Анатолий Елисеев - Страна Эмиграция
Южная Африка не то место в котором легко можно представить себе бывшего ореховского жителя или даже москвича, но мы вроде бы неплохо вписались в африканский ландшафт.
Можно только пожалеть, что мы не принадлежим к этой стране «по праву рождения». Наша жизнь могла бы быть совсем другой, если бы наши дедушки и бабушки, а может быть даже и родители добрались бы сюда, на край земли лет на 60 пораньше, чем это сделали мы. Но тем не менее мы очутились здесь, мы как-то сразу полюбили эту страну и продолжаем её любить, и теперь, через 16 лет, уже как собственный дом, как вторую родину.
Вы хотите узнать за что мы её любим? Нелегкий вопрос, так трудно внятно объяснить любовь, проще дело обстоит с ненавистью.
Прежде всего, Южная Африка — это Африка.
Мы любим африканское солнце, которое здесь, на краю континента, да еще на высоте плато, на котором стоит Йоганнесберг, вовсе не означает пекло, даже в жаркие летние дни.
Мы любим зиму с её безоблачным, густо синим небом и редкими утренними заморозками. Зимними вечерами так приятно сидеть около камина — пусть даже электрического.
Мы уже привыкли к диким африканским грозам, когда кажется небо раскалывается от постоянного грохота, вспышки молний сливаются в призрачное мерцающее сияние, а сверху обрушивается не дождь даже — сплошной и непрерывный поток воды.
Нам нравится народ — шумный, диковатый иногда даже в цивилизованном виде, но веселый и приветливый. Многие наши соотечественники (и не только бывшие) считают, что без чёрных Африка была бы значительно лучше — может быть, но это была бы не Африка. Впрочем, народ — это тема для отдельной песни.
Хотя к примеру обезьян за городом можно встретить часто, по улицам городов не разгуливают львы и носороги. И все же это Африка — для этого не нужно определять широту и долготу — стоит только увидеть из окна машины зеленые холмы или цвета хаки зимнюю саванну в зонтиках акаций, антилоп среди кустарника или бабуинов чинно гуськом двигающихся вдоль дороги.
Мы любим ездить по стране — она такая удобная для путешествий. Не слишком маленькая — это не карманный Израиль, где из Хайфы, с вершины горы Кармель можно одновременно видеть и северную и восточную и, иногда казалось, если хорошенько приглядеться — южную границу. Не безумно громадная, как Россия, где от Санкт Петербурга до Владивостока расстояние больше, чем от Кейптауна до Москвы.
Так приятно планировать путешествие и знать, что всё достижимо, что хорошие дороги приведут туда, куда ты направлялся и не через два часа, но и не через неделю, а на следующий день, потому, что можно растянуть удовольствие от дороги и остановиться где-нибудь в маленьком (или большом, если позволят деньги) отеле или «guest-house», искупаться в обязательном бассейне, а вечером посидеть в местном ресторанчике, где кормят так-же прилично, как в «центре», а обслуживание часто даже лучше — семейнее…
Мы любим климат места, где мы живем — достаточно мягкий, но настоящий Африканский с дневной жарой и ночной прохладой, свежий воздух не загрязненный испарениями большой индустрии — все-таки «третий» мир (и слава богу).
Мы привыкли к стилю жизни, к понятию «Южно-Африканское время», которое означает — «Не нужно спешить, жизнь коротка, давайте лучше потанцуем (споем, выпьем пива или безумной местной водки — «мампур», посидим у «брая»).
Не сразу и не все, мы полюбили африканскую пищу — обилие мяса, «буроворсы» жареные на гриле, на «брае», как его называют по эту сторону экватора, «стью» — пищу пионеров, первооткрывателей, когда в одном котле тушилось или варилось все вместе — мясо, курицы, овощи и крупа. Мы уже не ловим ртом воздух после «самусас» или «ачи» — огненных индийских лакомств.
Мы любуемся красками Йоганнeсбургских закатов, хотя и знаем, что их яркость и красота объясняется тончайшей пылью, поднятой ветром с терриконов (вы знаете, что это такое?) золотых шахт, полукольцом окружающих город.
Мы знаем людей, которые уезжали из Южной Африки, уезжали, чтобы не вернуться, уезжали в Англию, Канаду, Австралию, Новую Зеландию, наконец в Израиль или на худой конец обратно в Россию (почему? Мы ещё поговорим об этом) уезжали, и возвращались. Возвращались, потому что нигде не могли найти уровень жизни, как здесь. Если простой учитель и медсестра живут в собственном доме, имеют приходящую служанку и могут позволить себе, правда постоянно жалуясь на нехватку денег, не экономить на еде или на доступных развлечениях, хотя бы раз в неделю пообедать в ресторане с друзьями, и иногда поехать отдохнуть — пусть не на Ривьеру или в Испанию, а в Дракенсберг или Маргейт, то не раскапывая полит-экономические корни этого явления и не мучаясь чувством ответственности за наследие апартеида, страну нужно признать вполне пригодной для существования.
А еще Кейптаун — «Кто видел Кейптаун, тот видел всё и ему уже некуда стремиться путешествовать» — так или примерно так сказал по-моему Киплинг и он конечно был прав.
Как сегодня помню день, когда я впервые прилетел в Кейптаун. Я приехал в качестве сопровождающего группы русских туристов (такую я имел подработку в свободное от школы время). В аэропорту нас встретил Иван — тоже бывший русский — гид по Кейпской области. Мы уселись в автобус в довольно непритязательном аэропорту и тронулись в путь — ничего особенного не предстало перед нами на первых километрах — типичный окраинный ландшафт, немного пыльный и довольно индустриальный, но Иван хитро улыбался:
«Приготовьте свои камеры, будьте готовы изумляться. Видите — дорога идет в гору и когда мы проедем тот мост впереди, посмотрите направо…»
Я сделал то о чем просил Иван и от изумления целую неделю не мог закрыть рот — Кейп оказался чем-то совершенно нереальным, фантастическим.
В первый же день, разместив туристов, я бросился в город и бродил по его шумным и тихим, викторианским и африканским улочкам, глядел и не мог наглядеться.
Город показывал мне все свои лица и за каждым углом возникал как будто новый Кейптаун — модерный и древний, если 300 лет можно назвать древностью, европейский и малайский, официально-чопорный и разгульно портовый.
Мы поехали на мыс Доброй Надежды — если и не самый южный мыс Африки и не место слияния двух океанов, то несомненно, это самим богом предназначенное место, где должен обрываться в Океан материк.
Наверное только в Южной Африке вы можете полностью ощутить не только, что это такое — океан, но увидеть (не хочу писать «воочию» — конечно и именно так, а как же еще?) разницу между двумя океанами — Индийским и Атлантическим.
Атлантический — европейский, даже Британский — безупречно чистый и холодный. Неприветливый, несущий воды из Антарктиды и, как будто этого недостаточно, изредка напоминающий о своём «белом» происхождении то жгучими португальскими корабликами, то другими жгучими штучками.
Атлантический — белый океан, не только потому, что в нем плавает Белая акула, но и потому, что он омывает берега Европы, двух Америк и даже в Африке ухитрился разместить на своих берегах страны, если и не «белые», то ассоциированные с «бременем белого человека». Намибия — где до сих пор многие чёрные говорят на немецком языке, Либерия — единственная полу-колония белой Америки. Я уж не говорю (хотя уже конечно говорю) о Тунисе или Марроко (или Марокко) обо всех других арабских странах, где живут хотя и не совсем белые, но все-таки светлые люди.
С другой стороны Африки, теплый, как будто пропахший восточными пряностями Индийский океан, приносящий из лежащих на другом берегу стран не только дух Индии, но и добрую четверть населения Дурбана и даже матери белых поселенцев — Кейптауна.
Если бы не климат, слишком жаркий и чересчур влажный — так я себе представляю Индию — я бы хотел жить где нибудь в Натале. Купаться круглый год на прекрасных пляжах Балито или Маргейта, бродить по настоящему восточному базару и на пикник ездить в предгория Дракенсберга.
Да мало ли в Южной Африке мест, где так заманчиво было бы поселиться — это не только Кейп, но и маленький и такой игрушечный Лайденберг затерянный между гор Восточного Трансваля, и Платенсберг с его сказочным 5 километровым пляжем и Найсна, как драгоценное кольцо окружающая живописнейшую бухту и те города и городки, где мы еще не побывали, но очень надеемся побывать.
По моему, одна из самых блестящих идей нового послеапартеидного правительства — это «Rainbow nation» — нации-радуги, где все равны и все дружны, где разность цвета кожи, традиций и религий служит не разделяющим, а взаимнообогащающим фактором, где забыты слова «кафр» и «кули», «жид» и «арабская свинья». Конечно, это скорее мечта и пройдет много поколений прежде чем она станет, я верю, чем-то реальным. Конечно новое правительство само разрушает эту благородную идею всякими «affirmative actions» или программами «чёрного бизнеса», но как мечта, а может быть даже утопия, я не знаю другой такой благородной государственной идеи.
