Тара Сивек - Присматривай за мной (ЛП)
Я обхватываю руками живот, я пытаюсь взять себя в руки. Я подставляю лицо солнцу, закрываю глаза. Я позволяю светлым лучам согреть моё лицо и стереть холод, который пробил меня, пока я находилась в кухне родителей Зэндера.
Я высунула голову за стену, как советовала доктор Томпсон, а теперь мне хочется снова спрятаться за ней. Мне хочется забраться на ту сторону, где я уверена, что никто не причинит мне боль своими словами или действиями. Где я могу слушать о том, как люди жалуются на пьяниц, и на меня это никак не действует. Где я могу веселиться со счастливой семьей и не ненавидеть то, что стало со мной из-за того, что я потеряла.
Доктор Томпсон солгала. Как только я вышла за рамки зоны комфорта, кирпичи, которые я тщательно составляла, стали рассыпаться. Как только я сделала шаг навстречу и позволила Зэндеру войти в мою жизнь, от моей защиты не осталось ничего, кроме развалин и облака пыли.
Глава 10
Домик из Лего
— Я знаю, что мы недавно затрагивали эту тему, но в свете произошедших событий, ты считаешь, что новые люди в твоей жизни это именно те, с кем ты можешь поговорить, когда ты особенно подавлена или в замешательстве? Теперь ты чувствуешь, что у тебя есть кто-то, кто выслушает и поддержит? — спрашивает доктор Томпсон.
Острая боль пронзает грудь. Я вспоминаю, как легко мне было бы ответить на этот вопрос год назад. Я тру ладонью в том месте, где чувствую боль. Мне даже не пришлось бы задумываться о новых людях, потому что старые меня полностью устраивали.
— Эддисон? Ты ощущаешь, что теперь у тебя есть надежная группа поддержки? — снова спрашивает доктор Томпсон, привлекая мое внимание. Я отвожу глаза от снежной фигурки, которую она использует как пресс для своих бумаг на столе, и перевожу взгляд на неё.
— Я ничего не знаю о них, поэтому не знаю, могу ли я им доверять. Мне близка Мэг, потому что у нас похожие проблемы. В Зэндере есть что-то такое, от чего мне с ним комфортно, и это заставляет меня чувствовать, что я могу ему доверять. Я не знаю, хочу ли ему доверять. Я не знаю, могу ли ему доверять… Я просто ни в чем не уверена, — жалуюсь я.
— Я знаю, у тебя был тяжелый год, особенно по отношению к самым близким людям. Почему бы тебе не рассказать мне немного о том, как эти люди тебя предали, — спрашивает она, скрещивая ноги и располагая руки на коленях.
— У меня было много близких друзей. Одну девочку я называла своей лучшей подругой. Хотя, они не объявлялись с похорон. Неделю после её смерти они звонили каждый божий день, чтобы узнать как у меня дела, — сказала я, ковыряя кутикулу. — Моя тётя на похоронах сказала, что, хотя она не сможет заменить мне маму, она все равно будет звонить мне каждый день, чтобы проведать меня и сказать, что она меня любит. Она позвонила два раза. Я не говорила с ней уже несколько месяцев.
Я стиснула зубы, стараясь не заплакать. Легче справиться с обидой, чем с грустью.
— Я слышу раздражение в твоем голосе. Ты злишься из-за того, что твои друзья и твоя тётя не звонят тебе? Не узнают, как твои дела? — спрашивает она и делает пометки в своем линованном блокноте.
Не глядя на неё, я пожимаю плечами.
— Думаю да. Я имею в виду, ведь так и есть. То же самое касается остальных членов семьи. Как только основное событие закончилось, все вернулись к работе, учебе, к своим делам, чем бы они не занимались. Они продолжили жить дальше. Им не приходит в голову, что есть люди, которые просто не в состоянии сделать так же.
Доктор Томпсон кладет свой карандаш, и мы смотрим друг на друга.
— И ты одна из таких людей.
Это утверждение, не вопрос. Она знает, почему я здесь, и что я делала, чтобы заглушить боль. Нет смысла притворяться.
— Очень тяжело не иметь людей, на которых можно положиться. Людей, которым можно позвонить, когда тебе грустно или одиноко.
От её слов у меня жжет глаз. В горле встает ком. Вероятно, большинство людей не поняли бы той связи, которая была у нас с мамой. Дочери обычно ненавидят своих мам в подростковом возрасте, иногда даже в зрелом возрасте. Но это не про меня. Может потому что я была единственным ребенком. А может потому что она долго не могла забеременеть. Что бы ни было, нашим отношениям многие завидовали. Наша связь с годами крепла. Мы были вдвоем. Мой отец обычно работал в ночную смену. К тому времени, когда я просыпалась по утрам, он уже спал после двенадцатичасового рабочего дня. Она везде меня водила, все делала вместе со мной, и мы могли говорить на любые темы.
У каждого в жизни есть, по крайней мере, один человек, который всегда будет рядом, что бы ни случилось. Он будет твоим убежищем, твоей жилеткой. С ним можно смеяться, ему можно довериться. И он позвонит, когда ты ведешь себя как дерьмо, и прямо скажет тебе об этом. Моя мама была таким человеком для меня. И мой человек ушел и больше не вернется.
— Я хочу, чтобы ты оказала мне услугу до следующей недели, Эддисон. Я хочу, чтобы ты доверилась кому-нибудь. Не имеет значения, будет ли это Мэг или Зэндер. Я хочу, чтобы ты открылась одному из них и рассказала о своих чувствах. Это соответствует пятому шагу: Признайся Богу, себе и другому человеку в истинных причинах твоих неудач. И помни, мы делаем это тебе во благо. Поэтому расскажи другому человеку об истинных причинах твоих неудач.
Несколько минут я стою посреди переднего двора, затем отхожу в тень огромного дуба. Я сажусь у его подножья, скрестив ноги перед собой. Я поднимаю по одной травинке и разрываю их посередине. Когда у меня на коленках скопилась уже большая куча, на меня падает тень. Я продолжаю методически косить траву, он садится рядом и прислоняется спиной к стволу.
— Нууууу, что нового? — через пару минут спрашивает Зэндера нараспев.
Его повседневный тон заставляет меня рассмеяться. Я только что выбежала из дома его родителей, не в духе, даже не сказав никому ни слова. Если они не знали это раньше, теперь они уверены на сто процентов, что я фрик со множеством проблем.
— О, да ничего особенного. Присматриваю за лужайкой твоих родителей. Она немного заросла, — отвечаю я, и, наконец, поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом.
Больше всего мне нравится в Зэндере то, что в его глазах я никогда не видела ни намека на осуждение, только понимание и доброту.
— Я собирался с ними поговорить об этом. Косильщики травы это прошлый век. Что им действительно нужно, так это человек, который сможет обработать траву руками.
Несколько долгих минут я молча смотрю на него. Он протягивает руку и нежно убирает челку с моих глаз, его пальцы прокладывают дорожку по моей щеке до подбородка, удерживая его. Он мягко целует меня в кончик носа. Когда он отпускает меня, я моргаю, прогоняя слезы. Он кладет свою руку поверх моей, останавливая моё непрерывное выдергивание травы. Он переносит мою руку себе на колени и переворачивает её ладонью вверх.
— Мне двадцать два года, и я зарабатываю на жизнь, фотографируя внутренности людей, — он начинает говорить, нежно проводя пальцами по линиям судьбы на моей руке. — У меня есть восьмилетний брат без головы и пятнадцатилетний брат без моральных ценностей. Очевидно, я лучший брат в мире, они оба полностью меня уважают.
Я издаю смешок, когда он поглаживает себя по голове и продолжает.
— Я прожил довольно хорошую жизнь. Иногда людям кажется, что мне все легко далось. Я не говорю, что у меня есть темное прошлое или что-то в этом роде, но в моей жизни были не только розы, — объясняет он, пожимая плечами. — Я борюсь каждый день, стараясь быть честным и не причинять боль близким мне людям. Очень тонкая грань между правильными поступками и тем, что тебе кажется правильным. Моя мама любит называть меня всезнайкой, иногда я от этого страдаю. Мой отец обманул маму несколько лет назад, и было тяжело. Они все наладили отношения между собой лучше, чем когда-либо, но я до сих пор борюсь с чувством ненависти за его поступок. Очень утомительно одновременно любить и ненавидеть кого-то.
Моё сердце замирает, когда он переплетает свои пальцы с моими, подносит мою руку ко рту и целует тыльную сторону руки.
— Я знаю, что мы мало знакомы, но надеюсь, ты уже поняла, что я не преследователь, — говорит он с непринужденной улыбкой. — Ты мне нравишься. Ты мне небезразлична. Я хочу, чтобы ты мне доверяла.
Как я могу ему не доверять? Он открыл мне весь свой мир, познакомил меня со своей семьей и рассказал личные факты о себе. Он сделал все это, хотя я его не просила. Как будто он инстинктивно знал, что мне нужно, чтобы почувствовать себя достаточно уверенной и открыться ему.
— В последнее время у меня с отцом сложные отношения. Однажды он сломался. Он столько раз проходил реабилитацию, что я сбилась со счета, — я сбивчиво говорю. Я так быстро говорю, что мои слова сливаются в одно. Я не уверена, что он что-то понимает, но Зэндер сидит тихо и слушает, просто слушает. Неожиданно я понимаю, что это то, чего мне было нужно, чтобы кто-то просто выслушал меня. Не психоаналитик. Им платят, чтобы они тебя слушали. Если это кто-то, кто прочно обосновался в твоей жизни, просто потому что хочет быть рядом — это значит намного больше.
