Рейчел Сейфферт - Темная комната
Без коляски они уже не могут столько нести. Лора выменивает сестрину куклу на пустую бутылку с крышкой. Шахматы и ее книгу никто не покупает, поэтому приходится их просто выбросить. И хотя на улице попрежнему жарко, они надевают на себя много одежды. За Лорино пальто они однажды ночуют в настоящей постели, за вторую юбку Лизель моется наутро в горячей воде. Оставшиеся вещи помещаются в сумку и узел, которые они несут по очереди.
Через неделю они уже в Нюрнберге.
* * *Когда они приходят на школьный двор, там уже полным-полно людей. Старик на входе в спортзал выдает Лоре два соломенных матраса, и они устраиваются посредине. Лора предпочла бы лечь у стены, а еще лучше – в углу, но все эти места заняты. Здесь полно разного люда: матери с детьми, пожилые дамы. Правда, мужчин сюда не пускают, хоть некоторые и просились. На улице уже стемнело, и на большом окне горят две лампы. Поверх матрасов Лора стелет одеяла, на них – пальто. Отрезает каждому ломтик хлеба, близнецы приносят с улицы из бочки воды. Лора советует им жевать медленно и пить маленькими глотками. Дети притихли.
Пока они едят, приходят новые люди, и зал постепенно заполняется. Матрасов не хватает, так что люди устраиваются прямо на своих пальто и сумках. Лора кладет Петера в серединочку, близнецы ложатся рядом, а сама она с Лизель пристраивается с краешка. Лора разувает близнецов, но носки снять не разрешает. Она надежно прячет их ботинки. Мальчишки никак не успокоятся, все ворочаются и ерзают под одеялами. Хотя спать Лоре не хочется, она тоже ложится и кладет под голову сумку, чтобы ее сторожить.
Люди продолжают прибывать даже тогда, когда уже погасили лампы. Черными тенями они пробираются в темноте. Почти все время Лора просто лежит с закрытыми глазами и надеется, что хотя бы дети уснули. Матрас пахнет кошками, но зато спасает от холода.
Среди ночи разревелся Петер и разбудил Лору. Юри передает его Лоре и придвигается поближе к Йохану, в теплую серединку. Петер хочет есть, Лора тоже. Она слышит, как зашевелились вокруг люди и, нашарив в кармане Лизель остаток буханки, разжевывает кусок для Петера. Он сразу же перестает плакать, и Лора сидит с ним, пока он уплетает за обе щеки. Актовый зал полон спящими. Лоре хочется пить, но в темноте почти ничего не видно, и она решает ждать до утра.
Петер съел хлеб и снова хнычет. Теребит себя кулачонками по воспаленным щекам и губам. Лора кладет его на матрас и, чтобы успокоить, трет ему пятки и животик. У женщины, что лежит рядом, открыты глаза. Лора видит, как они влажно блестят в темноте. Она снова ложится и теснее прижимает к себе Петера под одеялом. Мальчик наконец засыпает. А женщина все смотрит на Лору и шепчет ей в темноте.
– У меня больше нет дома. Только камни по земле. Каждую ночь я ночую с незнакомыми людьми.
Лора кивает и закрывает глаза.
– Он нас предал. Трус. Он послал наших мужчин на смерть, а потом бросил нас.
Кругом поднимается возмущенный шепот. Лора зажмуривается и не отвечает. Она надеется, что женщина не сочтет ее невежливой и скоро уснет, перестанет на нее глядеть. Какое-то время все лежат тихо. Слышно только, как женщина вздыхает. Лора зарывается в теплые пальто и одеяла. Она устала и не хочет сейчас ни о чем думать. Своим бормотанием женщина снова будит ее, но спросонья Лора не может ничего разобрать. Какой-то другой голос, с другой стороны, просит несчастную замолчать.
* * *Они стоят в очереди, время от времени сменяя друг друга. Время течет невыносимо медленно в этой гудящей толпе. Они сидят на стене, что через дорогу от магазина, и караулят сумки. Когда церковный колокол отзванивает новую четверть часа, меняются местами. Близнецы, когда не стоят в очереди, бросают в реку камни и подбивают друг дружку пробежаться по стене. Стоящая за Лорой женщина дает Петеру пару изюминок из своего пайка, а он протягивает руку – еще. Лора, смутившись, хватает его за руку и благодарит женщину, та улыбается в ответ.
Только к полудню они оказываются внутри магазина.
– Ваш нюрнбергский талон?
Лора достает из-под фартука монету.
– Деньги мы не берем. Только талоны.
– Но мы простояли все утро.
Лизель не в состоянии сдержаться, и Лора толкает ее в спину. Женщина с изюмом выступает вперед.
– Дайте детям еды. Их целых пять. Малыш вообще грудной.
– У них нет талонов, фрау Гольц.
– Взгляните, какие они худенькие.
Близнецы протискиваются в магазин и становятся рядом с Лорой перед прилавком. Старик у двери ворчит себе под нос:
– Так чего вы не поделитесь с ними своим пайком?
– У меня, знаете ли, свои дети есть.
Лавочник повышает голос.
– У меня здесь не черный рынок. Только по нюрнбергским талонам.
– Хотя бы разрешите им подождать. Может, у вас что останется и вы сможете им это отдать.
– И что скажут на это американцы, как вы думаете, а, фрау Гольц?
– Я думаю, что не надо им об этом рассказывать, герр Ройдинк.
Перед тем как уйти, фрау Гольц дает им ломтик хлеба из своего пайка. Ворчливый старик протягивает Лоре яйцо. Лора не знает, достанется им что-нибудь от лавочника или нет. Они молча стоят у прилавка, и люди, получая свои пайки, стараются не встречаться с ними взглядом. Лора делит хлеб на всех: каждому на один зуб. По мере того, как солнце уходит за дома, улица погружается в тень. Петер плачет, и Лора ходит с ним взад и вперед по тротуару, пока он не засыпает. Близнецы устали, ходят как неприкаянные и молчат: то постоят у окна, то садятся на узлы.
Очередь кончается. Пока лавочник вытирает прилавок и подметает пол, Лора не сводит с него глаз. Интересно, нужно ли позвать сюда Лизель с Петером. Осталась по крайней мере одна буханка и немного масла. И еще чуть-чуть сахара. Она подходит к прилавку.
– Я уложу вам все, что осталось, но никому ни слова. Понятно?
Лора кивает. Она отправляет близнецов к Лизель на улицу, а сама готовит узел для еды. Стоя за прилавком спиной к двери, лавочник заворачивает две буханки, масло, одно яйцо. Вдруг дверь распахивается. Лавочник оборачивается, а сам загораживает собой сверток.
– Чем могу служить?
Прежде чем ответить, молодой мужчина подходит сначала вплотную к прилавку и кончиками пальцев опирается на деревянную столешницу.
– Если у вас что-нибудь осталось, я буду вам очень признателен.
– Ваш талон?
– Я не из Нюрнберга. Я просто подумал, вдруг у вас что-нибудь осталось.
Лавочник возвращается к своему делу, показав на Лору.
– Вот эта юная леди на сегодня моя последняя покупательница.
Мужчина смотрит на Лору. От него исходит кислый запах. Из черных рукавов торчат длинные и тонкие запястья.
– Там мои братья и сестра.
Лора указывает в окно. Дети выстроились вдоль стены и жадно смотрят. Улыбнувшись, мужчина кивает и выходит из магазина.
* * *Лора просит воды, а старуха, сжалившись, пускает их переночевать. Раскладушку и стеганое одеяло Лора отдает Лизель и Петеру. Себе и близнецам устраивает постель на полу – из сумок и одеял. Делится со старухой запасами съестного и помогает приготовить жидкую кашу. Ужинают все на крохотной кухне, за покосившимся столом. Есть приходится стоя, потому что стульев нет. В доме холодно и сыро, поэтому спят не раздеваясь.
Посреди ночи старуха будит Лору. В руке у нее горит свеча, которую она держит через рукав, чтобы не обжечься воском.
– Я не могу это просто так. Заплатите сейчас, пожалуйста.
Лора глядит в выцветшие глаза, на желтые набрякшие веки.
– У вас есть чем заплатить? Русские убили моих сыновей. У меня ничего не осталось.
Старуха тянет Лору за воротник, воск капает на половицы. Губы растянуты и плотно сжаты. На редких ресницах закипают злые слезы. Лора ощупью, под одеялом, достает из фартука две монеты. Разглядев деньги, старуха фыркает.
– А еще? Чайная ложка, например? Серебро?
Ждет. Но Лора смотрит сквозь нее в черноту комнаты. В кулаке зажат край фартука, в нем мамины драгоценности. Больше она ничего не даст. Старуха задувает свечу и уходит.
С утра Петер надрывается от крика, рвет на себе одежду. Не идет на руки и вообще не дает прикасаться. Лизель сидит рядом с ним на раскладушке и почесывает бока и ноги. Лодыжки отекли. Задрав рубашонку, она показывает Лоре красную, зудящую кожу на груди. В доме все так же холодно. Лора выносит Петера на солнце, стаскивает с него одежду. Он кричит, захлебываясь слезами. Старуха уже в саду.
– Вши. Придется сжечь одежду. И натереть его керосином. Так их убьет. Наверное. Надо их убить.
Она тычет Петера в шею, дергает себя за подбородок, не в силах успокоить руки.
