Алеся eprst2000 - Было такое...
Один раз мой знакомый сказал, что поругался с женой перед вылетом в Москву. Я ему так посочувствовала тогда, вы даже не представляете. Дело здесь не в семейной ссоре или в том, что к обиженной жене придется возвращаться, нет. Просто когда у тебя самолет Барнаул-Москва, то людям (пусть это даже жена) можно все-все простить. Можно не обращать внимания на оскорбления или колкости в свой адрес. Можно выслушать все, а потом снисходительно поцеловать в щечку. Можно не раздражаться на кота, который опять линяет, как собака, и раскидывает по всей квартире шерсть. Кот у тебя на самом деле не линяет, а просто он очень пушистый и красивый. И думаешь ты так только потому, что у тебя через три часа самолет Барнаул-Москва.
Я люблю самолет Барнаул-Москва. Только в этот раз поймала себя на мысли, что… Что я всего лишь лечу домой. Что по сути самолет для меня автобус, в котором можно дремать. Что широкие улицы с людьми, которые не обращают на тебя внимания, это всего лишь широкие улицы с людьми, которые не обращают на тебя внимания. Что город Барнаул уже никогда не хватится пропажи. Что человек ко всему привыкает.
И это очень жаль.
2005/08/29
Привет, Димка!
Один раз я смотрела передачу Оксаны Пушкиной. Там рассказывалось про женщину, которая раньше была известной певицей. Моя мама сидела перед телевизором и кивала, что, мол, помнит, какой она была известной и какой красавицей считалась. Как замечательно она пела и как по ее фотографии мама в молодости выщипывала себе брови.
Я совершенно не знала эту певицу, но отчетливо видела, что брови у них до сих пор одинаковые.
И вот эта певица рассказывала, что когда она вышла замуж за известного композитора, то всей ей завидовали. И думали, что это расчет. Конечно, она такая красивая и молодая, а он такой старый и обыкновенный. Зато композитор и с положением. Наверное, даже почетный член. Она рассказывала, что они крепко жили и много гастролировали. Как любили друг друга и как на первую годовщину свадьбы он подарил ей крестик. Снял с себя — простой, безыскусный, на веревочке и надел на нее. А когда ей было 35, а ему 63, то его парализовало. И она сидела с ним. Все бросила, перестала петь, он лежал и мычал. Потом начал разговаривать, но плохо. Она таскала к нему врачей, не спала ночами, плакала, когда он не видел, стирала обсосанные простыни, вытирала попу, таскала в ванную. Молодая и красивая. Уже забытая, никому не нужная. И подруга каждый раз говорила: «Да брось, брось ты его. Он на тебя крест повесил и ты его несешь. Сними крестик. Сними». А она говорила, что должна быть рядом. И так было семь лет.
Я по передаче помню, что эта женщина с черными бровями и длинными смоляными волосами. По-моему, она грузинка. С большими блестящими глазами и мягкими губами. Когда она рассказывала, из глаз капали круглые слезы. Даже не капали, а выкатывались. Не текли по щекам, а тяжелыми градинами висли на ресницах.
А потом она рассказывает, что однажды стояла перед зеркалом и расчесывалась. И вдруг видит, как крестик сползает с веревочки.
— Я его подняла и вижу, что душка от времени протерлась об веревочку. И крестик упал. А на следующий день он умер.
И ей все говорили: «Отмучалась!»
— Когда его не стало, я поняла одно. Знаете… С крестом все-таки лучше.
И она улыбнулась первый раз за всю передачу.
Один раз я смотрела сериал «Скорая помощь». И там показывали, как один из спасателей, который не раз привозил в отделение пострадавших людей, обгорел на пожаре. Так обгорел, что осталось совсем чуть-чуть незатронутой кожи. И его друзья приходили к нему в палату, никто не утешал и не подбадривал, все знали, что через несколько часов начнется необратимы процесс и он умрет. Ничего не поможет, никакие пересадки, сейчас он живой и дышит, но все равно умрет. Еще несколько часов и все. И он это знал. И они ни то чтобы прощались, нет… Просто разговаривали так, что пока-пока… Я вдруг подумала, каково этому человеку. Сейчас его друзья пойдут домой, снимут обувь, почешут собаку за ухом, достанут из холодильника молоко. Он сам сегодня утром доставал из холодильника молоко, выпил и не поставил пачку обратно. И молоко, наверное, прокисло за день на столе, но он этого никогда уже не увидит. Даже этого не увидит, понимаете? Он совершенно не рассчитывал, что умрет сегодня, не планировал и не готовился.
Один раз мы хотели снимать в Службе спасения. Вернее, в их диспетчерской, ну, там, где идет прием сообщений о чрезвычайных ситуациях. Человека сбила машина, захлопнулась бронированная дверь, мужчина выпал из окна, кошка залезла на дерево и орет там три дня, беременную женщину пырнули ножом в живот, бомж замерзает на улице. И мы попросили, чтобы нам дали для примера послушать, как диспетчера принимают вызовы о происшествиях, какие вопросы задают, как действуют, когда пожар, убийство, ДТП.
Звонок от женщины.
— У меня мужа убили.
— Как вы его обнаружили?
— Он подъехал на машине, я из окна видела. Позвонил снизу по домофону: «Открой». Я открыла. Десять минут нет, двадцать… Спускаюсь, а он лежит убитый.
— Вы сейчас рядом с ним?
— Да.
— Ничего не трогайте. Ваш адрес.
И как только женщина хотела сбиться на истерику, диспетчер задавала следующий вопрос. Никакого сочувствия в голосе — правильно, нельзя.
Сколько раз еще жена будет прокручивать в голове тот вечер. Наверное, она планировала, что разогреет ему борщ, а то надоело готовить. А он вовсе не рассчитывал, что последнее, о чем скажет жене, это «Открой».
Один раз мне позвонил Димка. Мы работали раньше, он был финансовым директором, а я журналистом. А потом его уволили, а я ушла в кинокомпанию. Мы не очень дружили, но он когда он узнал, что я ушла из организации, где его так обидели, то очень обрадовался. Знаете, так бывает.
И вот Димка говорил, что ему очень понравилась первая часть нашего фильма: «Ну вы там круто завернули!!! Я сидел в зале и думал: ну ващеее!!!» И теперь Димка очень ждет вторую часть кино. К первой я вообще никакого отношения не имела, а вот ко второй приложилась. И Димка спрашивал меня, как там все закончится, что будет дальше. Я секретов не открывала, типа в кинотеатре посмотришь. Мы перепиралась так весело минут 20. Потом еще о чем-то поговорили, потом он сказал «Спасибо, что не поздравила меня с днем рождения», я ответила «Спасибо, что не пригласил». Потом договорились как-нибудь пересечься, хотя оба понимали, что вряд ли.
А через несколько месяцев он чистил ружье перед охотой и оно выстрелило. Умер сразу, жена нашла его мертвым. Он старше меня всего на год. А уже двое детей.
Я была на поминках. Гладила его могилу. Мы с Танькой курили рядом и ему положили сигаретку. Какую он любил — Мальборо лайт. Прошло время, месяцев пять-шесть. Мы снимали вторую часть фильма. И вот как-то раз, бегая по площадке, я вдруг поняла, что Димка никогда не узнает, чем закончится наш фильм. Никогда не узнает. Он не просто не увидит, как вырастут два сына. Но никогда не узнает, чем закончится наше кино.
И только тогда я поняла, что он умер.
Сегодня ровно четыре года с тех пор, как мы познакомились.
Привет, Димка!
2005/09/06
Как вспомню, так смеюсь.
В субботу у нас были досъемки по фильму. Все основные съемки хлопушкой проработала Полина. А тут она то ли отказалась, то ли заболела — не суть. Короче, мы позвали похлопать Ваньку.
Стоим, снимаем. Макс, бригадир осветителей, смотрит на Ваньку и говорит:
— Вань, вот у нас была Полина хлопушкой. Это правильно. Хлопушка — она женского рода. А ты ж мужик. Ну какая ты хлопушка? Ты этот… как его… хлопок!
А рядом стоит наш технический директор и говорит:
— Ага… Хлопчик.
А еще мы снимали кровавый эпизод, когда у девочки из головы вылетает, скажем так, снаряд. В подробности не буду вдаваться, но в голове по сюжету у нее получается дырка. Выставили кадр, поставили девочку, паричок на нее одели и начали прямо на ней монтировать устройство, позволяющее безболезненно вырвать из головы мозги и косточки черепа. Льют на паричок вонючую кинокровь, она ей регулярно за шиворот заливается. Девочка морщится, но терпит. А надо сказать, что такая красотуля эта девочка — просто слов нет. Вся тоненькая, смуглая, ресницы длинные, глаза голубые. Наши осветители вокруг нее табунами ходили. Маша зовут. Очень красивая Маша.
Подходит к оператору второй оператор и говорит:
— Че снимаете?
— Да вот, щас мозги у Маши вырывать будем.
— А что, есть?
— Ну щас посмотрим…
Бедная Маша! Слышно было на всю площадку.
А вот еще случай был.Снимали мы на проспекте Вернадского погони автомобилей. Разбились на две группы — одна на одном конце улицы работает, другая на другом. Я говорю в рацию каскадерам:
