Мэтью Квик - Нет худа без добра
– Значит, увидимся на следующей неделе в то же время.
Макс выдохнул воздух сквозь зубы, подтолкнул кверху свои большие очки и вскочил с кушетки. Я тоже встал, Арни проводил нас до двери.
– Это была успешная сессия, парни. Мы хорошо продвинулись сегодня. Берегите себя эту неделю. Переживайте смело и открыто. Втянитесь в процесс. Всего хорошего.
Мы с Максом спустились по лестнице и вышли на улицу.
– Макс, – обратился я к нему.
– Алё, какого хрена?
– Ты всем это говоришь, все время?
– Что говорю?
– Алё, какого хрена.
Он кивнул:
– Когда я не в этом долбаном кинотеатре. Если я буду задавать этот вопрос всем, кто туда приходит, меня попрут с работы. Так что я держу свой долбаный рот на замке и просто рву билеты.
– А твоя кошка действительно умела мысленно говорить?
– Умела, блин! Арни ни хрена не понимает. Он, блин, не верит мне, а это правда. Мы с Алисой разговаривали, блин, все время.
– Я верю тебе.
– Правда?
– Да.
Он полез в карман, вытащил розовый пластмассовый ободок и протянул его мне:
– Это ее ошейник.
К ошейнику был прицеплен серебряный жетон в виде сердечка, на котором было выгравировано:
АЛИСА
– Очень симпатичный жетон, – сказал я.
Макс взял ошейник, вытер глаза и пробормотал:
– Алё, какого хрена?
Мы постояли, разглядывая шнурки на своих ботинках.
– Ты не хочешь выпить где-нибудь долбаного пива?
– В баре?
– На хрен бар! В барах одни козлы, ищущие, с кем потрахаться. В пабе. Выпьем долбаного пива в приличном долбаном пабе.
Я подумал, что выпить пива в пабе с подходящим по возрасту другом даже лучше, чем в баре, как я собирался, потому что мне не хотелось находиться в обществе козлов, стремящихся к совокуплению.
– Сколько тебе лет? – спросил я Макса.
– Тридцать, блин, девять. Так ты хочешь долбаного пива или болтать будем?
А мне тоже тридцать девять лет, как Вы, Ричард Гир, уже знаете.
Юнговская синхронистичность.
Unus mundus.
Unus mundus!
– Конечно, я очень хочу выпить с тобой пива в пабе.
– Тогда пошли. Следуй, блин, за мной.
Макс направился вперед быстрыми шагами, я старался не отставать. Так мы протопали шесть или семь кварталов и зашли в полутемный паб с поручнем вокруг стойки и ирландскими пейзажами на стенах.
Мы сели на табуреты и поставили ноги на медный приступок, совсем как по телевизору.
Это было потрясающе.
Бармен был толстый и хмурый.
– Что вам? – спросил он.
– Два долбаных пива, блин, – сказал Макс.
Бармен наклонил голову набок и посмотрел на Макса, прищурившись:
– Какого долбаного сорта?
– Какой, блин, сорт ты предпочитаешь? – спросил меня Макс.
– Я не знаю… – сказал я, ведь я не очень часто пью пиво.
– Два долбаных «Гиннеса», – заказал Макс.
– О’кей, блин, – отозвался бармен и шлепнул два небольших картонных кружка на стойку перед нами.
Над полками с бутылками был подвешен телевизор, по нему показывали шоу, в котором людям надо было преодолеть полосу препятствий шириной примерно один фут. Полоса тянулась по краю бассейна, а с другой стороны ее ограничивала огромная стена, из которой выскакивали боксерские перчатки и сшибали зазевавшихся людей в воду. Мы видели, как несколько человек попытались пробежать по полосе, но все они оказались в воде. Всякий раз, когда их сшибали, раздавался забавный звук, как в мультфильме, будто распрямлялась какая-то сжатая пружина или кто-то пронзительно свистел в свисток. Затем женщина гигантских размеров двинулась по полосе, широко расставив ноги и раскинув руки, как паук. Публика в пабе приветствовала ее одобрительными возгласами.
– Двенадцать пятьдесят, блин, – сказал бармен, поставив кружки с темным пивом на картонки перед нами.
– Ты должен ему семь долларов, – сказал Макс. – У нас, блин, не любовное свидание.
Я вытащил из кошелька семь долларов и отдал их бармену.
Мы с Максом чокнулись кружками и стали потягивать пенистое пиво и смотреть по телевизору, как несколько мужчин и женщин пытаются пробежать по плавающим в озере мячам. Целью было добежать до чего-то типа платформы. Люди, конечно, падали в воду, и при этом опять раздавался мультипликационный звук, а в пабе все кричали и стонали. Макс давился от смеха, поднимал кружку в воздух и вопил свое коронное: «Алё, какого хрена?»
Мы не разговаривали, но меня это вполне устраивало. Я был счастлив, что могу считать одну из своих жизненных целей достигнутой.
Допив пиво, Макс сказал:
– Я пас. Мне надо домой – проверить, как там сестра.
Я спросил, тоже допив пиво:
– С ней что-то не в порядке?
– Да нет, все, блин, в порядке, кроме того, что она не тоскует по Алисе так, как я. Она, блин, немножко странная, но сестра есть, блин, сестра.
«Спроси его, что в ней странного», – прошептали мне на ухо Вы, Ричард Гир. Я спросил.
– Да просто ее долбаные волосы всегда свисают ей на лицо. Она работает в этой долбаной библиотеке. Она притворяется, блин, очень пугливой, и несколько лет назад она попала в дерьмовую ситуацию. Но теперь она в порядке, только немножко огрызается. И еще всегда беспокоится, если не знает, где я нахожусь. Я же не сказал ей, что буду пить с тобой пиво, потому что до самого вечера, блин, не знал о твоем существовании.
Я чуть не задохнулся, будто мне все ребра переломали. А сердце прямо огнем горело.
Я только что пил пиво с братом Библиодевушки!
Отец Макнами назвал бы это причастием.
– Что с тобой? – спросил Макс. – У тебя такой вид, будто ты обосрался.
– Да нет, все в порядке, – с трудом произнес я. – Просто мне надо идти.
– Алё, что за хренотень? – крикнул мне вдогонку Макс, когда я быстрыми шагами направился прочь от него.
Так я прошагал, наверное, целый час, пока не пришел домой. Отец Макнами молился на коленях в гостиной.
– Отец Макнами! – сказал я.
– Да, Бартоломью? – откликнулся он, приоткрыв один глаз.
– Мне надо кое-что сказать вам. Вам это покажется бредом.
– Тогда, видимо, без алкоголя не обойтись, – сказал он.
Отец Макнами со стоном поднялся с колен, налил нам виски, и мы сели за кухонный стол. Я рассказал ему всю вышеописанную историю, включая то, что я схожу с ума по Библиодевушке. Я никому еще не признавался в этом и теперь испытывал удивительно приятное чувство.
Когда я закончил свой рассказ, отец Макнами улыбнулся и сказал:
– Я очень рад за тебя. Любовь – это прекрасно.
– Как вы думаете, что это значит?
– Что это?
– То, что я совершенно случайно оказался объединен в пару с братом Библиодевушки.
– Почему ты называешь ее Библиодевушкой? – спросил он, закусив губу и прищурившись.
Я не знал, что ответить, и повторил свой вопрос:
– Абсолютно случайно нас сегодня объединили в одну группу с ее братом. Как вы думаете, это значит что-нибудь?
– Не могу сказать.
– Это не может быть божественным вмешательством?
– Бог не посвящает меня в свои планы в последнее время. Но я очень рад за тебя, Бартоломью. Твое здоровье! – сказал он, подняв стакан и сделав приличный глоток.
Допив первую порцию, мы повторили.
Я испытывал такое ощущение, будто я излучаю свет, мне было тепло и очень хорошо, но отец Макнами, казалось, находился где-то далеко.
Я был немного навеселе, когда ложился спать. Мне опять приснилась мама, но на этот раз никакая опасность ей не угрожала.
Мы с мамой сидели во внутреннем дворике нашего дома и пили чай с мятой, которую мы выращивали в ящиках на окне. Был душный летний вечер. Вдали слышался гром, время от времени мы видели, как полыхают зарницы. В воздухе чувствовалось электричество. Посмотрев на меня, мама сказала:
– Как ты думаешь, почему Ричард называет тебя толстым? – Она изобразила руками кавычки и произнесла это слово низким тоном, подражая мужскому голосу, но, конечно, это звучало совсем непохоже на Вас, Ричард Гир. По выражению ее лица можно было понять, что это прозвище ей не нравится.
– Это лучше, чем «дебил», – сказал я.
Мама хлопнула себя по колену и стала хохотать, пока не начала задыхаться и слезы не побежали по ее щекам. Успокоившись наконец, она сказала:
– Кому могла прийти в голову мысль, что ты умственно отсталый? Ты умнее большинства людей, но большинство людей неправильно оценивают ум.
Я отвел взгляд, а когда снова посмотрел на маму, она превратилась в маленькую желтую птичку.
Птичка минуту-другую что-то пела мне, а затем взлетела прямо к зарницам, которые сверкали каждые несколько секунд, так что это было похоже на строб-импульс.
– Мама! – крикнул я.
И проснулся.
Ваш преданный поклонник Бартоломью Нейл8
