Андрей Дьяков - Тени Пост-Петербурга
Взглянув на собственные дрожащие пальцы, сталкер поспешно спрятал руки.
– Ты все равно узнал правду. Но то, как это было сделано… Я никогда не прощу себя за те слова… Даже если ты меня когда-нибудь простишь… – Таран говорил все тише. – Твой отец был сильным человеком. Настоящим. Я общался с ним считаные минуты, но навсегда запомнил его взгляд. Воля к жизни и безграничная свобода – вот что читалось в этом взгляде. То единственное, чего веганцы так и не смогли у него отнять…
Сталкер смешался и уже решил, что говорит в пустоту, как вдруг…
– Почему ты не рассказывал этого раньше?
Голос Глеба, робкий и надтреснутый, заставил сердце Тарана забиться чаще.
– Все потому же. Боялся, что не смогу стать твоему отцу достойной заменой. Ведь я совершенно другой… В отличие от него перестал во что либо верить, признал поражение, смирился. И давно уже для себя решил, что надеяться на что-либо в этой жизни глупо. А после встречи с тобой – вдруг захотелось. И надеяться, и верить, и…
Вновь неловкая пауза в попытках поведать наконец о том самом, сокровенном и вынашиваемом в тайне от самого себя чувстве…
Со стороны пилотской кабины донеслись отзвуки звонкого голоса Авроры, и в голове тотчас, словно по мановению волшебной палочки, зазвучали сказанные девочкой когда-то слова:
«Не пытайся оправдываться. Не ищи подходящих слов. Хоть раз в жизни признайся в том, что испытываешь на самом деле. Не держи в себе. Просто скажи это. И Глеб тебя услышит…»
– А ведь я никогда не произносил этого вслух. Принимал за проявление слабости… Как глупо… За свою жизнь я наделал массу ошибок. Ты мне неоднократно доказывал, что я продолжаю делать их и сейчас… Особенно в попытках выстроить с тобой доверительные отношения… – Таран закрыл глаза, бросаясь в омут с головой. – И пусть многие из этих ошибок я совершаю под влиянием эмоций, но… это только доказывает… насколько сильно я… люблю тебя, сын.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сталкер отважился сделать вдох. Открыть глаза он так и не решился, но этого и не потребовалось. С не поддающимся осмыслению восторгом Таран вдруг почувствовал, как врезается в грудь что-то теплое и мягкое… Как сжимают шею, отчаянно и безудержно, детские руки… Как сотрясается в беззвучных рыданиях невесомое тельце…
– Ну же, Глеб… Все хорошо. Ты ведь у меня уже совсем большой. А взрослые не плачут!
Баюкая на руках и неумело успокаивая пацаненка, сталкер тихонько покачивался, наслаждаясь нахлынувшим ощущением безграничного счастья, а следом, разбивая в пыль сомнения и тревоги, пришла твердая уверенность – с разладами в их маленькой, но настоящей семье покончено…
Когда Глеб перестал вздрагивать и неловко отстранился, его взгляд снова излучал уверенность и несвойственную ребенку серьезность.
– Можно у тебя кое-что спросить? – мальчик утер рукавом покрасневшие глаза, смешно шмыгнул носом.
– Конечно, – Таран постарался придать себе безмятежный вид.
– Там, стоя на крыле… Что бы ты сделал, если б Дым так и не выбрался из «Малютки»?
Сталкер помрачнел, а на лбу его проступили глубокие морщины. Заметив замешательство в разом состарившемся лице отца, Глеб запоздало прикусил губу и вдруг понял, что не хочет слышать ответ на гложущий его вопрос, но Таран уже нашел подходящие слова:
– Всем нам рано или поздно приходится представать перед выбором. Жертвовать одним ради обретения другого. В такие моменты главное не сожалеть о том, что теряешь. Потому что как ни тяжела будет горечь утраты, это законная плата за выбор… – Сталкер потер виски и продолжил тихим бесцветным голосом: – Под угрозой находились не только мы, но и сама экспедиция. Если бы Гена не выбрался… я бы отдал команду лететь без него.
– Тебе так важен этот «Алфей»? А если он не более чем выдумка?
– Может, и так… Но если проект существует, он даст человечеству шанс начать все с чистого листа. И даже если этот шанс ничтожно мал, мы не имеем права его упускать.
Глава 18
Город с картинки
Индия, Таиланд, Вьетнам, Китай… Столько новых названий сразу Глебу не доводилось слышать за всю его короткую подземную жизнь. И ведь за каждым из этих загадочных слов скрывалась не какая-нибудь станция метрополитена, и даже не город, а целая страна! Масштабы описываемых Мигалычем территорий не поддавались осмыслению, и даже всезнайка Аврора, поглядывая на ползущую вдали полоску берега, не перебивала рассказчика, здраво рассудив, что сухие и бездушные цифры из учебника не идут ни в какое сравнение с увлекательными воспоминаниями очевидца безвозвратно ушедшей эпохи.
На все уговоры ребятни высадиться на сушу, чтобы хоть одним глазком заглянуть за пелену прибрежного тумана, Таран отвечал категорическим отказом. Словно гончая, вставшая на след, сталкер подолгу всматривался в линию горизонта, разделившую мир на две стихии – водную и небесную, и лишь во время недолгих приводнений развивал на борту кипучую деятельность, стараясь максимально быстро подготовить экраноплан к новому броску.
Мигалычу, их единственному и бессменному пилоту, удавалось урывать несколько часов отдыха, забываясь коротким тревожным сном во время вынужденных остановок на заправку и осмотр. Однако старик так ни разу и не пожаловался на столь напряженный график, всецело поглощенный своим новым детищем, и даже, казалось, помолодел на добрый десяток лет – таким живым и целеустремленным стал взгляд подернутых белесой поволокой глаз.
Экипаж успел возненавидеть допотопную ручную помпу, с помощью которой приходилось перегонять топливо из бочек в баки прожорливого «Каспийского Монстра», но отлынивать от работы никто не пытался – нетерпение командира передалось остальным. Даже Аврора трудилась наравне с остальными, сознавая, что каждый преодоленный километр неумолимо приближает экспедицию к конечной точке маршрута.
По характерному гулу двигателей Глеб научился распознавать заходы на посадку, и когда экраноплан в очередной раз завибрировал, вспоров днищем водную гладь, паренек лишь сокрушенно помотал головой. Ведь с момента последней стоянки прошло всего ничего – пара часов! Неужели снова ворочать пустые бочки?!
Однако неестественно громкий возглас Мигалыча заставил мальчика вмиг позабыть про усталость, скатиться с лавки и стремглав побежать в пилотскую кабину. Обложившись картами, старик с Тараном напряженно высматривали что-то впереди, а прибрежная полоса совершенно неожиданно перекочевала с левого борта на правый.
– Мы что, развернулись? – решил уточнить Глеб.
– Нет. Просто вошли в Амурский залив, – развеял опасения Мигалыч. – Сейчас минуем остров Русский и, считай, прибыли.
Как ни старался летчик говорить спокойно, голос его подрагивал от волнения. Экраноплан, покачиваясь на волнах, продолжал двигаться на малом ходу, пока из туманной дымки не начали проявляться очертания многоэтажных домов, стальных гигантов-кораблей, в хаотическом порядке разбросанных по акватории, скелеты бурых от времени мостов-исполинов через бухту Золотой Рог и пролив Босфор Восточный, чьи пилоны, взметнувшись на недостижимую высоту, подпирали запруженное тучами сумрачное небо.
– Город-крепость… Форпост на Тихом океане… – продолжал торжественно вещать Мигалыч. – Он ведь изначально задумывался как военный пост. Форты, артиллерийские батареи, командные пункты, огневые точки – столько всего понастроено было, что за всю историю никто из вражин даже близко не подошел!
Мучительно медленно прибавляя в размерах, город не спешил открывать гостям свои секреты, и лишь когда в проплешинах облаков забрезжил рассвет, стало отчетливо видно, что добрая треть изъеденных соленым морским бризом зданий стоит не на суше, а вырастает прямо из воды, подобно зарослям озерного камыша. Лавируя меж гор намытого с улиц мусора, сбившегося в целые плавучие острова, «Каспийский Монстр» неспешно подбирался к прибрежным кварталам, и с каждой минутой изумленным взорам путешественников открывались все новые подробности разыгравшейся здесь десятилетия назад трагедии.
Неведомая сила содрала с железобетонных остовов оконные рамы и крыши, уволокла в море портальные краны, чьи ржавые стрелы торчали теперь над поверхностью под немыслимыми углами, став немым напоминанием об ушедшей под воду территории порта. Совсем уж абсурдно и сюрреалистично смотрелись останки корабля, опасно зависшего над крышей многоэтажного здания чуть ли не в центре жилого района. Какой же должна быть мощь бушевавшей тут стихии, чтобы проделать такое? От страшного удара часть перекрытий смяло, а само строение покосилось и просело, но все же каким-то немыслимым образом все еще удерживало на своем истрескавшемся горбу многотонную железную махину.
