Зои Хеллер - Правдолюбцы
Однако, несмотря ни на что, Карла охотно участвовала в проекте по созданию ребенка. Ей нравились неопределенность и волнения, с ним связанные. Книги о воспроизведении потомства, которые Майк брал в библиотеке, предупреждали, что стремление к зачатию способно подавить все остальное. «Когда для одного или обоих партнеров „репродуктивная цель“ превращается в навязчивую идею, — писали Селена и Кеннет Дэниелс в книге „Заниматься любовью, делать детей“, — спонтанная радость секса может быть значительно снижена». Но, поскольку спонтанность и радость никогда не были особыми приметами сексуальной жизни Карлы и Майка, печальные последствия выдохшейся страсти им не грозили. Карле даже чудилось, что сверхзадача сотворить ребенка улучшила их сексуальные отношения. Теперь, по крайней мере, для конспективных супружеских соитий появился достойный повод.
Но срок, отмеренный Майком, истекал. Двадцать два месяца деятельных попыток уже миновали. На днях Карла нашла в мужниных джинсах клочок бумаги, на котором был нацарапан адрес агентства по усыновлению.
Стоя под душем, Карла подозрительно принюхалась. Она заметила, что с недавних пор «сказочная» вонь начала проникать в квартиру. Ей уже случалось вскакивать среди ночи и заново чистить зубы, чтобы избавиться от хлорного привкуса во рту. Выключив воду, Карла слегка помазалась лосьоном для тела, затем надела ночную рубашку и побежала через всю квартиру в холодную спальню. Отапливалось здание из рук вон плохо. Майк постоянно теребил домовладельца, но по всем прикидкам выходило, что поделать ничего нельзя, разве что целиком заменить отопительную систему. По вечерам они с жалобным ойканьем ступали босой ногой на ледяной пол, прежде чем забраться в промерзлую пещеру из одеял. А по утрам, изжарившись в этой самодельной парилке, просыпались с липкой кожей и пересохшим горлом.
Печальное соло виолончели, сопровождающее титры, возвестило об окончании телефильма, который смотрел Майк, и вскоре из ванной донеслось жужжание электрической зубной щетки. Свернувшись креветкой, Карла старательно генерировала тепло.
Дозамужний сексуальный опыт Карлы ограничивался тремя партнерами и семью половыми актами. По сравнению с головокружительными постельными хрониками большинства ее сверстниц, достижения Карлы выглядели весьма скромно, но обделенной она себя не чувствовала. Она не сомневалась, что «в девушках» ей удалось получить абсолютно адекватное представление об основах эротики. Иногда на работе ее коллеги-женщины, болтая меж собой, впадали в легкую похабщину, упоминая способы и позиции, Карле неведомые. Но любопытства она не проявляла, будучи совершенно уверенной, что о каких бы изысках ни заходила речь, это не имеет никакого отношения к реальному сексу. Потому что о реальном сексе она знала все. И совершался он по несложной и неизменной схеме: поцелуи, затем петтинг — и то и другое могло быть довольно приятным — и, наконец, проникновение, в котором, как правило, приятного было мало. В редких случаях привычный ход вещей нарушался, к огорчению Карлы, неуклюжими оральными эпизодами. (Она без возражений оказывала такого рода услуги, но не выносила, когда «ублажали» ее.) Вот к чему сводилась универсальная формула соития.
В спальню вошел Майк. Сняв и аккуратно сложив одежду, он опустил ее в корзину для грязного белья, потом открыл шкаф, неторопливо выбрал костюм на завтра. Карла наблюдала, как он движется по комнате; его крепкое белое тело поблескивало в темноте, словно серебристая рыбка в аквариуме, — Джек нос воротит от жирного…[19] Покончив с приготовлениями, Майк забрался в кровать, завел будильник и со вздохом откинулся на подушку.
Даже когда договоренность о предстоящем совокуплении была совершенно недвусмысленной, Майк все равно подбирался к жене потихоньку, с крабьей осторожностью. В начале их семейной жизни Карла находила эту неуверенность очаровательной: Майк — человек очень обходительный, и, обременяя жену низменными мужскими потребностями, он дает понять, что действует чуть ли не против своей воли. Но однажды, несколько лет назад, Карла повернулась к мужу с немного большим пылом, чем обычно, и застала его врасплох: Майк выглядел столь глубоко несчастным, что Карла едва не заплакала от жалости. Лицо его выражало отвращение и покорность в равных долях — с тем же тоскливым стоицизмом ребенок готовится проглотить шпинат. Майк быстро опомнился — в ту же секунду тоска сменилась вкрадчивой улыбкой. Но смысл этой мимолетной гримасы был очевиден. Ее муж наслаждался исполнением супружеского долга в той же степени, что и сама Карла, а возможно, и еще меньшей.
Прижавшись к жене, Майк облизал пальцы правой руки и засунул их между ног Карлы. Она закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на происходящем. (На одном из форумов Майк узнал о научном исследовании, в котором доказывалось, что оргазм способствует зачатию.) Но сознание отказывалось ей подчиняться. Она думала о больном отце. О сырной булочке, купленной в больничном кафетерии, — как она ощутила ее влажную тяжесть в руке, как надкусила и из булки полезла акрильно-желтая тягучая масса…
Ей вдруг вспомнилось давнее утро на Перри-стрит: с сестрой и братом она сидит за кухонным столом, а отец жарит им гренки с яйцом. По заведенному обычаю, когда они были маленькими, Джоел в воскресенье вставал рано и готовил детям завтрак, пока Одри отсыпалась. Для Джоела это была драгоценная возможность пообщаться с детьми, вложить в их головы философские и политические идеи, которые сам он считал крайне важными. В будни отца постоянно не было дома, поэтому воскресный ритуал он соблюдал неукоснительно, и так продолжалось много лет. Дети уже стали подростками, но он все равно требовал, чтобы они спускались к раннему завтраку, сколь бы допоздна ни гуляли накануне.
В то воскресенье темой лекции была этика вооруженной борьбы. Вопрос, имевший особое значение для семейства, поскольку биологические родители Ленни возглавляли когда-то подпольную революционную организацию под названием «Нью-Йорк-Конг» (отец Ленни погиб, сооружая бомбу, когда его сын был еще младенцем; мать получила пожизненный срок за убийство офицера полиции во время неудавшегося ограбления банка). Джоел расхаживал по кухне, взбивая яйца, — брызги летели во все стороны. Одет он был, как обычно по утрам: кожаные тапки со стоптанными задниками, из которых выпирали его гигантские серые пятки, и лысеющий махровый халат. Случалось, полы халата распахивались, словно театральный занавес, и на просцениум выныривала мошонка, облепленная жутковатой густой растительностью.
— В определенных ситуациях, — говорил Джоел, — люди начинают чувствовать, что мирные методы борьбы более не эффективны и что они обязаны совершить переход к насильственным действиям. — Обмакнув куски белого хлеба в миску с яйцами, он бросил их на раскаленную сковородку.
Ленни почти не слушал отца, он лениво кружил вокруг стола, будто скучающий домашний зверек, изредка останавливаясь, чтобы погладить волосы Розы.
Девочки сидели как завороженные.
— Они что, убивали людей? — спросила Карла.
— Да, иногда они даже убивали людей…
Тут Ленни изобразил, будто прошивает Джоела автоматной очередью: «тых-тых-тых».
— Прекрати, — сухо сказал Джоел.
Бросив на отца грустный взгляд из-под длинных девчачьих ресниц, Ленни подчинился.
— Однако, — Джоел снова заговорил тоном благодушного наставника, — факты всемирной истории свидетельствуют, что у вооруженного восстания нередко имелись совершенно законные основания. — Он поставил тарелку с гренками на стол, и дети принялись за еду. — На самом деле, нашей родины, Соединенных Штатов, не было бы без вооруженной борьбы. Людям надоело жить под гнетом британского короля…
— Шалтая-Болтая, — мечтательно произнес Ленни; Джоел его проигнорировал.
— Георга III, — вставила Роза.
— Точно, золотце, — улыбнулся Джоел. — Вот народ и принялся отстреливать британских солдат по всей стране, от Лексингтона до Конкорда…
Карла, лихорадочно соображавшая, чем бы отличиться, выпалила:
— Сначала парламент, потом налоги![20]
Но Джоел пропустил это мимо ушей. Он смотрел на Ленни, который, притворяясь раненым британским солдатом, в театральной агонии сползал на пол.
— Ради бога, — крикнул Джоел, — сядь! И попробуй хоть десять минут вести себя не как идиот!
Ленни поднялся и угрюмо сел за стол. Джоел гневно взирал на сына:
— Почему ты всегда валяешь дурака?
Эти стычки пугали Карлу, и, чтобы отвлечь отца, она сделала вид, будто ей что-то непонятно:
— Значит… значит… иногда убивать людей — это нормально, да, папа?
Вопрос заставил Джоела вздрогнуть.
— Нет, Карла, это всегда не «нормально». Это ужасное и очень серьезное решение, но в некоторых случаях оправданное. Если ты заглянешь в историю, то увидишь, что людей, сражавшихся за свои права, часто называли террористами, партизанами, да и как только не называли. Но если они добивались успеха — если они побеждали в борьбе с угнетателями, — их провозглашали национальными героями, им передавали бразды правления.
