Елена Смехова - Французская любовь
— Зачем?
Зачем?! Ну ничего без подсказки сообразить не может. Даже разозлиться. Или, на худой конец, обидеться… Курицей не надо быть, вот зачем! — Ну… может, она тебя и в гости позовет… Вы же вместе договаривались о встрече?
Даже жаль ее, непутевую. Запыхтела, захлюпала…
К чему я все это замутила? Зачем этой дурехе мозги вправляю среди ночи? Пусть сами между собой отношения выясняют, в конце-то концов! Пусть теперь сами…
— Эх, Галюсик, Галюсик, говорила я тебе: мужиков окучивать надо, а не раздаривать подругам!
Последнее слово в ночи.
От всей души совет.
Теперь, по моим расчетам, она должна позвонить Аньке и начать выяснять с той отношения.
Анька, конечно, будет отбиваться, выкручиваться, всячески оправдываться, но, думаю, ни за что не обнародует присутствие в доме мужика.
Зато настроение у нее будет испорчено и романтический пыл угаснет.
Тоже результат. Во всяком случае, получилось столкнуть их лбами. Показать наглядно, насколько несовершенна женская дружба. Пусть поучатся жизни. Я вот, например, никому не доверяю и никому не открываю свою душу.
Потому что верить нельзя никому. НИ-КО-МУ.
Особенно одиноким, убогим, несчастным.
Ненавижу этих глупых куриц. Этих нелепых, закомплексованых дур.
За счастье надо бороться. Это я уяснила с детства. А они-то почему этому до сих пор не научились? У меня мозги иначе устроены, что ли? Не понимаю…
Не хотела бы я сейчас оказаться на их месте.
Пойду спать, пожалуй, — глаза уже слипаются.
Все, что могла, я сделала.
«Падам-падам-падам!..»
Глава 4 Шерше ля…
Хорошо, что Мадлен напомнила про зонт.
В Париже — солнечно и сухо. А здесь — сплошная грязь, лужи… Какая-то гадкая, унылая промозглость. Забыл, совсем забыл, что такое московская осень. Не хватает только застудиться. Да и подхватить инфлюэнцу было бы сейчас некстати. Следовало надеть кашемировое пальто. Этого даже Мадлен не предусмотрела. А сам я так спешно собирался, что тоже не подумал. Хорошо хоть, что есть зонт. И две теплые курочки по бокам.
— Скажите, а какие женщины вам нравятся?
О, да ты кокетка! Смешная. Восторженные глазки, веселые веснушки, аккуратный носик. Весьма, весьма недурна… Одевается только неоправданно строго. Для русской. Пальто до самого пола — и не разглядишь даже, что там, под толстым сукном…
Чем мне всегда нравились русские женщины, так это желанием подать себя во всей красе. Европейки в повседневной жизни не озадачиваются нарядами: удобство и комфорт — вот главный их критерий. Встретить красавицу в любом европейском городе, даже в Париже, — проблема. А приезжаешь в Россию — глаза разбегаются.
Итак, что же мне нравится в женщинах?
— Ну, если взять, к примеру, актрис, то у Вивьен Ли я выделяю ее прекрасные глаза, у Софи Лорен — красивую грудь, у Шарон Стоун — изумительную фигуру, а Сьюзен Сарэндон — умная, тонкая натура с богатым внутренним миром. В каждой женщине есть свой, неповторимый шарм…
Обтекаемо, абстрактно, дипломатично. Достаточно, пожалуй?
— Скажите, Жерар, а если все вами вышеперечисленное — и глаза, и грудь, и фигура, а самое главное — бездонная душа — соединяются в одной женщине… — страдальческая пауза, — а… счастья нет?
Ой-ля-ля! Так неожиданно откровенно себя предлагать?! Сущая кокетка!
К чему тогда, спрашивается, строила из себя Орлеанскую девственницу весь вечер? Смущалась и краснела при каждом нечаянном столкновении взглядов… Хотя стоп, не совсем так: когда я вышел покурить с этой, как ее, Галиной, очень скоро выскочила следом…
Ну что, кошечка, поиграем, пожалуй? Вдруг это поможет, раззадорит, черт возьми?!
— Зайдем ко мне?
Что значит НЕТ? Любит, чтобы ее уговаривали? Ну нет, это не ко мне… И не сегодня. Хотя, черт, было бы занятно развлечься с… как это… с… племьянницей.
С чертовкиной племянницей.
Они так трогательно прощались — трижды чмокнулись, долго обменивались взаимными благодарностями… А «под занавес» мне было поручено сопроводить столь ценное семейное растение куда оно пожелает. Про подругу Галину с ее золотыми руками, устремившуюся следом за нами, чертовка ни слова не замолвила. Хотя, подозреваю, вызывала она ее на кухню не случайно. Уж я-то как никто другой знаю ее уловки!
Разозлила меня чертовка.
Впрочем, именно от нее можно было ожидать любой эскапады. Устроила, понимаешь ли, ярмарку тщеславия, шоу-представление с собственным парадным выходом! Если б знала, насколько мне все это уже безразлично, не старалась бы так зря.
Вивьен Ли. Софи Лорен. Шарон Стоун. Сьюзен Сарэндон.
Восхитительные все же существа, эти женщины! С виду. Глубже заглядывать не сто2ит. Уже.
По правде говоря, прежде бывало интересно. Порой даже интригующе. Что там — за этим призывным взглядом? А за этим взмахом роскошных ресниц? Вот, любуйтесь: кокетливо повела плечиком, зазывно вильнула бедром, выразительно поправила волосы… Лишь бы возбудить охотничий инстинкт, заинтриговать, увлечь за собой!
И вот ты уже повелся, ты уже включен в придуманную ими игру — увы, всегда придуманную, увы, всегда игру! Однако тебя уже по инерции несет невидимой упругой волной на их свет, их запах, их жесты!.. Ты себе уже не принадлежишь, ты весь, целиком, превращаешься в одно-единственное ЖЕЛАНИЕ, рядом с которым, кажется, все остальное меркнет. Вот, думаешь, на этот раз точно уж будет нечто особенное — доселе неведомое. То, чего не познал прежде… Хм, да…
А когда цель достигнута — только разочарование. Всегда разочарование. И тоска.
И — скука.
Когда произошел очередной срыв, я запаниковал.
Такое уже приключалось. Пятью годами раньше. Тогда я сразу же рванул в Москву — воспользовавшись первой удобной возможностью и памятуя о своей страстной русской «борзой» по имени Зина. Шерше ля фам! Сочетание колоссального темперамента и буквально собачьей преданности страшно импонировало мне. Главное же — полное отсутствие притязаний.
В принципе то, что я родом из Франции, открывало мне двери и объятия многих прекрасных женщин по всей неохватной России. Поначалу это, признаюсь, изумляло меня. Затем стало настораживать. По большому счету, женщин во мне не интересовало ничего — кроме географии моего происхождения. Эстетика Запада являлась тогда для русских загадочным, непознанным феноменом, дарующим свободу волеизъявлений и открывающим дорогу к раскрепощенности, не допускаемой пуританским советским воспитанием. И я нещадно пользовался этим. Я упивался несложными победами, жаркими объятиями, щедро накрытыми столами, любовно постеленными постелями… Всем тем, что порой не складывалось (или складывалось с трудом) у себя на родине — там-то с каждым годом требовалось прикладывать все больше усилий, чтобы произвести впечатление. Обольстить, например. А главное — показаться героем, но не попасть при этом в капкан зависимости.
Зина была одинокой и ждала меня ВСЕГДА. Обычно я загодя предупреждал ее о своем приезде, и не было ни одного случая, чтобы получил отказ или услышал хотя бы тень сомнения в голосе. Я был для Зины подарком судьбы! Заморским принцем! Леденцом на палочке!
Неизменно при полном параде, надушенная, с красиво уложенной прической, в открытом платье и туфлях на шпильках, она всегда очень душевно встречала меня на пороге своей скромной, тщательно убранной квартирки.
Из кухни доносились дразнящие запахи жареного мяса; на столе, сервированном для двух персон, ожидали своей участи домашние разносолы и обязательная запотевшая бутылочка ледяной водки.
С виду застенчивая, Зина умела демонстрировать в постели такую пылкую отзывчивость, что думалось порой, будто в мое отсутствие эта тихая женщина принимает баснословное число любовников, с которыми и оттачивает свое мастерство. Впрочем, меня это особо не задевало. Мне были важны только собственные ощущения, ведь с Зиной я неизменно чувствовал себя Героем. Как ей это удавалось — осталось загадкой, но с ней у меня ни разу не случалось проколов.
Поэтому я и рванул прежде всего к ней, а не к популярному в то время в Союзе травнику, которого тоже планировал посетить. (Меня познакомил с ним Максим, который и сам неоднократно прибегал к услугам лекаря — в случаях, когда традиционная медицина «умывала руки».)
Накануне наш семейный доктор буквально оглушил меня, когда выдал свой безапелляционный и неутешительный прогноз.
Я очень торопился и не смог позвонить Зине из аэропорта.
В ее окне горел свет. Поднялся. Перевел дыхание.
Сколько раз я стучался в эту дверь, за которой меня ожидало блаженство!..
Открыла она не сразу. Глупец, ну почему ты не позвонил заранее?
Я даже не узнал ее первоначально.
— Добрый вечер, а… Зина дома?
