Протоиерей Александр Торик - Флавиан. Восхождение
Смотришь, а один монах уже просит паломника, чтобы тот переслал ему видеоплеер — исключительно для «просмотра православных фильмов» или ай-под для прослушивания духовной музыки во время послушаний . Другой потихоньку от настоятеля заводит себе ноутбук и начинает гулять по ночам в Интернете — «исключительно на православных сайтах»!
А через какое-то время православные фильмы заменяются художественными, в ай-поде звучит уже мирская музыка, а сайты открываются уже такие, что «срамно есть и глаголати»! И все оттого, что «свято место пусто не бывает»! Если монах не взращивает в своей душе зерна истинно духовной молитвенной жизни, дающей его душе благодатное насыщение и ощущение полноты и радости в Боге, то вакуум быстро заполняется страстями, разжигающими в монахе потребность их удовлетворения в реальных грехах.
Так и гибнут души. Пришел человек в монастырь за спасением, а обрел там погибель. Причем исключительно по собственному свободному произволению и выбору. Между любовью Божьей и любовью к себе.
— Да, такую же картину мы подчас видим и в миру, — вступил в разговор Флавиан. — Внешняя видимость благочестивой жизни мирян, что соблюдают все посты, вычитывают все каноны и акафисты перед причастием, носят бросающуюся в глаза «православную» одежду, осаждают своих духовников длинными мелочно-подробными исповедями, прикрывает собой лишь самодовольство и душевную пустоту.
А затем, и весьма часто, такое лжеблагочестие перерождается и в абсолютное фарисейство. Отсюда и рождается евангельское: «Благодарю тебя, Господи, за то, что я такой хороший! Не то что вон тот мытарь»! И появляются в наших храмах те, кого точно охарактеризовал известный московский пастырь: «православные ведьмы в длинных черных облачениях, готовые склевать» все, что не соответствует их стандарту «благочестия».
Они-то и налетают в храмах на молоденьких девчонок, зашедших в церковь в джинсах или без платка, на мужичка, пахнущего алкоголем, в первый раз в жизни, с «помощью» рюмки, героически заставившего себя перешагнуть церковный порог, чтобы поставить свечку за новопреставленную мать. На всякого, кого они видят «хуже» себя и кого считают себя вправе «обличить», «призвать к порядку», «смирить»!
Сколько же народу они повышибали за ограды Церкви, и какую страшную ответственность за каждую отвращенную от Церкви и Бога душу они взвалили на свои горделивые плечи! Вразуми их, Господи, и не дай им умереть без искреннего покаяния!
— Однако! — поежился я. — Умеете же вы, батюшка, «нагрузить», духовное зеркало мне перед фейсом поставить! Ясно, что я в нем ничего хорошего не увижу!
— Зато есть повод для покаянной молитвы! — похлопал меня по плечу вставший из-за стола отец Никифор. — Идите, братие, отдохните по кельям, через полтора часа вечерня!
— Благословите, отче, — подошел к нему я с протянутыми ладонями, — как же у вас здесь хорошо! Словно в родной дом издалека вернулся!
— В дом Пресвятой Владычицы нашей Богородицы! — благословляя, уточнил отец скитоначальник.
Мы отправились по кельям разбирать рюкзаки, переодеваться и готовиться к вечерне.
ГЛАВА 8
Рай
За недолгой, около часа по времени, вечерней последовала полноценная трапеза, состоявшая из борща, квашеной капусты и макарон с подливкой из тушеных овощей (еще, с учетом непостного дня, каждый получил по яйцу и кусочку сыра!). А затем мы с Флавианом вышли на широкий деревянный балкон второго этажа и уселись на стоящую вдоль стены старинную деревянную лавку, ладно сколоченную из толстых, грубо оструганных досок.
Справа от нас высилась изрезанная трещинами и разломами громада Святой горы, нависала, не подавляя собою приютившийся у ее подножия маленький скит.
Вершина горы, с невидимым снизу храмом Преображения на ней, ярко освещалась быстро заходящим южным солнцем. Ветра не было, пахло какими-то неизвестными мне терпкими запахами местных растений. Тихо щебетала одинокая пичужка.
— Отче честный! — обратился я к отцу Флавиану. — Я все думаю о разговоре в архондарике! Страшновато как-то: вроде и верующие люди, и даже вон — монахи! — и то как искушаются и погибают! Как же спастись-то, как миновать все эти ямы и рытвины на духовном пути, в которых люди себе и ноги и головы ломают?
— Леша! — повернулся ко мне мой духовник. — А ты как себе рай представляешь? Какой бы ты себе в нем жизни хотел?
— Ого! Ну ты и скажешь — рай! — смутился я. — Рай же не отель, его под себя не закажешь!
— Ну а все-таки! — настаивал батюшка. — Если бы можно было заказать, что бы ты там хотел иметь?
— Фантазировать можно? — спросил я.
— Можно! Смелей! — подбодрил меня Флавиан.
— Ну, я бы себе представлял рай чем-то вроде Афона, только на который женщин пускают, чтобы нам с Иринкой быть там вместе, ну и маму покойную там встретить, бабушку, всех родных, всех, кого люблю — Семена с Ниной и так далее.
Чтобы также, как здесь, море было, горы, зелень, цветы, тепло, кипарисы, оливы, ну и березки наши русские тоже, елки — словом, всякая красивая растительность.
Солнышко чтобы светило побольше, вода текла в родниках прозрачная, чистая, птички чтобы пели, животные там разные ходили ручные и не кусались...
Представляешь, как бы мои огольцы настоящего льва затискали!
Чтобы у нас с Иришкой домик был, светлый такой, беленный известью, с черепичной крышей, как в Греции!
Веранда большая, вся увитая виноградом, на ней кресла плетеные для нас с Иришкой и детей, ну и (тут я немного замялся) собачка Марсик, что в детстве у меня была...
Храм чтобы наш Покровский был рядышком, с тобою в алтаре, само собой разумеется, все афонские храмы, и наши русские тоже, чтобы мы все общались между собой, в гости друг к другу ходили, радовались друг о друге, любили друг друга... Даже не знаю, чего еще придумать навскидку! Ну как тебе мой рай?
— Хороший такой рай, уютный, нормальный, как раз так должны бы люди жить в этой земной жизни — любить друг друга, радоваться, домик с виноградом на веранде... Только ты заметил, кого в нем не хватает?
— Кого? Вроде я всех знакомых имел в виду!
— В нем нет Христа! Самого Живого Господа Иисуса Христа! Как одного из обитателей твоего уютного рая!
— Да, — поразился я, — точно! Как это я...
— Не только ты, Леша! — утешительно сказал Флавиан. — Почти все люди, мечтая о райской жизни, о благах, приготовленных для них Христом, забывают о Нем Самом! И ищут, что в этой земной жизни, так и в вечности, не самого Господа Иисуса Христа, не соединения с Ним в Его Божественной любви, а тех благ и утешений, которые он всегда готов излить и обильно изливает на весь род человеческий! Можно сказать, мы — дети, ждущие не Отца, а принесенных им подарков!
