духов «Chanel № 5», там тоже женщина и укрощенные ею волки… Да и вообще, если здраво рассудить, что в этом сне происходит ужасного?
Все в порядке, Фауста жива-здорова, слава богу.
Но страшно, почему-то так страшно…
На самом деле, страшно потому, поняла Таня, что Фауста стоит так неподвижно и смотрит остановившимися глазами, а волки смирно сидят вокруг нее кольцом. Это и есть самое ужасное, – и, осознав это, опять застонала, свернулась комочком, прижалась к Марковой спине.
– Да ладно, ладно, перестань, – успокаивал он, не открывая глаз. – Перевернись на другой бок. Просто ты лежишь на левом боку, а на нем снятся дурные сны.
«Знаешь о том, что на правом боку сны снятся не такие, как на левом?
Никогда не смотри сны на левом боку, моя девочка, никогда не смотри сны на левом боку».
Глава девятая
ПРЕЦИПИТАТНАЯ СЕРА
На следующее утро случилось неожиданное.
Ужас повторился.
Таня узнала об этом, как и в прошлый раз, подойдя к подъезду. Но сегодня толпа была гораздо гуще, и царила в ней паника.
– Что это за жизнь пошла?! – кричал старичок с орденом. – Сначала ваучеры, потом приватизация, а теперь маньяков развели, прямо проходу нету.
– И зарплату не плотють, – мрачно подтверждал мойщик окон.
– Говорила вам, оборотень, – до истерики радовалась бабулька с третьего этажа.
Но у большинства собравшихся лица были бледные, перепуганные. Труп снова зверски изуродован: опять грудь, голова и живот. Словно пресловутый маньяк, или оборотень, или черт его знает кто, какое-то неопознанное чертановско-жеводанское чудовище хотело похитить и тело, и дух, и душу. Несчастье произошло абсолютно на том же месте: на берегу озера, под деревьями. Видимо, глубокой ночью. Конечно, никто ничего не видел.
Люди то начинали охать, возмущаться, то замолкали, опасливо переглядывались. Как теперь жить? Как ходить к метро, на работу под этими страшными деревьями? Кто поручится, что там не притаился волосатый монстр с фосфоресцирующими в темноте глазами? Со страху народ нес полную чепуху; бабулька в основном упирала на освященные серебряные пули, которые только одни и берут оборотней.
– А остальные – ни-ит, куда там, – убежденно говорила она, хоть никто ее и не слушал. – Остальные только им по шкуре чирк – и отскакивают…
Но с серебряными ли пулями или без, присутствующие не проявляли особого желания охотиться на чудовище. Ждали милицию. Возмущались, почему так долго не приезжает следственная группа.
– Это что ж, он наш микрорайон себе облюбовал? Раньше, небось, по всей Москве озорничал, а теперь все к нам да к нам…
– А может, оно тут где-нибудь прячется?
– Господи! Тьфу-тьфу-тьфу… Свят-свят…
– Затаилась тут где-нибудь, скотина немытая.
– А известно, кто убит? – попробовала вмешаться Таня.
– Да парень молодой.
– Лет двадцать – двадцать пять.
– Ни документов, ничего, – ответили ей вразнобой сразу несколько голосов, а мойщик окон значительно добавил:
– Лицо кавказской национальности.
– Тоже, небось, без прописки, как она, – сказала злобная вахтерша. – Вот, понаедут тут, а потом их маньяки убивают, возись с ними.
Таня отвечать не стала, а посмотрела в сторону деревьев, в тени которых она так легкомысленно пряталась прошлой ночью. Выходит, она стояла там, на берегу, а чудище бродило где-то рядом? Ставило одну за другой лапы на влажную после дождя землю – шлюмф-шлюмф? Царапало асфальт длинными когтями?
Но ведь чудовище ее не тронуло! Девушка вспомнила о периодах, на которые Марк разделил нападения Зверя. Видимо, в текущий период чудище почему-то девушками не интересовалось, хотя в XVIII веке оно их очень и очень жаловало. Впрочем, Марк что-то говорил о том, что там, вероятно, были и самец, и самка… Наверно, это самка охотится у Чертановского пруда.
– А что, – спросила Таня, словно невзначай, – все предыдущие жертвы тоже были мужчинами?
– Похоже, что да, – сказал мойщик окон. – Все молодые ребята. Любит же, тварь, свеженькое мяско!
– Говорят, она должна прятаться в низине… В каньоне, у воды, – сообщила публике девушка.
– Кто «она»?
– Тварь.
Народ притих и стал боязливо поглядывать в сторону озера.
– Нет там никого, – сказал старичок с орденом. – С утра, когда труп обнаружили, рейд проводили. Все пусто.
– Да мало ли куда она уползла, – проговорила Таня и сама испугалась своих слов. – Глядите, сколько тут всего: брошенная стройка, подземные гаражи, речка, лес…
Толпа притихла и стала смотреть на Таню.
– А ты что, видела ее? Тварь эту? – подозрительно спросила вахтерша.
– Нет, не видела.
– А тогда откуда знаешь, куда она может уползти?
– Мне эксперт рассказывал, который в прошлый раз с милицией приезжал, – Таня понимала, что это глупо, но ей хотелось немного поговорить о Марке. – Такая история уже была один раз. Во Франции, в XVIII веке. Там такое же чудище пряталось в глубоком каньоне, на берегу реки.
– Ну, эксперт-то знает! – важно подтвердила бабулька. – Он ученый!
– Да, эксперт – ученый, – с удовольствием согласилась Таня.
Эта интереснейшая беседа была прервана появлением милицейской машины, к которой немедленно устремилась толпа. Но Таня не пошла вслед за ними. Марка там все равно не было, это Таня знала точно: с утра они вместе позавтракали, и он поехал в институт. А капитан Сергеев со скулящей собакой ее мало интересовали.
Таня вошла в подъезд и поднялась наверх, в стеклянный пентхаус.
– Фауста Петровна, там опять человека убили, – выпалила она прямо с порога.
– Да ну? – спросила Фауста бесстрастным голосом.
Ее равнодушие неприятно поразило Таню, которая сразу вспомнила о своем сне на левом боку. Хотела посмотреть, такие же у доктора остановившиеся глаза, как в том сне, или нет, но Фауста стояла к ней спиной.
– Это точно зверь какой-то ужасный, – сказала Таня. – Все тело разодрано. Ни один маньяк бы так не смог.
– Еще скажи Жеводанский, – заметила доктор.
– Ну, я не знаю насчет Жеводанского, а вот волк может быть. Или волчица. Надо же, в Европе-то их давно извели, а у нас они так и бегают, гадость такая.
– И очень жаль, что извели, – ответила Фауста, поворачиваясь к Тане. Глаза у нее были вовсе не остановившиеся, а живые, причем очень сердитые. -
Волк – это особое животное. Это настолько древний тотем, что трудно различить, где в нем добро, а где зло. Собственно, в древности это и не разделялось. До такого разделения додумались только чистые.
– Какие чистые? – удивилась Таня.
Фауста посмотрела на нее, как на дуру, и не ответила.
– Чистые отделили добро от зла?
В основе земной жизни все смешано, – сказала Фауста, по-прежнему не отвечая на вопрос. – Физиологическому миру недоступно разделение на моральные категории, а волк происходит из этого мира. Да, он ужасен, он убивает, не разбирая, гораздо больше того, что может съесть. Он сродни черту, и его пасть – это врата ада. Но тот же волк – хранитель порога между светом и тьмой. Его еще иначе называли «бог обеих сторон двери».
– Двери между чем и чем?
Таня запуталась в этих расползающихся, скользких символах. Только недавно волк стоял за дверью, разделяющей цивилизацию и телесный хаос. Правда, Таня для себя так и не выяснила, с какой стороны, мужской или женской, лежит царство хаоса: вроде бы волк, мужчина, несет с собой искушение и растление. Это представляется логичным, но почему-то в глубине души кажется, что это не так.
А теперь еще сложнее: волк сам превратился в дверь. Только куда эта дверь ведет?
– Куда дверь? – опять спросила Таня.
– В ад, – кратко ответила Фауста.
– И что такое ад? Физиология или цивилизация? В ответ доктор нахмурилась и фыркнула:
– Ад – это мы сами. – А потом: – Иди готовь препараты. И уберись немножко, а то пыль какая-то.
Но, когда Таня была уже на пороге, спросила неожиданно:
– Твой-то придет сегодня?
– Кто? – спросила Таня, покраснев.
– Маркуша твой, эксперт.
Таня промямлила что-то неразборчивое.
– Да ладно, звони давай, зови.
– Спасибо, – сказала обрадованная Таня и побежала звонить Марку, а оттуда – по комнатам, вытирать пыль.
На подоконнике в спальне по-прежнему валялся Гарри Поттер, задвинутый далеко за занавеску. Зато на полках с куклами обнаружилось пополнение.
Рядом с целлулоидным голышом и спортсменом с бицепсами красовался лихой грузин с молодецки закрученными усами.
Весь день Таня готовила препараты, сама толком не понимая, что делает. Волна эмоций перехлестывала через все барьеры: страх, влюбленность, смятение, но главное все-таки страх, оттого что темное и аморфное, которое всегда пугало, таилось, ждало случая, выступило из тени и медленно, но неуклонно приближалось. Чем бы Таня ни занималась, все напоминало ей только об этом вязком пятне, заполонившем ее жизнь. Даже в приготовлении косметических мазей – привычном и, казалось бы, вполне невинном деле – обнаружились неожиданные моменты: рассматривая ингредиенты для составления нужного раствора, Таня вдруг осознала, что речь идет об осадке серы – преципитатной сере, как говорят фармацевты. Сера невольно связалась в ее сознании с тем, что недавно говорила ей Фауста: волки, пасть ада, сторож обеих сторон двери. Словно тонкий, но прилипчивый осадок адской серы выпал на все происходящие события, облепил Танину жизнь. Марк пришел к вечеру в возбуждении.
