Банана Ёсимото - Цугуми
– О, извините, что вы из-за нас так промокли, – обратилась к нему тётя Масако, не зная, с кем она разговаривает. В такой ситуации это не имело значения.
– Неужели ей удалось уйти далеко? – волновалась я и, чтобы лучше осмотреть окрестности, вышла на веранду, где обычно сушилось бельё, и высунулась из большого окна в деревянной раме. Вот тут-то я её и обнаружила.
– Она здесь, – сказала я тёте негромко.
Этому трудно поверить, но Цугуми сумела пролезть и уместиться в пространстве между полом веранды и крышей второго этажа под ней. Она уставилась на меня из своего укрытия и закричала:
– Ну что, нашла всё же!
– Что нашла? Ты соображаешь, что делаешь? – закричала я, возмущённая до глубины души, не понимая, зачем она это сделала.
– Боже, да ты ещё и босиком! В таком холодном месте… Быстро иди сюда. Опять поднимется температура! – в сердцах, но уже с явным облегчением сказала тётя. Затем она вытащила промокшую Цугуми из её укрытия. – Сейчас я принесу полотенце. А ты ложись в постель. Поняла?!
После того как тётя поспешно спустилась вниз, я спросила:
– Цугуми, почему ты спряталась в таком странном месте?
Когда мы в детстве играли в прятки, это было одно из любимых мест Цугуми, и сейчас она, определённо, решила вновь воспользоваться им. Но мы не играли в прятки.
– Ведь ты же хотела меня поразить, придя вместе с Кёити, – хрипло из-за высокой температуры рассмеялась Цугуми. – Я увидела вас из окна и решила пошутить.
– Твоя мама очень добрый человек, – сказал Кёити. Опасаясь, что его присутствие неуместно, он уже собирался уходить, но тётя, Цугуми и я уговорили его остаться и выпить с нами чаю. – Она тебя за эти проделки совсем не ругала.
– Её любовь к дочери глубже, чем океан, – выдала Цугуми.
Врёшь ты всё это, подумала я. Спокойствие тёти – это просто привычка воспринимать так все твои выходки. Но я промолчала и продолжала пить чай. К тому же Кёити смотрел на Цугуми с такой жалостью, с какой смотрят на умирающего котёнка, и мне не хотелось ещё больше обострять обстановку… Думая так, я сама, глядя на Цугуми, стала испытывать беспокойство за её состояние. Под глазами у неё появились тёмные пятна, дыхание участилось, губы стали ярко-красными. Промокшие волосы свисали на лоб, глаза и щёки как-то неестественно горели.
– Ну, я пойду. Надеюсь, скоро увидимся. Прекрати эти глупые развлечения. Веди себя как взрослая, и скоро поправишься. – Кёити встал.
– Подожди, – сказала Цугуми. Затем своей страшно горячей рукой она схватила мою. – Мария, задержи его! – закричала она хриплым голосом.
– Она просит, чтобы ты подождал, – сказала я, взглянув на Кёити.
– А в чём дело? – Он вернулся к её изголовью.
– Расскажи что-нибудь, – поклянчила она. – Я с детских лет если не услышу что-нибудь новенькое, то не смогу заснуть.
Опять врёшь, подумала я. Но это выражение «что-нибудь новенькое» мило звучит.
– Значит, что-то рассказать. Хорошо. Чтобы ты заснула как взрослая, я расскажу тебе историю о полотенце.
– О полотенце? – переспросила я.
Цугуми тоже удивилась. Но Кёити продолжал:
– В детстве у меня было больное сердце, и я ждал операцию, которую можно было сделать, когда я подрасту. Естественно, сейчас, после операции, я чувствую себя великолепно и о том времени редко вспоминаю, однако когда случается что-то плохое, и я сталкиваюсь с большими трудностями, то вспоминаю про полотенце… В то время я был постоянно прикован к постели, и не было никакой гарантии, что операция пройдёт успешно. Обычно можно ждать даже то, на что не очень надеешься, но, когда начинался приступ, я впадал в депрессию, и надежда испарялась.
Казалось, что звуки дождя прекратились, настолько внимательно мы слушали неожиданный рассказ Кёити. Он говорил спокойно и чётко, и его голос, казалось, наполнял всю комнату.
– С приходом нового приступа я заставлял себя спокойно лежать и ни о чём не думать. Если я закрывал глаза, то в голову сразу лезли ненужные мысли, и я ненавидел темноту. Я старался всё время держать глаза открытыми и ждал, когда пройдёт боль. Говорят, что, когда повстречаешь медведя, надо лечь и притвориться мёртвым. В моей ситуации я знал, что это такое, и испытывал очень неприятное чувство. Но у меня была подушка с особой наволочкой, сшитая из импортного полотенца, которое моя бабушка подарила маме, когда она выходила замуж. Моя мама очень ценила это полотенце и, когда оно стало изнашиваться, сшила из него наволочку для подушки. Полотенце было тёмно-голубого цвета, и на нём были изображены яркие флаги разных стран, и, когда мне было плохо, я часами лежал и смотрел на них. Я ни о чём не думал, а только смотрел. До операции и после операции, когда мне было особенно плохо, я лежал и смотрел на флаги. И значительно позже, когда сталкивался с серьёзными трудностями, я вспоминал рисунок на полотенце, из которого была сшита наволочка. Самого полотенца и наволочки уже давно не существует, но до сих пор они иногда всплывают перед моими глазами, и тогда я чувствую, что у меня всё должно быть в порядке. Ну и как? Интересно? На этом заканчивается моя история. Достаточно?
– Это на самом деле новое… – сказала я. Его самообладание, зрелая манера держаться, его глаза – всё это являлось результатом того, что он пережил в детстве. И хотя их поведение было прямо противоположным, его и Цугуми объединяло то, что они поодиночке прошли один и тот же путь. То, что случилось с Цугуми, произошло естественным путём, и этого нельзя было избежать, но тяжело думать о том, что её сердце бьётся в таком больном теле. Её дух настолько силён, что он пылает ярче, чем у кого-либо другого, и постоянно рвётся в небеса, но тело цепко держит его на земле. И в глазах Кёити с первого взгляда можно было увидеть эту рвущуюся наружу энергию.
– Когда ты смотрел на эти флаги, ты думал о далёких странах? А также, куда ты отправишься после смерти? – глядя на Кёити пронизывающим взглядом, спросила Цугуми.
– Да, я всегда об этом думал, – ответил он.
– И это здорово, что теперь ты стал парнем, который куда угодно может поехать.
– Да, и ты сможешь… Но дело не в том, что можно поехать куда угодно. Здесь ведь такое прекрасное место. Можно пойти купаться, рядом горы, море. Сердце у тебя в порядке, есть характер, и, даже находясь только здесь, ты сможешь больше увидеть, чем какой-то тип, только и делающий, что путешествующий по миру. Я в этом уверен, – тихо сказал Кёити.
– Хорошо, если это правда, – улыбнулась Цугуми.
В её глазах сверкали искорки. За слегка раскрывшимися в лёгкой улыбке губами были видны белые зубы. Только на белоснежной наволочке выделялись красные щёки. В этот безумный день не требовалось многого, чтобы я заплакала. Внезапно Цугуми, глядя прямо в лицо Кёити, сказала:
