Фэнни Флэгг - Рождество и красный кардинал
Тэмми опять покачала головой, почесала толстую руку.
— Папаша сказал, она навсегда такая. На нее обычные-то башмаки надевать смысла нет, вмиг испортит.
— А где сейчас ее отец? — спросила Френсис, изо всех сил стараясь быть любезной.
— А кто его знает. Только пора бы ему воротиться. Мне уж осточертело с ней возиться.
Френсис передернуло. Тэмми заметила и надулась.
— Слушайте, дамочка, я стараюсь изо всех сил. Попробуйте вырастить троих без мужика.
— Вам трудно приходится, я понимаю. Мы поможем купить Пэтси новые вещи, игрушки там, одежду…
Тэмми немного подумала.
— Мне и мальчишкам тоже нужны обновки.
Убедившись, что спорить и уговаривать здесь бессмысленно, Френсис положила конверт с деньгами на стол и двинулась к выходу в полной растерянности, не зная, что предпринять дальше, — такое омерзение внушала ей толстуха. Собака исходила злобой — вот сейчас сорвется и сожрет заживо. И воспитанная, всегда любезная дама внезапно повернулась и рявкнула:
— Заткни пасть, скотина!
Батч поджидал Френсис на полдороге. Она кипела от возмущения — у самой-то у нее никогда не было детей:
— Кем надо быть, чтобы оставить своего ребенка этой ужасной женщине? Просто диву даешься, что было на уме у Господа Бога, когда он наделял потомством таких людей!
Следующую неделю все внимательно наблюдали за Пэтси: вдруг у девочки появится обновка. Но все оставалось как прежде.
Хотя Пэтси по-прежнему ходила в старье, Френсис решила, что хотя бы раз в день девочка должна нормально питаться. Ровно к двенадцати часам она доставляла в лавку горячий обед и, пока бедняжка ела, сидела с ней в кабинете. Поначалу Пэтси стеснялась и отказывалась, но Френсис — недаром она когда-то работала учительницей — сумела ее уговорить. Очень скоро они уже вели друг с другом целые беседы. И настал день, когда Френсис сказала Рою:
— Знаешь, малышка — само очарование. Так бы и задушила ее в объятиях. Можешь себе представить, чтобы родной отец бросил такого ребенка?
— Нет, не могу, — покачал головой Рой. И печально добавил: — Очень многих людей не худо было бы пристрелить.
Много лет тому назад пристрелить следовало Джулиана Лапонда, но он приходился Мари отцом, а ее мать умоляла Роя не допустить кровопролития. Мари до сих пор жила у Роя в сердце, он не забыл, какая она была в ту ночь, когда они расстались навсегда.
Он часто строил догадки, как у нее сложилась жизнь. Конечно, можно было расспросить ее мать, которой он всегда нравился, или хитростью выведать что-нибудь у католического священника, да страшно делалось, вдруг Мари выкинула его из памяти или же, напротив, по-прежнему помнит. В своем последнем письме она просила Роя во имя их любви забыть ее, найти себе другую и обрести с этой другой счастье. Во имя их любви Рой был готов на все, но какое же счастье без Мари? Это оказалось выше его сил.
Между Роем и Милдред было много общего. Милдред, хотя и ее молодость миновала, сохранила прекрасную фигуру, стройные бедра, высокую грудь и в свое время могла выйти за любого парня в Чатануге — но ей зачем-то понадобился Билли Дженкинс, а уж он постарался покалечить ей жизнь. Почему среди всех парней, обивающих ее порог, она выбрала именно его, так и осталось для Френсис тайной. Уж кто-кто, а он точно был ей не пара. Бездельник, наглец и прощелыга, как сказал о нем их отец, Билли не нравился никому из родственников. Наверное, поэтому он и пришелся Милдред по душе. Френсис подозревала, что если бы парня все любили, то Милдред на него и не взглянула бы. Ни к чему хорошему оригинальничанье не привело: разразился скандал на весь белый свет, а отец зря истратил кучу денег. Подвенечное платье было куплено и подогнано по фигуре, снят загородный клуб, заказаны закуски и напитки, разосланы приглашения — и все ради того, чтобы за неделю до свадьбы жених оседлал мотоцикл и укатил из города, отделавшись короткой запиской: «Извини, я, пожалуй, повременю. С любовью, Билли». Милдред была безутешна, и больше ни один мужчина не смог покорить ее сердце. Правда, Френсис порой казалось, что Милдред будто нарочно стремится к заведомо невозможному. Во всем — и в любви тоже. Впоследствии у нее случались романы, но никого она по-настоящему не любила. Еще бы. С беглым женихом разве потягаешься?
Пробуждение
Весна пришла в Затерянный Ручей в середине марта. Ночи незаметно потеплели, а кефали на закате с таким плеском выпрыгивали из воды, будто приветствовали весну. Расцвели все те цветы, которых Освальд по понятным причинам еще не видел. Чуть ли не в одну ночь окрестности налились ароматом гардений, азалий, глициний, жасмина и жимолости. «Если это моя последняя весна в этом мире, — думал Освальд, — то она поистине прекрасна».
Когда спустя пару недель благоуханным вечером Освальд шел по улице, над кустами кружились светлячки, и ветер развевал пряди бородатого мха, и причудливые тени метались по улице. Над рекой у Освальда появилось странное чувство, будто все, что его окружает, нарисовано. Ну да! Куда бы он ни посмотрел, все казалось написанным красками. Пейзаж жил цветом: вода, небо, выстроившиеся вдоль реки лодочные сараи, красные жестяные крыши, серебристые жестяные крыши, рыжие от ржавчины жестяные крыши, алые лодки в желтых сараях, и в зеленых, и в розовых, и в синих, и в белых. Деревянные сваи, торчащие из воды, переливались сотней оттенков серого, и каждую сваю покрывала инкрустация из тысяч белых рачков и черных дырочек, проделанных дятлами, и каждый кусочек дерева, каждый сучок был неповторим. Куда бы он ни посмотрел, краски жили, текли, менялись, от сезона к сезону, от минуты к минуте.
«Господи, если бы ты только даровал мне талант живописца, — взмолился Освальд, — чтобы я мог запечатлеть, что вижу. Ведь столько красоты вокруг, рисуй хоть тысячу лет, всего не перерисуешь. Птицы, деревья, цветы — какое богатство!»
Уволившись в свое время из армии, Освальд записался на архитектурные курсы, но не окончил их. Он в жизни ничего путного не изобразил, но, когда был помоложе и пока не начал пить, живо реагировал на рекламные объявления в журналах вроде «НАРИСУЙ МЕНЯ». Однажды до того соблазнился, что выслал рисунок по указанному адресу, и ему ответили в лестных выражениях, что у него несомненный талант, каковой надо развить и укрепить на курсах живописи под руководством ведущих мастеров. Но Хелен быстренько сбила с него спесь, сказав, что они всем так отвечают, только бы заманить слушателей, — и он забыл про свой мнимый талант. А сейчас засомневался — а вдруг те, кто ему ответил, были правы? Надо будет попробовать — терять-то все равно нечего.
На следующий день он пером и чернилами стал набрасывать на тыльной стороне бумажных пакетов черные силуэты птиц и деревьев, и через неделю-другую мог похвастаться десятком более-менее приемлемых рисунков. Один из них даже удостоился названия «Одинокий селезень» и подписи «О.Т. Кэмпбелл». Освальд заинтересовался товарами для школьников и спросил у Роя, сколько стоит жестяная коробочка с акварельными красками.
— Доллар, — ответил Рой.
— Хорошо, — сказал Освальд, забрал жестянку, расплатился и ушел.
Рой подумал, что Освальд купил краски для Пэтси, и оказался не прав. Правда, сами краски, отштампованные в виде звездочек и полумесяцев, несколько смущали Освальда, но для начала сойдет и это, решил он. Главное, набраться побольше опыта.
ВДОЛЬ РЕКИИнформационный бюллетень Затерянного Ручья
Из официальных источников. Бушует весна, и, как метко сказал джентльмен-бард Браунинг, «быть сегодня в Англии — в этот день апреля, хорошо проснуться в Англии и увидеть, встав с постели, влажные ветви на вязах и кленах в маленьких, клейких листочках зеленых».[27] Правда, лично я выбрала бы
Затерянный Ручей — с нашим-то изобилием цветов и буйством красок. Весна выдалась как никогда. И немудрено, ведь именно в это время года к нам наконец заячьими тропками прискачет пасхальный кролик.[28] Мальчики и девочки, не забудьте посетить зал приемов и принять участие в Большой охоте на пасхальные яйца. Огромная благодарность мистеру Освальду Т. Кэмпбеллу за добровольное участие в покраске яиц.
Дотти НайвенсВизит
Мисс Альма задремала, Освальд ушел на реку, и у Бетти Китчен выдалась свободная минутка — так почему бы не зайти к Френсис на чашечку кофе? Сперва они обсудили текущие дела «Крупных Горошинок», а потом Бетти со вздохом произнесла:
— Знаешь, Френсис, нам всем надо окружить мистера Кэмпбелла особой заботой.
— А почему особой?
— Прошлым вечером я спросила его про родственников, и оказалось, у него никого нет. Он сирота, его и назвали-то в честь банки супа. Один как перст.
