Наталья Солей - Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц
Конечно, с его стороны это было очередное лукавство. Он придерживался позиции, что любовь порабощает мужчину, внушая страх перед возможной потерей возлюбленной. Этот страх неизбежно проявляется в поведении мужчины, и женщина чувствует его очень остро. Только безразличие к женщине дает непринужденность и свободу. Не страшно потерять то, чем не дорожишь. Женщина, как это ни странно, уважает в мужчине такую свободу и подчиняется ей, как силе. Короче: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей». Видя в мужчине готовность к разлуке, женщина слабеет перед ним, а значит, влюбляется в него. Когда женщин много, то безразличие сохраняется само собой при потере одной из них.
В свете подобных рассуждений тайная надежда Аллы на то, что Вольнов пожалеет о своем решении расстаться с ней, естественно, не оправдалась. Если честно, она вообще не рассчитывала, что он действительно уйдет. Она думала, что Андрей не захочет лишиться привычного уклада жизни. На деле же дала ему долгожданный повод к расставанию, и он мгновенно им воспользовался.
Официально они остались законными супругами, но пожилой ветреник и не думал возвращаться к прежнему образу жизни. Девушки в его жизни сменялись с калейдоскопической скоростью, при этом контингент новобранцев год от года все молодел и молодел, а сам Вольнов чувствовал себя мальчишкой. Такое ощущение дорогого стоит, особенно если ты разменял седьмой десяток.
Он, конечно, понимал, что смена фавориток лихорадит компанию, но ему казалось, что на этот раз им принято просто соломоново решение. Его новую музу никто и не увидит. Пока где-то там будут идти съемки сериала, она никого не будет раздражать, и все останутся спокойны. Ведь ничье место она занимать не будет, все ведущие останутся в компании. И почему Алла так разнервничалась? Хотя ясно, если речь идет о новом проекте, значит, появилась новая пассия. По сей день она не может привыкнуть к этому и спокойно реагировать на подобные новости. У нее явно испортилось настроение, она была жутко напряжена, и, конечно, искать у бывшей жены поддержки, расспрашивать о настроении и психологическом климате в компании было по меньшей мере глупо.
«Да, совсем нюх потерял. Спрашивать совета у обиженной женщины. Надо было придумать такое! Ей же не объяснишь, что как женщину я давно ее не воспринимаю. Сама она этого понять не в состоянии. А я даже и не задумывался над этим. Считал, что мы друзья. Хорошо еще не стал советоваться, что делать с Матильдой и как мне от нее побыстрее избавиться, хотя, возможно, этот вопрос поднял бы ей настроение. Надо было бы ей все же сообщить об отставке Матильды…»
В этот момент Вольнов заметил на дороге стройную фигурку девушки под прозрачным розовым зонтиком, тщетно пытающуюся остановить какую-нибудь из проезжающих машин.
«Интересно посмотреть на нее поближе», – подумал Андрей Константинович и притормозил машину.
Путешествие в Коньково
Вернувшись с Бали, Люси не сидела сложа руки, дожидаясь, пока Вольнов вернется в Москву. Не зря она придумала проект о баловнях новой России, плотно заселяющих Рублевку. Ее новоявленный папаша вполне вписывался в рамки задуманного – успешный, преуспевающий, из грязи в князи, а на Рублево-Успенском шоссе он уже приобрел статус аборигена.
Ее задумка открывала ей многие двери, и сейчас она решила постучаться в дверь своих свежеиспеченных московских родственников. Отсутствие Вольнова было очень кстати. Все логично. Она придет, обо всем расспросит, все увидит своими глазами. Интересно, какие они? Это же совершенно непривычный ей круг людей. По собранной информации, новые дедушка с бабушкой были людьми из рабочей среды. Впрочем, сейчас они на пенсии, есть еще тетка, у нее муж и сын, то есть ее двоюродный брат, у которого уже тоже есть дочь. Кто она Люси? Видимо, двоюродная племянница.
Все многочисленное семейство так и обитало на Юго-Западе Москвы, неподалеку от метро «Коньково», правда, не в той маленькой квартирке, где вырос Андрей Константинович, а в двух четырехкомнатных квартирах на одной лестничной клетке. Еще в советские времена Андрей посодействовал в решении извечного квартирного вопроса, чтобы он не испортил его сородичей.
Предварительно позвонив, Люси долго объясняла, кто она такая и с какой целью ей необходимо побывать дома у родственников Вольнова. Надо подготовиться к съемке, обговорить вопросы, посмотреть обстановку, просто познакомиться.
Разговаривать пришлось с мужем сестры Андрея Константиновича. Тот был не очень рад всей этой кутерьме, нехотя согласился, а потом долго и нудно объяснял, как к ним проехать и как пользоваться домофоном. Наконец, договоренность была достигнута. Люси облегченно вздохнула, положив трубку, – самый трудный этап пройден.
«Сложный контингент», – подумала она, представляя себе всю компанию. Насколько она была в курсе дела, сестра Андрея пошла по стопам родителей – работала на том же производстве, что и они. Там же познакомилась со своим будущим мужем. Продолжил семейную традицию и сын. А его дочка пока только оканчивает школу, никаких особых пристрастий не имеет. Впрочем, кажется, ведет весьма свободный образ жизни. В двоюродного дедушку пошла.
Люси была совершенно не в состоянии постигнуть, что вся эта толпа народа – ее самые настоящие кровные родственники. Своих бабушек и дедушек она знала только по фотографиям. Они уже умерли, но родители подробно рассказывали ей о каждом, и у Люси было впечатление, что она их знала, во всяком случае, понимала, откуда она, какие у нее корни, а тут, оказывается, корни совсем другие. Хорошо, что только наполовину.
Впечатление от недружелюбного настроя московских родственников, создавшееся после телефонного разговора, при личной встрече не развеялось. Конечно, ее встретили вполне радушно, но между собой они общались не то что неуважительно, это само собой, но не по-доброму, с еле сдерживаемым раздражением.
Ее проводили в большую комнату, где посередине стоял обеденный круглый стол, накрытый к чаю, с электрическим самоваром. Люси помнила такой с детства, кто-то из родительских друзей привозил в подарок из Москвы, когда она была еще совсем маленькая.
Вся обстановка тоже, видимо, сохранилась с давних времен. Ковер над диваном, стенка темного дерева, в углу два кресла и журнальный столик. Главным украшением комнаты была хрустальная люстра над столом.
Гостью усадили за стол, за ним сидели почти все члены семьи, которых ей представили. Мама Андрея Константиновича – Ксения Петровна, о таких женщинах принято говорить, что на них дом держится. Несомненно, ее голос здесь был решающим. Довольно подтянутая невысокая женщина. Гладко зачесанные волосы, собранные сзади в небольшой тугой пучок, подчеркивали не утраченную с годами яркость голубых глаз и правильно очерченные черты лица. Люси отметила, что Вольнов удивительно походит на мать. Впрочем, все, сидящие за столом были людьми одной породы, это бросалось в глаза. Все русоволосые, голубоглазые. Только женщины, кроме Ксении Петровны, излишне полные, а вот мужчины – напротив, довольно худосочные. Старшая сестра Вольнова, Анна Константиновна, хотя на первый взгляд и напоминала мать прической, но черты лица из-за полноты казались смазанными и неопределенными, а главное, ее манера общения была лишена спокойной величавости главы рода. Анна казалась женщиной бойкой и даже резкой. Такая за словом в карман не полезет. Судя по всему, ее тихий и невзрачный муж, Виталий Николаевич, был у нее под каблуком. Их сын Сергей коренастый, крепкий и такой же грубоватый, как мать. Очевидно, природа выбрала из всех Вольновых только одного Андрея и тщательно над ним поработала. Остальных слепила так, на скорую руку.
Представив жену своего внука Лиду, крепко сбитую розовощекую матрешку с мелкими светлыми кудряшками и огромными, подведенными черным карандашом глазами, Ксения Петровна стала сокрушаться:
– Вот только правнучки моей нет, Маруси, но она будет попозже. Обещала. Выпускной класс в школе. Занятий много.
– Конечно, именно в школе она сейчас и занимается, – с плохо сдерживаемой агрессией буркнул Сергей.
– Не начинай, – одернула его супруга.
– Вот ведь я дожила, про Андрюшу моего для Америки фильм снимают, – взяла инициативу в свои руки Ксения Петровна. – Жаль, Костя не дожил до этого дня. Он всегда сыном гордился. Есть чем. В такие люди вышел. Вот посмотрите, я тут фотографии приготовила.
Она открыла большой альбом и, отодвинув чашку, положила его перед гостьей. Люси стала листать, а ни о чем не подозревающая бабушка комментировала негласной внучке семейные фотографии:
– Это мы с Костей после свадьбы сфотографировались. Хотя свадьбы-то и не было никакой. Война же была. Он в госпитале лежал с сильной контузией, а я его выхаживала. Медсестрой, как только семнадцать лет исполнилось, на фронт пошла, в госпитале работала. Вот там мы и встретились. В сорок втором. У него небольшое ранение было в руку. Он потом на фронт опять уехал, писал каждый день. И я ему тоже. А в сорок третьем у нас Анечка родилась. А его с тех пор Бог берег, в таких боях участвовал, а пули обходили. Один раз в плечо ранили. Не было бы счастья, так несчастье помогло. Приехал в отпуск. Мы в ЗАГС сходили и вот сфотографировались. А в самом конце сорок четвертого, под самый Новый год, родился Андрюша. Вот он наш красавец с барабаном.
