Валерий Залотуха - Свечка. Том 2
«Вот еще, еще одно совпадение – епископ Иоанн», – удивленно и радостно подумал ты и проговорил задумчиво:
– Епископ Иоанн, да…
– Вы его, конечно, знаете? Слышали, видели, читали?
– Я видел его сегодня утром… Случайно на улице…
– Епископа Иоанна?!
– Да.
О. Матфей улыбнулся, его ироничный до насмешливости взгляд потеплел, и он заговорил едва ли не восторженно:
– Это он меня в церковь привел. За ручку взял и привел. Однажды на одной светской тусовке уединились с ним за рюмкой чая, и он сказал: «Вы, Матвей, подобны маленькому мальчику, бредущему по центральной улице, где слева и справа сияют и манят витрины. А вы сыты, пьяны, нос в табаке, а все остальное в губной помаде, и вам ничего, ну ничего не хочется. И вдруг кондитерская, а посредине торт. Огромный, необыкновенно красивый и наверняка необыкновенно вкусный. Вы смотрите на него, удивляетесь, но не заходите. Так зайдите же, попросите кусочек, вам обязательно дадут… Христианство – это сладость, не случайно у нас в церкви есть акафист «Иисусу сладчайшему».
«Бог – торт?» – предположил ты про себя и посмотрел на священника с удивлением и сомнением.
Тот улыбался задумчиво и благодарно, видя перед собой епископа Иоанна.
– Скажите, а это трудно – быть священником? Извините, возможно, этот вопрос звучит глупо, но я впервые так – лицом к лицу общаюсь и мне просто интересно…
О. Матфей улыбнулся.
– Почему глупо? Хороший вопрос, умный вопрос, и я на него определенно отвечаю: да, трудно… Трудно.
– Что? Что трудно?
– Всё: утренние службы, а я сова. Нужно вот бросать курить. Обязательно. Опять же – покойники. Я их никогда не любил, а тут приходится отпевать. А женские исповеди? О, это самое страшное! Это кошмар, это чёрт знает что, прости, Господи! Или же вот проповеди. Хотим мы этого или нет, но мы живем в эпоху торжества постмодернизма. Сегодня, чтобы выделиться из общей массы, нужно стебаться, а как стебаться с амвона? Но все равно – благодать все оправдывает.
– Благодать?
– Ну да. Разве вы не знаете, что при рукоположении на священника нисходит благодать?
– Нет.
О. Матфей усмехнулся.
– Про то, что Бог есть – знаете, а про благодать нет?
Ты кивнул смущенно. Очень хотелось про благодать спросить, но не решился.
А он за тебя этот вопрос задал и сам же ответил:
– Благодать – незаслуженная божья милость.
Наверняка, это были не его слова, он кого-то цитировал, и ты задумался, пытаясь их осмыслить.
– Так может, лучше вначале ее заслужить? Чтобы не было потом претензий… – Ты смутился и замолчал.
О. Матфей засмеялся, ему понравилось твое смущение.
– Это невозможно! Невозможно ее заслужить. Она всем дается незаслуженно. Даже епископу Иоанну…
– А как же?.. – продолжал недоумевать ты.
– Ничто невозможно человеку, но все возможно Богу, – объяснил о. Матфей.
Несомненно, это тоже была цитата. Ты смотрел на священника с предельным уважением и некоторым смущением. Хотелось спросить, но ты не знал, как сформулировать вопрос.
– Хотите спросить, ощущаю ли я ее на себе? – громко и решительно заговорил о. Матфей, поднимаясь и направляясь к кофейному аппарату. – Да, ощущаю, постоянно ощущаю и, думаю, благодаря ей привел вас сюда. Встреть я вас в лифте в прежние времена, увидев ваш взгляд, я бы подумал: «Крэйзи», а сейчас: «Се человек». Знаете, кто это сказал?
– Нет.
– Ну вот, даже этого вы не знаете, – засмеялся о. Матфей. – А что Бог есть – по-прежнему знаете?
– Знаю, – твердо ответил ты.
Он налил еще чашку кофе, повернул стул, сел напротив и, закинув ногу на ногу, с еще большим интересом, чем в начале разговора, спросил:
– Ну и какой он, ваш бог?
4Тебе понравилось это словосочетание: ваш бог, твой бог – ты никогда так не говорил и даже не думал так.
– Мой бог… – осторожно заговорил ты, вспоминая все и пытаясь сформулировать или подобрать подходящий образ. – Если с чем-то сравнивать, то… Не торт, точно не торт! А если уж торт, то тортом в морду, как в американском кино, знаете? Только кино не американское, а наше, и торт тоже наш – не торт, а коробка из-под торта, а в ней двухкилограммовый силикатный кирпич. И прямо в морду – бух!
Формулируя эту неожиданную для самого себя мысль, ты почувствовал, как стянулось вдруг все внутри, задрожало, зазвенело жалобным стеклянным звоном, тебя передернуло и лицо болезненно скривилось.
О. Матфей заметил это, нахмурился, закурил, поднялся и продолжил курить, прохаживаясь взад-вперед.
Я закрыл глаза, откинулся на кожаную стального цвета спинку дивана, пытаясь расслабиться и раздраженно думая: «Не хватало еще и тут в обморок грохнуться. Понравилось в обмороки грохаться…»
– Кстати, а как, почему и зачем вы здесь в такое время оказались, наш таинственный, обладающий знанием гость? – обратился он к тебе, меняя серьезный разговор на болтовню и отвлекая от неприятных мыслей, за что ты был ему благодарен.
– Я искал Юлия Кульмана, – ответил ты, открывая глаза.
– Кульмана? – в голосе о. Матфея звучала неприкрытая, переходящая в сарказм ирония. – У вас к нему какое-то дело?
– Да, дело… Именно – «Дело»… Было… Но потом… Я просто хотел… Хотел ему сказать…
Священник смотрел на тебя внимательно, прочитывая в твоих глазах то, что хотел сказать Кульману. Впрочем, это было несложно – в твоих глазах всегда все написано.
– Вы хотели сказать Кульману, что Бог есть?
Ты кивнул, смущенно улыбаясь.
Священник засмеялся.
– Представляю, как вытянулась бы его физиономия! Для евреев Бог – не проблема. С самого своего возникновения они с Богом на ты. Даже для Басса… Но для него хотя бы чёрт есть, а вот для Кульмана все непросто, все проблема, ему все желанны и все не милы – страна, природа, женщина, Бог… Ко всем стремится и от всех отталкивается. Так, так, так… – говорил он на ходу сам с собой. – И в результате знание, предназначенное Кульману, досталось мне? Так, так, так… Но как вы к нему пришли, к этому своему знанию? Где наводка, в чем наколка?
Ты задумался и вновь неожиданно для себя же выпалил:
– Совпадения и узелки! Совпадения и узелки, понимаете? Все в нашей жизни состоит из совпадений, которые на самом деле не совпадения!
– Вы хотите сказать – случай? – спросил о. Матфей. – Кто верит в случай, тот не верит в бога? Так?
– Это Никита Михалков сказал? Он сказал это в каком-то интервью, я читал… Нет, не так!
– Ну вряд ли Никита сказал это первым, самым первым. Но точно то, что я брал у него это интервью. Но почему – не так, чем ваши совпадения от моего случая отличаются?
Ты подался в азарте спора вперед и указал пальцем на о. Матфея.
– Вот видите: опять совпадение! Вы взяли интервью, я его прочитал! И мы сейчас об этом разговариваем… – Ты даже привстал с дивана: на глазах постороннего человека вновь срабатывал твой закон всемирного непонимания, он же закон всемирного понимания. – Совпадение отличается от случая тем, что случай сам по себе, то есть человек там один, наедине со своими обстоятельствами, а в совпадении всегда кто-то второй присутствует! Случай – это то, что я пришел сегодня сюда, а совпадение – то, что я с вами встретился, сейчас разговариваю, делюсь своим знанием.
