Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы
Как и следовало ожидать, у семи нянек дитя оказалось без глаза, отдельные части проекта не состыковывались, инженеры переругались в пух и прах и чтобы не дошло до рукопашной, одного из них перевели к Яше. После этого у Каминского появился шанс выполнить свою работу в срок, а для того чтобы её ещё больше стимулировать, обоим исполнителям компания подарила по надувному матрасу высшего качества. Этот символический подарок служил довольно прозрачным намёком на то, что инженерам на время работы над заказом вообще предлагается переселиться в свои офисы, но менеджеру и этого показалось мало. Он пообещал всем задействованным в проекте премию, равную месячной зарплате. В обещания не верили ни тот, кто их давал, ни те, кто его получили. И действительно, в качестве платы за усердие Яшиного коллегу вскоре уволили. Теперь дошла очередь и до него. Да, благодарность руководства одинакова во всём мире и везде не стоит выеденного яйца. Единственная разница в том, что в Америке всегда улыбаются. Повышают в должности — улыбаются, увольняют — улыбаются, хоронят уволенного — тоже улыбаются, правда, не так широко.
* * *Дома Яша не знал, куда себя деть, а при мысли о том, что скоро вернется Света и придётся все рассказать ей, становилось тошно. Жена давно советовала ему искать другое место, она видела, что его компания разваливается, а он, как аист, прятал голову под крыло. Он обманывал себя, надеясь, что всё ещё устроится. Он уже столько раз рассылал резюме, выпрашивал интервью и писал благодарственные письма, что теперь у него не было ни сил, ни желания начинать всё сначала. Лучше уж сразу головой в петлю.
Он осмотрел комнату. Технически план легко можно было осуществить. Снять люстру, отодвинуть стол, поставить табурет посреди комнаты, прикрепить верёвку и обязательно проверить её на прочность: ведь если он сорвётся и переломает ноги, то лечение может обойтись в кругленькую сумму. А перед тем, как сделать последний шаг можно написать репортаж с петлёй на шее.
Яша замотал головой.
Надо же какая глупость лезет в голову. Конечно, ситуация незавидная, но бывало и хуже. Он ещё в юности открыл закон, по которому каждый человек должен отхлебать положенную ему норму дерьма и если в течение долгого времени это блюдо в меню отсутствовало, то значит потом предстояло есть двойную порцию. Избежать этого нельзя, во всяком случае до тех пор, пока не изобретён прибор, предсказывающий наговнение.
А впрочем, такой прибор был.
* * *Много лет назад, прогуливаясь по территории дома отдыха писателей под Москвой, Яша увидел небольшой столбик с гирей-указателем. Он стал спрашивать всех, что это такое, но инженеры человеческих душ ответить на его вопрос не могли, а старик-сторож, проработавший в доме отдыха всю жизнь, сказал:
— У тебя пытливый ум и творческая душа, ты единственный из отдыхающих достоин быть поэтом.
— Почему? — удивился Яша.
— Мне такой же вопрос задавал Галич.
— И что вы ему ответили?
— Это говномер. Рядом с ним находится бассейн с дерьмом. В бассейне плавает деревянный щит, который связан с гирей железной цепью, перекинутой через блок. Когда уровень говна в яме поднимается до критического, гиря опускается, касается красной отметки, и я вызываю машину.
— Здорово, — сказал Яша.
— Да, Галичу это тоже понравилось.
— А вы откуда знаете?
— Он стихи по этому поводу написал. Я их наизусть выучил.
— Прочтите, пожалуйста.
Всё было пасмурно и серо
И лес стоял, как неживой,
И только гиря говномера
Слегка качала головой.
Не всё пропаще в этом мире,
(Хотя и грош ему цена),
Покуда существуют гири
И виден уровень говна.
Телефонный звонок прервал Яшины воспоминания.
— Здравствуйте, можно мистера Каминского к телефону.
— Я слушаю.
— Меня зовут Тайгер Аганесов, я представляю самую большое похоронное агентство США и сейчас у нас прекрасные цены на могильные участки.
— Вы бы сначала спросили, хочу ли я его покупать.
— Он вам понадобится, даже если вы не хотите. Конечно, я желаю вам дожить до глубокой старости, но умирать-то всё равно придётся, а к тому времени цены на землю существенно вырастут.
— К тому времени мне будет все равно.
— Если хотите, чтобы наследники вспоминали вас добрым словом, то не всё равно.
Я ведь вам предлагаю самое лучшее место в нашем штате.
— А если я умру в другом?
— Мы вас доставим сюда в лучшем виде.
— В гробу, в белых тапочках?
— Нет, мы привезём вас в холодильнике, свежезамороженным.
— А если я пропаду без вести и моего тела не обнаружат?
— Тогда мы на вашем участке поставим памятник, у нас такая служба тоже имеется.
— Вы из Советского Союза?
— Да.
— Вас зовут Тигран?
— Да, — ответил Аганесов, переходя на русский язык.
— Что же вы мне предлагаете?
— Мелкий песок. Зимой не холодно, летом не жарко, никакой грязи, прекрасная почва для вечной прописки и постоянного места жительства.
— Ну, положим, назвать это жительством нельзя.
— Не хотите, не называйте, настаивать не буду, но условия-то всё равно выгодные.
Говорю это вам как профессионал.
— Да, — подумал Яша, — наверно ты профессионал, говоришь гладко, рекламируешь правильно, врёшь в меру и даже пытаешься острить. Но торгуешь ты чем-то другим, в кладбищенском деле у тебя знаний маловато.
— К тому же я люблю свою работу, — продолжал Тигран, — моя профессия самая гуманная, я отправляю людей на вечный покой. В нашей семье это фамильный бизнес. Им занимается ещё и мой брат.
— Да? — сказал Яша, тоном предлагая собеседнику продолжать. Ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, он готов был слушать что угодно, даже рассказ о похоронном деле.
— Конечно, — продолжал Тигран, — мой брат — специалист не мне чета, в своё время он всё ЦК похоронил. К слову сказать, их семьи оказались жлобы страшные, копейки на чаевые не давали, привыкли, что за них всегда государство платит.
— А теперь?
— Новых русских хоронит, тоже зарабатывает неплохо. Пожалуй, даже лучше чем раньше. Но всё равно ему там не нравится, он хочет сюда перебираться.
— С кем же он здесь работать будет?
— С ними же, с новыми русскими. Может некоторые захотят на родину вернуться, к своим предкам, к родным гробам, так сказать, он им и предложит свой сервис. Как вы думаете, будет это иметь успех?
— Не знаю.
— А если бы вам предложили, вы поехали бы обратно?
— В таком качестве — нет.
— А в другом?
— Тоже нет.
— Правильно, там до сих пор права человека не уважают, не спрашивают даже с кем люди хотят после смерти рядом лежать. Вождей мирового пролетариата и то в один мавзолей засунули, а они ведь друг друга терпеть не могли.
— Ну и что?
— Ничего, пролежали четыре года рядом и не пукнули.
— Не пикнули, — поправил Яша.
— И не пикнули тоже, а вот мы знакомим людей, проверяем, подойдут ли они друг другу, а уже потом хороним их рядом.
— Серьёзно?
— Вполне, мы устраиваем чаепитие для клиентов. Мы считаем, что они должны знать своих соседей. Ведь это навеки.
— Нет, не навеки, только до второго пришествия.
— Вы верующий? — оживился Тигран, — если хотите я могу продать вам место на еврейском кладбище. Мы обслуживаем людей всех религий. Никакой дискриминации.
— Все люди братья, люблю с них брать я, — процитировал Яша.
— Нет, серьезно, вы верующий?
— Я — деист[20].
— Ну, тогда вам надо планировать надолго.
— Ладно, буду, а вы пока подберите мне место в хорошем районе.
— Сделаем, — пообещал Тигран.
— О чаепитии предупредите заранее. Я должен знать, что среди моих соседей будут только законопослушные граждане.
— Зачем?
— Не хочу общаться с преступниками.
— Зря.
— Вы так считаете?
— Видите ли, — быстро поправился Тигран, — среди заключённых бывают очень интересные люди. Помните пару лет назад посадили одного русского за налоговые махинации? Тогда все только об этом и говорили. Так вот он недавно вышел из тюрьмы и купил у меня участок, а пока я оформлял документы, рассказал, что отбывал срок с весьма приличными людьми: конгрессменами, судьями, сенаторами. Был даже один компьютерный хакер, который ограбил банк, не выходя из дома. А возьмите президента США. Врал под присягой, проворачивал сомнительные финансовые операции и если бы не закон о его неприкосновенности, давно бы сидел за решеткой.
— Когда бандит руководит, он вождь, а вовсе не бандит, — опять процитировал Яша.
— Совершенно верно, так что преступник преступнику рознь.
