Журнал - «Подвиг» 1968 № 04
«Я никогда не хотел войны. Зачем музыканту война? Но мне навязали ее. Ясно одно: моя война священная; я защищаю свободу, человеческое достоинство, свое Отечество, на которое внезапно напали».
Он остановился на перекрестке, на мгновение заколебался, потом двинулся прямо. Теперь он шел осторожнее, прижимаясь к стенам, заглядывая в темные пасти подворотен, часто останавливался и прислушивался.
На улицах не было никого, даже кошки куда-то подевались. Луна бросала на тротуары холодные гигантские тени.
«Хотел бы я знать, есть ли в этом городе комендантский час. А если есть, то с какого времени?»
Он вышел на площадь, в центре которой высилось огромное здание со шпилем. Сердце его радостно встрепенулось. Здесь он прыгнул на проезжавшую машину, когда за ним погнались. Теперь-то он найдет дорогу к своему сараю! Обрадованный, он уверенно зашагал в темноту.
— Тысячу чертей! — голосом треснувшего горшка сказал коротыш. — Теперь и брюхо не набьешь как следует! Ну и мерзавец, скажу я тебе! Ну и подлец! Нашел у кого отнимать…
— Да не убивайся ты, Жежен, хватит и нам. Не порти себе нервы, а то кровь скиснет
В мигающем неровном свете двое бродяг снова уселись за свой прерванный ужин. У них и мысли не появилось броситься в погоню за этим необычным вооруженным человеком, да еще в такую пору, когда улицы прочесывают патрули.
— Хватит? Черта лысого хватит! Даже печенка заболела из-за паршивца. Как чума на наши головы, а ты говоришь…
Коротышка Жежен говорил хрипло, но от злости голос его звучал пронзительно. Слова он выговаривал протяжно и слегка нараспев — истинный тьерец. Длинный говорил солидно, и его характерный выговор выказывал в нем уроженца округа Сент-Уэн.
— Хватит тебе плакаться! Не от хорошей жизни он набросился на хлеб. А у нас еще найдется, чем горло промочить и закусить И колбаска есть и хлебушек…
Жежен от удивления раскрыл рот.
— Ты меня на пушку берешь, Арсен? А же знаю, что у нас лежало в сумке.
Но глаза его блестели с надеждой.
Пожав плечами, Арсен встал и направился в глубь подвала. Согнувшись в три погибели, пошарил за корзиной с пустыми бутылками и вытащил обитый железом сундучок.
Жежен словно зачарованный внимательно следил за каждым движением приятеля. В глазах его светился восторг; сейчас коротышка был похож на ребенка, которому неожиданно дали конфету в яркой обертке. Обрюзгшее лицо гуляки и пьяницы расплылось в радостной улыбке.
Арсен отодвинул остатки еды, поставил сундучок, поудобней уселся и сдержанно предложил:
— Открывай.
Взгляд его потеплел, в голосе звучал триумф Жежен открыл сундучок, молитвенно вытащил бутылку вина, колбасу и разломанную пополам буханку хлеба.
— Чего же ты молчал?
Арсен хохотал.
— Э, голубчик! А то бы ты сразу и слопал. А я человек запасливый. Так что, правильно и сделал, ненасытная твоя душа?
Жежен уклонился от ответа.
— Где ты все это достал?
Арсен ответил не сразу. Вытащил из потертого плохонького пальтеца складной нож, взял его за кольцо и нажал. Ослепительное лезвие, словно короткая ручная молния, щелкнув, выскочило из рукоятки. Несколько секунд он молча смотрел на свое оружие — оно покорно лежало на его широкой ладони Нож с роговой рукоятью и широким, острым лезвием казался маленьким, но жестоким и преступным зверьком непонятной породы, готовым броситься на любого, кого ему укажет хозяин.
— Спрашиваешь, где я стал на довольствие, пузан? Это моя маленькая военная тайна. Чем расспрашивать, лучше отведай-ка всего этого. Ну, будь здоров!
Ели они молча, долго, время от времени по очереди прикладываясь к бутылке. Передавая ее друг другу, они каждый раз машинально вытирали ладошкой горлышко.
— Это еще ничего не означает, — вдруг проговорил Жежен, словно продолжая только что начатый разговор. — Если бы не этот дьявол, было бы чем подзакусить и утром. Черт бы его побрал, теперь так тяжело со снабжением!..
Он сокрушенно покачал головой, опечаленный такой несправедливостью, и вздохнул.
— Ну и времена настали!
Старательно, чтобы не просыпать ни крошки табаку, Арсен сворачивал сигарету
— Да замолчи ты, не раздражай своей болтовней! Можно подумать, что ты умираешь от голода. Посмотри на себя, отъелся, как сом на мельнице! И как в тебя столько вмещается? Жрешь, словно три дня подряд землю копал или только что вышел из тюрьмы.
— Тебя послушаешь, можно подумать, что я ем и пью не меньше слона. А на самом деле — изредка, да и то если перепадет что.
Арсен вперил в коротышку тяжелый взгляд, в котором горел недобрый огонек. Бросил коротко:
— Заткнись!
Жежен надулся. Он свернул себе самокрутку и прикурил от свечи. Молчание не тяготило их. Избавленные от всяких человеческих забот и неразрешимых мировых проблем, они жили заботами о куске насущного хлеба, о безопасной крыше над головой на ночь. Они могли часами сидеть так же неподвижно, не произнося ни слова. Но когда голод, этот неверный советчик, тревожил друзей, находя их в самых невероятных местах и никогда не проходя мимо, они проявляли завидную активность в поисках пищи и крова.
Неожиданно Арсен заговорил:
— Я думаю, этот тип просто смылся откуда-то. Скорее всего он работал тормозным кондуктором или машинистом. Не знаю почему, но мне кажется, он связан с железной дорогой. И одет он в форму железнодорожника. Может быть, он вез бошей и что-то там натворил, пустил их под откос, мало ли что Вообще-то мог бы и рассказать нам обо всем, помогли бы ему. Спрятали бы где-нибудь…
Говорил это он скорее для себя, чем для Жежена. Странные мысли пришли ему в голову… Немного помолчав, добавил:
— Плохи его дела, что и говорить. Иначе он на такое не решился бы.
Жежен удивленно посмотрел на него. Иногда он просто не понимал Арсена, своего приятеля и напарника, такого же бродягу, как и он сам И это угнетало его он и боялся и уважал Арсена Он сплюнул на пол и поднялся:
— Ладно, пора дрыхнуть.
Арсен взглянул на него, все еще погруженный в свои мысли, и тоже встал
— Правильно, малыш, свечку надо экономить.
Он почесал в затылке и добавил:
— Я приберу, что осталось, а ты положи на пол доски.
Сергей Ворогин замер у стены. Издалека донеслись звуки четкой, тяжелой поступи. Патруль! Шагов за десять от себя он увидел узенький проход между двумя домами, проскользнул туда и замер со взведенным «люгером». Теперь он ясно слышал бряцание оружия. Патруль прошел от него всего в нескольких метрах, и топот солдатских сапог наполнил ночную улицу Сергей с завистью посмотрел на автомат унтер-офицера, командира патруля, и на магазины-рожки, пристегнутые к поясу «Шмайсер» Впервые он познакомился с этим оружием во время наступления на Кавказе. Не очень надежный и точный в бою, но в таких обстоятельствах эта машинка пригодилась бы.
Патруль прошел.
Сергей долго выжидал, прежде чем выйти на улицу. Еще сотни две метров — и он увидит свое вчерашнее пристанище.
Возле крытого рынка он легко нашел последний ориентир и, припомнив свои утренние блуждания, усмехнулся: путь к сараю показался ему детской забавой.
Усталость тяжкой ношей легла ему на плечи. Он и раньше чувствовал себя неважно, а теперь, когда он достиг конечной цели, последние силы, казалось, оставили его. Он шатался от усталости.
Вот и еще один день прожит.
«Интересно, сколько километров я прошел сегодня? Десять? Двадцать? А как жутко было сидеть в подвале. Я правильно тогда решил, что не следует ждать. Да и не очень-то усидишь в таком холоде не шелохнувшись».
Наконец он добрался к своему пристанищу и остановился у дверей. На дверях висел замок.
В СРЕДУ УТРОМ И ДО КОНЦА ДНЯ
XV
Андре Ведрин пошевелил рукой и ладонью ощутил что-то нежное и мягкое. Спина Анриетты. Рука продвинулась дальше и целомудренно легла на упругое бедро. Анриетта вздохнула во сне, повернулась на бок и, не просыпаясь, прижалась к Андре.
Бледный, неверный свет сочился сквозь деревянные ставни, и утренний уличный шум постепенно наполнял комнату.
Часы, которые он не снимал, даже лежать спать, показывали начало седьмого. «Пора вставать», — подумал он, но вставать не спешил. Что за счастье лежать под теплым одеялом, рядом с любимой! В жизни такие счастливые минуты — редкость, особенно когда каждый новый день так не похож на предыдущий. Разве что напряжение каждый день возрастает.
Андре натянул одеяло до подбородка и снова погрузился в сладкую полудремоту, когда можно на какое-то время забыть самого себя, отогнать тревожные мысли об опасности, поджидавшей его на каждом шагу, и по-настоящему оценить приятное самочувствие нормального здорового человека, проснувшегося рядом с красивой женщиной.
Его покой был внезапно нарушен: с улицы ворвался жалобный протяжный вой. Андре сел на кровати. В комнате стоял холод, и по телу тотчас побежали мурашки. Он энергично растер плечи и грудь.
