Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия
– Нашу папку, – сказал я, – извини…
Ей было, на первый взгляд, лет восемнадцать. Да, не больше. Она была совсем юной, но вопросы задавала такие взрослые:
– Вы считаете, что валовый продукт как интегральный показатель может отражать…
– Может, – прервал ее Жора.
Меня она просто не замечала. Жора взял со стола папку и протянул ее мне: на!.. Чтобы я отвязался.
– Ну, я пойду, – вдруг сказала она, вставая, – поздно уже… Спасибо! Я вам еще позвоню…
– Тебя отвезти? – предложил Жора.
– Нет-нет, я на метро. Спасибо…
– Ночь на дворе…
– Мне не страшно.
Когда дверь за ней захлопнулась, я спросил Жору:
– Кто это?
– Выпить хочешь? – спросил Жора.
– Не откажусь.
Жора разлил коньяк по каким-то мензуркам, мы выпили.
– Кто это был? – спросил я еще раз.
– Понравилась? – спросил Жора.
Я только пожал плечами. «Понравилась?» Что я мог на это ответить, не успев ее даже как следует рассмотреть?
– Студентка ВГИКа, – сказал Жора, – снимает у нас свою дипломную работу, – и добавил, – Юля, Юленька… Такая умненькая…
– Какая-какая?..
– Ей у нас понравилось. Она даже…
– О чем же она снимает? – спросил я.
– О каких-то там коацерватах. Документальный фильм. Как зарождалась жизнь.
– Где же она их берет?
– Что?
– Ну, эти твои коацерваты?
Жора вопросительно уставился на меня:
– Как где?! Я же рассказываю!
– Она снимает твои слова?
– Пока да…
Это было в начале зимы. Разве мог я тогда предположить, как эта милая черноглазая девчушка изменит мою жизнь? Не мог.
– Изменила? – спрашивает Лена.
– А ты как думаешь?
Глава 8
Однажды приехал наш генерал.
– Бери, – сказал ему Жора, кивнув на зеленое пластмассовое ведерко, до краев наполненное какими-то орешками, – угощайся…
– Что это? – спросил генерал.
– Укрепляет силу…
– Здесь у вас как в аду, черт ногу сломит. Как тут можно работать?
Это был второй его вопрос. Потом последовали еще, на которые отвечал только Жора.
– Покажите мне все, что нам удалось сделать.
Он сделал акцент на слове «нам», и Жора мне подмигнул.
– Вот, – сказал Жора и нажал кнопку.
Тихо зажужжал микродвигатель, замигали разноцветные лампочки, затрещали самописцы, задул вентилятор. Экспериментальный храм ожил. Генерал молчал. Жора следил за приборами, генерал следил за Жорой, прошло минут десять-пятнадцать.
– Ну и что? – спросил генерал.
У него было выражение глаз человека, которого обсчитала буфетчица.
– Что мне сказать там?
Генерал кивнул на потолок. Жора пожал плечами.
– Мы испытали семь композиций, – сказал он, – наиболее успешная…
Генерал перебил:
– Где она?..
Жора усмехнулся.
– Нужны клинические испытания. Мы не можем…
– Можем, – сказал генерал и жадно посмотрел на меня своими желтыми глазами, – как думаешь?
Теперь и я пожал плечами.
– У нас мало времени, давай все, что есть, – генерал снова обратился к Жоре, – и набросай схему приема.
Было ясно, что от нас он пустым не уйдет. Какое-то время Жора раздумывал, затем задал свой вопрос:
– Кто он?
Это был вопрос, который задал бы каждый ученый: для кого предназначен препарат? Теперь задумался генерал. Он давно знал Жору, они, кажется, даже дружили, во всяком случае, генерал всегда хвастал знакомством с Жорой, теперь он думал, что ему ответить. Ответить как другу или отдать приказ?
– Ты хочешь знать?
Жора молчал.
– У него рак простаты, аденокарцинома.
Жора молчал.
– Ладно – Иванов. Ты не знаешь его.
Жора улыбнулся.
– Ладно, – генерал посмотрел на меня, приблизился к Жоре и прошептал на ухо чье-то имя.
Жора нажал красную кнопку, и в помещении воцарилась тишина. Мы сели в кресла, Жора включил электрочайник. Затем мы ели буженину и пили кофе с коньяком, генерал рассказывал о достижениях нашей космонавтики, мол, и в космосе проводятся испытания по увеличению продолжительности жизни лабораторных животных и создаются новые сверхсекретные технологии получения эликсира молодости. И т. д., и т. п.
– Теперь, значит, так, – в заключение сказал генерал, – вы должны вступить в партию.
Он взял обрывок какой-то газеты, тщательно вытер губы и пальцы и, скомкав газету, бросил ее в мусорное ведро.
– Вступить в куда?! – у Жоры глаза полезли на лоб.
– Пишите мне заявления, я протащу.
– Еще кофе? – спросил Жора.
– С этим не шутят, – сказал генерал, – пишите…
– Если партии будет надо, – сказал Жора, – она всегда нас найдет.
Перепалка длилась минут двадцать, но мы так ничего и не написали.
– Хорошо, хорошо, – сказал генерал, – никуда вы не денетесь. – Слышали новость? Вчера мне доложили, что какие-то там азиаты, китайцы или корейцы, изобрели способ поражать противника без единого выстрела. И никаких следов. Вот бы нам заполучить…
– Мы же не убиваем, – возразил Жора, – мы те, кто наоборот.
Я вспомнил, как Жора однажды предлагал мне заняться этническим оружием. Я еще не жил тогда в Москве.
– Чудак, – сказал генерал, – не все ли равно!
«Как люди с такими ледяными сердцами могут ходить по земле», – думалось мне. Не знаю почему, но мне вдруг пришла в голову мысль и о Юре. Вдруг! Он сказал бы, – подумалось мне, – примерно то же самое: не все ли равно! Странная мысль о Юре – вспышка молнии, и я тут же забыл о ней. Много позже я понял, почему эта мысль поразила меня.
Когда генерал уехал, заполучив свою порцию нашего препарата, Жора сказал:
– Он перечеркнет все наши усилия. У него нет времени, он не может ждать. Этот Иванов, может, и вылечится от своей карциномы, но дольше положенного не проживет. А ты сколько хотел бы жить?
– До полуночи, – сказал я.
Жора задержал зажигалку у рта и, когда понял, что я не собираюсь серьезно отвечать на его вопрос, нажал на ее колесико.
Я тоже закурил сигарету. Мы молчали. Мысль об этническом оружии не пришла даже в голову.
Хочешь вступить… в партию? – спросил Жора, – Он пропихнет.
Вступать меня никуда не тянуло.
– Слушай, – Жора схватил меня за рукав, – не послать ли нам всех их козе под хвост! Этническое оружие…
– Что это? – спросил я так, будто слышал о нем впервые.
– Это, знаешь, такое чудесное средство…
– Я все это знаю, – сказал я.
– А?..
– Тоже знаю, – сказал я, – я знаю все, что касается генных рекомбинаций и имею над ними неслыханную власть, но мое оружие…
Теперь Жора остановил меня:
– Брось трепаться…
Я не дал себя перебить. Мне нужно было ему об этом сказать.
– … но мое оружие, – сказал я, – смирение.
– Что есть смирение? – спросил он тоном Пилата, пытающегося выбить у Иисуса признание о какой-то там истине.
О смирении я мог говорить часами. И ни словом не обмолвился о нашей Азе, о клоне, о моих клеточках… Этническое оружие меня интересовало не более, чем вдруг ожившая между рамами муха. Убивать ведь не воскрешать… Близилась весна.
Глава 9
Летом мы жили на даче. Как раз в это лето проходил чемпионат мира по футболу, и мы, коротая время, торчали у телевизора… Мы, конечно, мучились: дела наши шли из рук вон плохо…
Однажды, была суббота, мы отоспались после трудной ночи и, навалявшись в постелях, выползли наконец на улицу. День стоял звонкий, синий, безветренный. Было около полудня, солнечные лучи, пробившись сквозь верхушки корабельных сосен, дымчато-беловатыми штыками вонзались в землю. Жора, сонный, в голубой кофте, с голыми белыми ногами, сидел на деревянном крыльце и, щурясь, крошил в прах своими белыми зубами кедровые орешки.
– Люююбишь ты нежиться на белых простынях, – улыбнулся он, даже не взглянув на меня.
Всегда было наоборот. Во-первых, не было никаких белых простыней, мы спали на старых ватных матрацах, кое-как прикрытых какими-то марселевыми покрывалами. И даже летом укрывались блестящими стегаными ватными одеялами. Во-вторых, это он спал до полудня, я же – жаворонок, просыпался рано и старался себя чем-нибудь занять, пока он не выползет на крыльцо. Я бродил по летнему лесу между корабельных сосен, делал зарядку, я даже бегал к озеру, чтобы поплавать… Зато он мог ночи сидеть напролет, даже не зевнув, а я едва доживал до двенадцати.
– Представь себе, – неожиданно произнес он, – что нам удастся найти такую композицию…
Он думал о вчерашнем дне. Мы длительное время добавляли в пищу животным в различных комбинациях биологически активные вещества животного и растительного происхождения: мумие, цветочную пыльцу и прополис, маточное молочко и женьшень, и элеутерококк, и лимонник китайский с желтым сахаром, присланные нам из Владивостока самим Брехманом, вытяжку из рога оленя и рога единорога… Все это готовили на основе меда и на соках трав, примешивали сперму кита и перепелиные яйца. Гоша Ачичеладзе привез из Поти акулий хрящ, а Вит притащил из Таллина от Хинта и Урмаса Алтмери жутко вонючий препарат АУ-8… Ко всему этому были примешаны и чесночные капли на молоке (рецепт тибетских монахов), и настойка чаги, и прижигание китайских точек (хе-гу, цзу-сань-ли…), и абсолютное голодание по схемам, придуманным Жорой с Аленковым. Было нелегко найти такое редкое сочетание всех этих мыслимых и немыслимых препаратов и биодобавок, чтобы хоть на месяц достоверно продлить жизнь подопытной группы белых мышек или рубиновоглазых крыс. Хоть на месяц? На день! Какая логика выбора условий эксперимента овладевала Жорой, никто не знал. Интуиция экспериментатора, чутье охотника. Жора назвал это методом научного тыка. Да, Жора верил своему шестому чувству. И Аленков поддерживал эту веру. Машинное и математическое моделирование? Кто-то из знакомых Аленкова занимался и этим, но надежда была только на Жору. Я присматривался. О своих клеточках я молчал. А Аза вообще тут была ни при чем. Что-то удерживало меня от рассказа о них. То, что проделывали с мышками Жорины ребята, забивая их как котят и растаскивая экспериментальный материал (кто-то мозг, кто-то сердце, кто кишки или печень, кто кровь и мочу…) по своим углам для изучения тонких механизмов развития рака или предупреждения старения, меня мало интересовало. Все они работали над кандидатскими диссертациями и просто не могли не заметить, как Жорины композиции благотворно действуют на организм мышек. Клетки теряют молодость под воздействием вредных факторов окружающей среды. Всякие там свободные радикалы и канцерогены, ксенобиотики и энергетические киллеры, все это, безусловно, не молодит клетки. Было ясно, что старение напрямую зависит и от генов. Появились сведения, что немало генов определяют продолжительность жизни экспериментальных животных. Скажем, мутация гена белка ламина А приводит к нарушению функций клеточных ядер, что приводит к прогерии Хатчинсона-Гилфорда – болезни, приводящей к преждевременному старению. Жора и сам понимал: долголетие – не такая простая проблема, чтобы решить ее с помощью новых комбинаций. Не говоря уж о раке!
