Сергей Ермолов - Формула действия
Моих впечатлений от убийств могло бы хватить на целую книгу. До этого вы уже и сами додумались. Ничего удивительного.
Я буду краток. Ограничусь тем, что помню, а пробелы заполнять не буду. Я разрезал кожу косо книзу от вершины угла, образованного двенадцатым ребром и m. erector spinae, отступая на семь-восемь сантиметров от остистых отростков. Надо уметь довольствоваться тем, что есть.
Не доходя до гребня подвздошной кости, продолжил разрез по направлению к пупку. Я был за гранью любых эмоций.После рассечения мышечных слоев и фасций брюшину вместе с жировой забрюшинной клетчаткой отслоил вверх и нащупал почку. Я не мог удержать свои руки ни от чего. Я должен все потрогать, чтобы узнать.
Все это увлекает меня больше и больше. Сложности моего собственного существования как бы отодвигаются. Я подошел к месту, какое трудно объяснить. Получится у меня или нет – не знаю. Я понял, что это, возможно, ловушка. Но выбора у меня не было.
Он был уничтожен мной или я уничтожен им?
Кто меня теперь остановит, подумал я.
Это потрясает какие-то основы. Оказывается, время не существует.
У меня есть правило: хочешь многого – довольствуйся малым. Не жди ничего сверх. Это, может быть, все, что тебе отпущено. Несправедливость, скажите?
Правду о человеке знает только отчаяние.
Я следовал некой традиции. Может, это и в самом деле моя миссия?
Я тут же почувствовал себя высоким и сильным, снова вернулась уверенность. Все оказалось очень просто. Каждому человеку необходима своя религия. Это же так просто.
Я утверждаю, что все было задумано и выполнено с предельным искусством.
25
Самое жуткое – это чувствовать близость опасности, но не знать, откуда она идет. Тогда напрягаются нервы, глаза и уши придумывают несуществующие движения и звуки и ты глупеешь. А вместе с глупостью растет страх.
Тебя охватывает паника и ты бежишь, не разбирая дороги – и в конце концов ты попадешь ко мне.
Последнее испытание перед тем, как отдохнуть. Или предпоследнее.
Вначале по намеченной схеме Кренлейна я рассек кожу. Отслоил надкостницу от разреза в обе стороны. «Молиться? – подумал я и решил: - Нет, не буду». Сначала жить, потом философствовать. Сейчас подходящий момент для такого признания.
Остались совсем мелкие детали. Я оценил ситуацию. Слишком знакомо, чтобы казаться странным. Через некоторое время уже невозможно не испытывать удовольствия. Не каждому дается это почувствовать. Тут нужен особый нюх.
Я успел вспотеть, пока перепиливал кость проволочной пилой между фрезовыми отверстиями. Логично? Абсолютно никаких странностей. Радость может принимать самые разные формы. Надо быть счастливым и практичным. Вот в чем суть. Я не ощущаю себя в безопасности, когда занимаюсь своими исследованиями.
Я снова начал резать, но уже не ощущая прилива подлинного вдохновения. Пальцы казались неуклюжими и чужими. Я боюсь проговориться о том, о чем известно только мне одному.
Я посмотрел, и мне стало плохо. Я закрыл глаза.
Потом открыл глаза.
Все оставалось, как прежде.
Я стоял, пошатываясь, кусая губы. Многие идут по неверному пути вследствие неосторожности. Я задумался. Оставалось сделать еще что-то, но что именно? Разве можно понять, к чему стремится человек?
Были совершенно безумные мысли. Без всякого сомнения безумные, но почему-то такими не казались. Я чувствовал их абсолютную логичность. Я чувствовал, что это правда. Меня бы уже не было в живых, если бы я не был тем, кто я есть. Я не хотел останавливать ни одно из своих желаний.
Мысли, воспоминания – это из-за них я могу проиграть. Неужели все было так? Возможно ли это? Памяти нельзя доверять. Все хорошее, что есть в человеке, выдумано им.
Почему-то казалось, что меня обманули, обвели вокруг пальца. Очень странное было чувство.
Как странно, что я здесь, подумалось мне, именно здесь, а не где-то в другом месте. Но находиться в другом месте было бы, наверное, не менее странно. Период радостного помешательства закончился. Я чувствовал себя разбитым. У трупов всегда безобразные лица.
Все окружающие меня смерти словно сплелись между собой в сеть, которой смерть рассчитывала поймать меня. Но я в порядке. Я знаю, что со мной все в порядке.
Если рассуждать здраво – насколько вообще способны рассуждать такие тупицы, как я, - все мои доводы повисают в воздухе. Я понимаю, что ошибаюсь.
Я ощутил, как напряглись все мышцы.Я услышал чей-то крик и знал, что кричу я сам.
Все было какой-то смесью ошибок, ужаса и нелепостей.
Не нужно думать о мелочах. Не нужно вообще ни о чем думать. Так будет намного проще и лучше.
С возникшим ощущением не удавалось справиться. В нем можно было исчезнуть без следа. Я уже увидел все, что хотел.
Я ничего не знал точно, был уверен лишь в одном: я больше не хочу повторять это представление.
26
Поднимаюсь в постели и сажусь. Реакция на это безумно смелое движение не заставляет себя ждать: мой череп разлетается на куски, а комната закручивается в стремительной карусели.
«Не думай, что если вода спокойна, под ней не прячется крокодил».
Тишина.
Только гулкие удары сердца да пульсирующая в висках кровь были ответом.
Я долго не мог понять, сплю я или нет.
Я попытался сесть, но почувствовал, что это не под силу. Тяжело дыша, опустил голову на подушку. Было еще темно.
Воспоминания разрозненны и хаотичны, но к концу они становятся настолько яркими и ужасающими, что навечно отпечатываются в мозгу.
И мне слишком это нравится, чтобы вдруг остановиться.
Так что я всегда осторожен. Всегда аккуратен. Всегда заранее подготовлен, чтобы все было правильно.
Везение. Снова везение. В такие ночи всегда везет.
Я делаю глубокий вдох. Выдох — медленный и спокойный, я холоден как лед. Это мелочь. Кроме нее, я не упустил ничего. Я все сделал правильно, все и везде, как положено.
И если я когда либо окажусь настолько неосторожным, что меня поймают, обо мне скажут, что я монстр социопат, больной и извращенный демон, которого и человеком то назвать нельзя. Звучит иронично. Хотя так оно и есть.
Луна.
Шепот на ухо. Даже не звук, лишь легкое ощущение, будто кто то произнес мое имя, совсем рядом. Очень близко. Никаких слов вообще, только сухой хруст без голоса, звук без звука, мысль на одном дыхании. Лицо стало горячим, неожиданно я услышал, как дышу. Снова возник голос, его мягкий звук будто дотронулся до моего уха.
В следующий раз надо бы изучить вопрос чуть лучше.
Не то чтобы этот следующий раз действительно состоится, конечно. Разумеется, я больше никогда не совершу ничего настолько глупо и импульсивно.
Я сел и потер пульсирующие виски. Жуткое и утомительное оцепенение вдруг спало с меня, точно корка с раны, и я сел на кровати в каком то непонятном дурмане. Что со мной происходит? И почему это не может происходить с кем нибудь еще?
Я почувствовал, что язык вдруг стал слишком велик для рта.
Однако это уже не весело, я хочу свои мозги назад.
Полагаю, это должно было бы меня беспокоить.
Однако почему то не беспокоит.
Я просыпаюсь перед раковиной, смывая с рук кровь, после «сна», в котором я старательно и весело окровавленными руками делал то, о чем обычно только мечтаю.
Я всегда очень легко справляюсь с неловкими ситуациями, но должен признать, что эта привела меня в замешательство.
Что любой из нас может сделать? Все мы так беспомощны, и в объятиях наших тихих внутренних голосов что мы на самом деле можем сделать?
27
Я и почувствовал, словно из меня выпустили весь воздух. Смерть следует параллельно жизни человека. Важна точка их пересечения. Разве жизнь – это не только привычка?
Как умирают от удушья? Это долгая мучительная агония? Или человек постепенно теряет сознание, будто засыпает?
Я посмотрел на свои руки и почувствовал, что вспотел. Держись от этого подальше. Там опасно. И ты это знаешь.
Меня охватил страх: а что если я сумасшедший? Я хотел закричать – просто так, бесцельно. Я что-то спутал. Это как во сне.
Что ж так или иначе, я все равно не собирался жить вечно. Я выбросил это из головы. Я умею выбрасывать из головы.
В самом деле это было не так. Разумеется, не так. Вернее, как-то иначе.
Из-за подвижности кожи было необходимо перед разрезом фиксировать ее большим и указательным пальцем по направлению разреза. Величина разреза была достаточной для производства намеченной операции.
