Тарьей Весос - Ледяной замок
Сисс было стыдно и горько. Она быстро заскользила обратно к водопаду и ледовым стенам. Гул воды словно громким голосом звал ее.
Ей вспомнилась та ночь. Странные лица мужчин, как будто ожидающих, что сейчас что-то произойдет: они были уверены, что несчастье случилось именно здесь.
Сюда надо приходить, когда не знаешь, что делать. Ей так и подумалось: я не знаю, что мне делать. Подумалось этими самыми словами, которые люди произносят столько раз на дню, не вкладывая в них никакого смысла.
Пристыженная и несчастная, она бежала от товарищей — в гул водопада, к ледяному дворцу.
С какой стороны на него ни посмотреть, он пугал своей высотой и причудливостью. На его искрящихся стенах не было ни снежинки. Несмотря на теплое мартовское солнце, его окружал панцирь ледяного воздуха.
Из-подо льда вытекала река, черная, глубокая. Набирая скорость, она неслась вниз и уносила с собой все, что могла увлечь.
Сисс долго стояла на этом месте. Ей хотелось бы стоять так, как стояли здесь в ту ночь мужчины, перед тем как уйти, когда они были готовы запеть мрачную песнь. Они стояли тогда освещаемые неверным светом фонарей и словно ждали, что вот-вот пропавшая предстанет перед ними и скажет им, что ничего им не найти. В это Сисс не верила, не могла верить.
Огромная птица пронеслась так близко, что Сисс вздрогнула, и тут же скрылась из виду.
Здесь нечего искать. Здесь ничего не найти. И все же. Ради тех взрослых людей.
Ей хотелось побыть здесь. Она сняла лыжи и по твердому снегу двинулась вверх вдоль ледяной стены. Ледяной замок, выросший из брызжущей и текущей воды, теперь застывший и прочный, влек ее к себе. Она намеревалась добраться до его вершины, немного полазить, просто побыть там.
Когда она оказалась наверху, ее взгляду открылся ледяной хаос. Нигде не было ни снежинки. Она стала осторожно спускаться по ледяным склонам, скользить по глубоким ледяным желобам, и все время ее преследовала мысль, что лед все-таки может оказаться непрочным. Кто знает, не так ли все и произошло с Унн?
Давеча она пристыженная ушла от подруг. Теперь ей было стыдно оттого, что она как бы изменила чему-то, пойдя вместе с ними. Забыла свой обет ради зовущих глаз подруг, ради лыжной прогулки. Нет, не ради самой прогулки, ради того, чтобы быть вместе с ними. Противиться этому желанию становилось все труднее. Она противилась ему, пока доставало сил.
На этом высоком, хаотически изрезанном ледяном куполе Сисс пришла в сильное волнение. Она скользила по желобам, спускалась в трещины и неожиданно оказалась на освещенном солнцем уступе на краю замка над обрывом. Сердце ее бешено колотилось. В уступе было небольшое углубление. Плотный прозрачный лед. Солнечные лучи освещали его, образуя сотни узоров.
Вдруг она вскрикнула. Унн! Прямо перед нею, за ледяными стенами проглянуло лицо подруги.
На какой-то миг ей показалось, что она видит Унн!
Как бы где-то глубоко в ледяной толще.
Яркое мартовское солнце светило прямо на Унн, окружая ее бликами и отблесками, всевозможными косыми полосами и струями света, удивительными ледяными цветами и украшениями, она была словно наряжена к празднику.
Вся застыв, не в силах ни шевельнуться, ни произнести слово, Сисс вглядывалась в лед. Она поняла, что перед нею лишь видение. Ей много раз приходилось слышать о людях, которым являлись видения, теперь это случилось с ней самой. Ей явилось видение, явилась Унн.
Долго ей этого не выдержать.
Видение не исчезало, оно, казалось, спокойно стояло во льду — но глядеть на него было выше сил Сисс. Оно обрушилось на нее словно удар.
За округлыми ледяными стенами Унн казалась огромной — много больше, чем она была в жизни. Видно, правда, было только ее лицо, остальное расплывалось.
Резкие лучи из невидимых трещин и углов перерезали образ. Унн была в убранстве непостижимой красоты. Сисс больше не могла смотреть на нее, она вышла из оцепенения и перебралась в другое место с одной только мыслью — спрятаться. И так уж она слишком долго смотрела на Унн, ее била дрожь.
Когда она пришла в себя, она была уже далеко. Ей подумалось, что видение, наверное, исчезло. Видения исчезают быстро.
Это значит, что Унн нет в живых.
Да, конечно. Унн нет в живых.
Как только Сисс осознала это, ноги у нее подкосились, и она рухнула на лед. До сих пор она даже не допускала мысли, что Унн нет живых, запрещала себе думать о ее смерти, хотя где-то в глубине души все время таился ужас, — теперь эта смерть, о которой люди наверняка часто открыто говорили друг другу, стала явью, от нее было не уйти, в нее приходилось поверить.
Лежа на льду, она услышала за спиной свист разрезаемого воздуха, почувствовала резкий порыв ветра, увидела, как что-то прочертило воздух, — все это разом. И совсем близко.
Ее пробрала дрожь. Лежать на льду было холодно. Она принялась карабкаться наверх, перебираясь через скользкие ямы. Обратный путь был труднее. Под нею, во льду, в искрящихся трещинах шла непрерывная игра переливающегося света. Порою она соскальзывала в сторону, и это могло плохо кончиться. Но она снова возвращалась на свой путь.
Когда она взобралась наверх, все вокруг показалось ей вдруг унылым и печальным. Она стояла и оглядывалась, и в душу ее закралось сомнение: а видела ли она действительно что-нибудь?
Конечно, видела.
И еще она подумала: в один прекрасный весенний день вся эта гора льда расколется, разлетится на кусочки, поток подхватит их, раздробит, понесет вниз, размолотит вконец, вынесет в нижнее озеро, и от замка не останется следа.
Сисс представила себе, что в этот день находится здесь и смотрит, как рушится замок.
И еще на миг представила себе, что в этот час стоит на куполе ледяного замка — и сразу же отбросила эту мысль.
Нет.
Сисс отыскала свои лыжи. Она не стала надевать их, а села на ласковое дерево на ласковом солнечном склоне. Она еще не оправилась от потрясения, не пришла в себя от видения Унн в ледяном уборе.
Одно было ей ясно: о том, что было, она никогда никому не расскажет. Никому на свете!
Почему она видела это?
Потому что она забыла Унн?
Ни слова родителям, ни слова тете, ни слова никому.
А видела ли она это наяву? Может быть, она задремала здесь на солнышке и ей приснился короткий сон? Когда, сидя на лыжах, обводишь взглядом залитые солнцем склоны, легко поверить, что все это было игрой воображения.
Ну нет, не так это просто. Ее всю трясет, а после короткого сна такого не бывает.
Дрожащими пальцами она застегнула крепления. Оглядела ледяной замок и подумала: наверное, я вижу его в последний раз. Еще раз прийти сюда я не решусь.
И двинулась в обратный путь.
Сисс бежала что было сил и вернулась домой усталая и потная. Что-то произошло, решили родители и расстроились.
— Уже вернулась? Тебе стало плохо?
— Нет, все нормально.
— Но ведь мы знаем, что остальные вернутся еще нескоро, мы звонили и спрашивали.
— Я от водопада пошла назад.
— А почему?
— Так, — ответила она на их беспокойные расспросы. — Почувствовала, что на весь поход сил не хватит, и дошла только до реки.
— Это у тебя-то сил мало?
— Теперь все в порядке. Но был момент, когда мне стало тяжело.
Им это показалось сомнительным. Чтобы Сисс так легко сдалась — и к тому же первой?
— Печально, — сказал отец.
— Мы было порадовались за тебя утром, решили, что ты наконец совсем оправилась, — сказала мать. — Думали, что теперь все будет как прежде.
«Оправилась» — так они сказали.
Родители все пытались втолковать ей, что, по их мнению, нужно, чтобы «оправиться». Им, конечно, легко говорить, но как быть, когда видение пляшет у тебя перед глазами?
Она поняла, что отговорки ее были напрасными, родителей не проведешь. Но если что можно — так это молчать. Ей очень хотелось как-нибудь порадовать родителей, но ничего при этом не выдумывая. Она смотрела на мать и молчала.
— Прими ванну, — сказала мать, — поговорим попозже.
— О чем поговорим?
— Ладно, иди. Вода горячая.
Обычный, знакомый совет матери, когда приходишь домой после тяжелой работы: в ванну. Прими ванну.
Она лежала в горячей воде и видела перед собою лицо, обрамленное сверкающими ледяными цветами и бликами. Оно неотступно преследовало ее. Чувство усталости и покоя, обычное после такой прогулки, было где-то рядом и ждало ее, но путь ему был закрыт. Мешали ледяные стены и вчетверо увеличенные лица.
Пусть это будет самым сокровенным в ее душе, среди тех мыслей, о которых она никогда никому не скажет ни слова. Этот тяжелый груз она будет нести одна.
Ей послышалось: Сисс…
Нет, нет, это ей почудилось.
Но сквозь теплый, добрый пар проглянуло лицо Унн.
Сисс? — снова услышала она. Паника, подстерегавшая ее во время всего пути домой и здесь, в ванне, теперь охватила ее. Ее окружали ледяные стены, глаза…
