Антон Соя - Порок сердца
— Это что это наш guapo[16] затеял? — Ее интонация совсем не изменилась. Непонятно откуда, у нее в руках вдруг оказался брелок. Женя его видел неоднократно, самое примечательное в нем было — опасная бритва немецкой стали. Лена вертела его вокруг пальца. — Как там твой педрила поет? «Кто когда загадает иногда, мною что зажато в кулачке?» — у меня так в кулачке твои яйца. В какие это мы игры теперь играем? Ты что, ради этой дуры Ритки со своими яйцами решил расстаться?
— При чем тут Рита? Не о ней разговор…
— Не делай из меня круглую идиотку. — Напускное равнодушие вмиг куда-то делось, в голосе звучал металл.
Лена направила указательный палец на Женю:
— Да я вас на прошлой неделе в баре видела — сидели голубки. Чуть не трахались на столе. Смотреть противно. Ты ж, потаскун, меня под Павлова подставляешь! Всю мою голубую легенду рушишь! Я тебя, tonto, предупреждала, чтобы держался от баб подальше, ты что, русских слов не понимаешь, на каком языке с тобой говорить надо? На корейском? Мне все это порядком надоело. Не посмотрю, что сама эту пиздоглазку в клуб пристроила — в миг вышибу да личико ее смазливое разукрашу.
— Лена, да ты все неправильно поняла, я ж ей отставку давал. — Голос Жени предательски дрогнул, он сам понял, что это звучит неубедительно.
— Не надо мне заливать! А то я Павлову шепну, что ребенок, которого он считает своим наследником, у меня от тебя, Женечка. Что ты меня опоил, соблазнил и начинил, воспользовавшись моим доверием к твоему пидорскому имиджу. А теперь еще и шантажируешь бедную девушку! Мне-то по фиг, переживу. Павлов меня любит. Отлупит и простит. Vamos a ver[17], как долго ты протянешь. Ведь он тебя везде найдет, чтобы грохнуть за такой позор. А что ты устроил в казино с этой тощей Катей? Что за грязные танцы? Клинья к молодым подбиваешь, я для тебя уже стара стала?
— Лена, ну зачем ты так, давай по-хорошему.
— Не подлизывайся, у меня внизу машина, сейчас по-хорошему к тебе поедем. А я скоро с Павловым на море уеду — у тебя будет время как следует обдумать свое поведение. А с Риткой твоей, с этой bicho raro[18], я разберусь, помяни мое слово.
Было видно, как она раздражена, даже слишком видно. Под конец разговора Женя был ой как не рад, что его затеял. Лена — злющая, как пантера, жди от нее беды. Одна радость — уедет с глаз долой. На какое-то время можно будет забыть о ее существовании. Фиг с нею, пусть катится, а он немного придет в себя и решит все эти гребаные проблемы.
ГЛАВА 6
Осенний день клонился к вечеру, надо было поторапливаться, чтобы не опоздать на выступление. Женя был у входа, когда двери клуба распахнулись и Катя почти вылетела прямо в его объятия. Она держала в руках большую сумку и на ходу пыталась надеть куртку, но у нее никак не получалось попасть в рукав. Женя был страшно рад встрече и в первый момент даже не заметил, что глаза подруги полны слез. Присмотревшись, увидел, да на ней лица нет, она была очень сильно чем-то расстроена.
Женя, целуя и обнимая Катю, попытался узнать в чем дело:
— Катюха, что такое — глаза на мокром месте? Ты куда собралась, скоро ж выступление?
— Представляешь, меня с премьеры турнули. — Катя всхлипнула, сглотнула и растерла рукой слезы. — Говорят: слабо танцую — надо еще порепетировать!
— Да какой дурак такое сморозил?
— Мне директор наш сказал, но я знаю, откуда ветер дует.
— Подожди, Михалыч? С какой стати это ему понадобилось, он же вообще ни в танцах, ни в чем ни хрена не понимает!
— Да знаю я, из-за чего весь сыр-бор. — Красавица отвернулась и, пока говорила, не смотрела Жене в глаза. — К нам в гримерку на днях Павлов пьяный со своими быками завалился да всех лапать начал. Ну, ты знаешь, с ним иногда такое случается. Стал ко мне клеиться, скотина. А мне так противно стало: за дверью, может, его жена ждет, а он здесь руки распускает, да и устала я так, что сил нет, ну и послала его куда подальше. Он так озверел — как же в его империи кто-то перечить ему надумал. Мне показалось, что он мне сейчас по физиономии съездит, но нет — обошлось. Только разорался, что здесь все принадлежит ему, он — царь и бог и, если захочет, всех за порог выставит, ну с тем и ушел. А сегодня вот — пожалуйста, это все его рук дело. Так что пойду я к Павлову или туда куда его послала.
— Подожди, подожди. Ну не станет Павлов из-за такой ерунды тебя снимать. Давай я с ним поговорю, не уходи. — Женя ушам своим не поверил: конечно, Павлов известный мудак, но чтобы кого-то снимать с премьеры? Делать ему, что ли, больше нечего? Не его стиль, не пацанский. Странно как-то.
— Нет, спасибо, Женечка, не надо за меня никого просить — мы гордые.
— Ну, пожалуйста, не уходи, подожди меня, — Женя не знал, как успокоить и утешить Катю, — вместе куда-нибудь сходим.
В этот момент из клуба вывалились Белка, конечно же, вместе со Стрелкой. Они уже были одеты в яркие блестящие костюмы для выступления, и на улице это смотрелось совершенно ни к месту, что сразу привлекло внимание немногочисленных прохожих на площади. Две старушки, проходившие мимо, были явно шокированы полным отсутствием юбок в костюмах танцовщиц. О чем они не замедлили сообщить всем присутствовавшим на площади. Бабушки, крестясь и охая, остановились, чтобы высказать все о падении нравов современной молодежи, но Белка так рявкнула на них, что они быстро прервали свою обличительную речь и предпочли спастись бегством.
— Катька, хорошо, что мы тебя поймали! — Белка тяжело дышала, как будто бежала издалека. — Мы, как узнали, походу, что тебя снимают, чуть в обморок не упали! Надо же какое свинство!
— Это все из-за твоего гонора. Я говорила тебе: потерпи, ничего тебе Павлов не сделал бы! А ты — убери руки, козел! Ну, кто такое стерпит. — Стрелка говорила с таким возмущением, будто Катя отказалась от прибавки к зарплате. — Это ты легко еще отделалась.
— Ладно, не расстраивайся, не уходи. — Белка почесала затылок, в размышлении. — Мы скоро освободимся, чего-нибудь придумаем.
— Правильно, я ей то же самое говорю. — Женя обрадовался такой поддержке и ухватился за возможность хоть как-то удержать Катю.
Но она была непреклонна, выслушав всех, только грустно покачала головой. Перспектива сидеть, как изгой, в клубе и ждать, пока все выступят, совсем не грела. Это было выше ее сил. Она наотрез отказалась:
— Нет, я пойду домой.
Еще раз махнув всем на прощание рукой, она двинулась в сторону дома, опустив узкие плечи и грустно шаркая длинными ногами.
* * *Она открыла дверь, прислушалась — в квартире было тихо, промелькнула мысль, что родителей нет дома и ее пронесет. А то начнут опять мозги промывать, а она и так устала, мало ей в клубе проблем, еще со стариками разбирайся! Но Катины надежды не оправдались, на звук открывающегося замка из комнаты вышел отец. Федор Андреевич был в обычном домашнем наряде — черные брюки от спортивного костюма с белыми лампасами да рубашка с коротким рукавом в мелкую клеточку, на ногах пляжные шлепанцы на босу ногу. В одной руке он держал книжку, в другой — очки для чтения. Он было обрадовался приходу дочери, но сразу обратил внимание на ее несчастный вид — у Кати никогда не получалось что-либо от него скрыть. Он попытался заговорить с ней еще в прихожей, но у нее не было сил даже слушать, и она молча, отвернувшись от отца, пошла к себе в комнату. Но от него не так просто было отделаться — он двинулся следом за ней.
— Я не хочу действовать тебе на нервы, но мать предупреждала, что добром это не кончится. Катенька, послушай меня, бросай ты эту халабуду, можешь даже не идти работать, что, у нас не хватит денег, что ли, тебя прокормить? И не думай ты о Геннадии Андреевиче, он все поймет, будешь с ним репетировать и поступишь в свой театральный на будущий год. С мамой я поговорю. Она очень сильно за тебя переживает, но ничего, я постараюсь убедить ее дать тебе еще шанс, ты же у меня такая талантливая девочка.
— Спасибо, папа, — в голосе Кати прозвучали благодарные нотки, — ты всегда понимал меня и поддерживал, но я не хочу сдаваться, все подумают, что я слабачка, а я сильная, как мама. Где она, кстати?
— У нее в магазине переучет, неизвестно, когда он закончится. Так что мы с тобой вдвоем кукуем до утра.
— Надо мне сходить к Геннадию Андреичу поговорить да посоветоваться, я давно его не видела. Папа, а ты Папагена сколько знаешь?
— Давненько. Что это вдруг тебя заинтересовало? Мама твоя у него тоже танцами занималась.
— А как получилось, что папагеновскую школу танцев прикрыли?
— Я точно не помню, но там какая-то некрасивая история вышла. — По тону отца чувствовалось, что продолжать эту тему ему явно не хочется. — Ну все, Катя, ты устала, тебе пора отдыхать, я и так с тобой слишком заболтался. Все, спокойной ночи! Давай-ка ложись спать, а то можно так всю ночь проболтать.
