Сергей Герасимов - Шаги за спиной
– Да, – сказал Валерий, – но только что вы сказали, что меня видели в доме Паши, а теперь пытаетесь доказать это логическим путем. Так меня видели или не видели?
– Вот вы и выдали себя. Увести его в камеру.
У следователя были седые виски, добрые глаза и неуловимая странность в манере выражать свои мысли.
– До завтра.
Сказал, и в темный лес ягненка уволок.
27
А вот и завтра. Валерий отвезен в зарешеченном кузовке к месту, где он совершал убийство. Кузовок отпрыгал все ухабы и остановился.
– Мы возвращались вон оттуда, – он показал рукой. – А здесь Паша меня высадил. Мы отдыхали недалеко отсюда, там рядом должна быть деревня.
– Никакой деревни там нет.
В луже, оставшейся после ночного ливня, лежала примятая пустая пачка из-под сигарет, синяя с золотом. Пашка не курил.
– Это не моя и не его! – заявил Валерий, – я требую, чтобы записали!
Молодая милиционерша, похожая на болонку (мастью, телосложением, стрижкой и лицом) приготовилась записывать.
– Не надо! – приказал начальник с двумя звездочками на погонах. Звездочки ярко блестели, как блестит впервые надетое обручальное кольцо или только что выданый окрябрятский значок. Начальник выглядел очень аккуратным и почти порядочным. Его лицо было приятным, складка на брюках – безупречной, сами же брюки – нужной длины. Ботиночки выглядели как только что из магазина.
– Я требую, чтобы записали! – продолжал Валерий, но уже без прежней уверенности. – Это важная улика.
– Не надо, – отрезал начальник и Валерий стал обдумывать план побега. Обстановка не слишком благоприятствовала, но с другой стороны…
– Вам просто надо кого-то посадить, – сказал Валерий.
– Обязательно надо, – согласился начальник.
Они стояли у Пашкиного дворика: Валерий и пять милиционеров, включая болонку. У двоих были автоматы, еще у двоих пистолеты, газовые баллончики, у одного резиновая дубинка. Подошел еще некто в спортивном костюме и заговорил с начальником. Из разговора было видно, что они коллеги. Некто в костюмчике был одет так же безукоризненно аккуратно, как и его собеседник. Обеими руками он ерошил волосы пухлому мальчику лет восьми. Лицо мальчика было неприятным – кривились губы, жующая челюсть двигалась как у коровы, из стороны в сторону, да и вообще с ним было что-то не так.
– А дядя Саша полицейский? – спросил мальчик (украсть ребенка как заложника – единственный выход – быстрее решайся, быстрее!), спросил мальчик и поднял голову к отцу.
– Нет, дядя Саша это так просто, – ответил отец. – А вон тот – полицейский. Смотри, какое у него пузо!
Валерий тоже посмотрел. Пузо действительно было великолепно. Пузо было одето в помятую курточку, расстегнутую сверху. Над мятым галстуком нависал подбородок – из тех подбородков которые часто кладут себе на грудь (из естественного удобства) и потому губы по-рыбьи выпячиваются.
В профиль лицо выглядело даже добродушным, но толстый повернулся и посмотрел на Валерия – в глазах мутная злобность, как тина в омуте. Вот такому лучше не попадаться. Кому угодно, но не такому.
Двое с автоматами стояли в стороне и что-то обсуждали.
Если сейчас прыгнуть и оттолкнуть одного, потом другого, схватить мальчика? Нет, это бы прошло, если бы в руках было какое-нибудь оружие. Хотя бы дубинка или камень… Именно сейчас, когда они болтают. Схватить, но что потом?
Валерий огляделся. Асфальт был ярок и многоцветен: глубокие пятна свежих луж, отороченные по краям серебрянной каймой солнца; подсыхающие желтые пятна и мокрые черные; тени полупрозрачных кленов с оттенком зелени; слепящее солнце в лужах, переходящее вдали в сияющую полосу шоссе. Из Пашкиного двора вывешивали ветви абрикосы – каждый лист в каплях, зеленые плоды в яркой паутине. Медленно проползла Волга с зеркальным задним стеклом; в стекле отражались ползущие высокие облака и полоса синего неба, из которой солнце умудрялось не выходить, виляя. В глубоком отражении пролетела птица – то черная, то яркая, по-разному попадающая в солнце, – проплыли вытянутые деревья, сначала справа, потом слева; сейчас схватить ребенка и потащить его к машине; стрелять не будут, опасно; сесть в машину, наклонить ребенку голову, так, чтобы никто не понимал, что я делаю, и потребовать…
Двое с автоматами вошли во дворик. Пузо прикрикнуло на них, приказательно, и отвернулось. Начальник засмеялся, даждавшись окончания шутки. Валерий прыгнул, как с вышки в воду.
28
Мальчик пошевелился и сел удобнее. Валерий держал его за волосы. Двое с автоматами стояли по бокам машины. Один в лихо рассегнутой рубашке и тельняшкой под ней; другой скромный, весь добрый и белобрысый. Стволы ждали приказа.
– Не бойся, мальчик, – сказал Валерий, – сейчас мы поедем, а когда уедем, я тебя отпущу, если они не станут стрелять.
– Я не мальчик, а девочка, – возмутился ребенок. Валерий пригляделся и все встало на свои места: противный мальчик оказалася довольно миловидной девочкой, коротко подстриженной. Что уродует мужчину – для женщины в самый раз.
– Хорошо, будешь девочкой, – согласился Валерий, – поехали.
– Не уедешь, не выйдет.
– У меня выйдет, мне везет.
– Да, – девочка подумла, – тебе точно везет. Если бы мой папа не шлепнулся в лужу, а дядя Саша не чихнул вовремя, ты бы меня не взял. Ты знаешь, кто мой папа?
– Не знаю и знать не хочу.
– Хорошо, – согласилась девочка, – но когда поедем, посадишь меня на колени, я хочу смотреть.
– Ты уже большая на коленях сидеть. Сядешь рядом.
На дорогу вышло пузо с мегафоном. Дядя Саша суфлировал.
– Приказываю отдать ребенка!
– Хочу вертолет и пилота, и свободный проезд к аэродрому!
– Последний раз предупреждаю! Сейчас буду стрелять! Первый выстрел предупредительный!
Девочка заорала как кошка.
– Ты чего это? – удивился Валерий.
– Так же интереснее, они все равно стрелять не будут.
– Почему?
– Потому что тебя просто пугают. Они знают, кто убил, но взять его не могут. Хотели все свалить на тебя, но не получается. Что-то у них не сошлось. Мне папа вчера обьяснял, но я не помню точно.
– И что теперь?
– Они привезли тебя, чтобы попугать. Если бы ты сознался, им было бы легче. Но ты не сознавайся.
И девочка улыбнулась.
– Почему ты мне рассказала?
– Ты мне понравился.
Валерий огляделся и поймал взглядом болонку. Болонка удерживалась несколько секунд для приличия, потом вспыхнула, неизбалованная мужскими взглядами, и заулыбалась. Неужели так будет всегда?
– Выходи, – сказал Валерий девочке и она вышла из машины.
– Я ему все рассказала! – заорала девочка сразу, – он все знает!
Стволы опустились. Пузо налилось кровью и приблизилось.
– Не надо, – сказал начальник, – теперь уже не надо.
Выходите из машины и пройдем в дом. Вас ни в чем не обвиняют.
29
В доме было все перевернуто, кроме стола и трех стульев.
Начальник поставил и четвертый стул, предложил Валерию садиться. Сейчас он был вполне вежлив. Болонка записывала, улыбаясь и краснея. Девочка стояла тут же, за спиной у Валерия, готовая его защитить. Ее папа увел автоматчиков во двор и там стал обучать их рукопашному бою, от скуки.
Начальник показал фотографию:
– Знаете?
– Да. В тот вечер он был очень пьян.
– Значит, протрезвел до утра.
– Почему вы не можете его взять?
– Видите тот Дом?
– Да. Интересно, сколько он может стоить?
«Дом» состоял из трех блоков, стоявших вплотную. Каждый блок трехэтажный и на сваях, будто домик Бабы-яги. Под сваи уходят автомобильные дорожки, которые заканчиваются гаражами.
Угловые блоки построены буквами «Г», средний округлый, с мягкими очерком, из белого кирпича. Две башенки, как в средневековых замках. Стрельчатые окна, легкая готика во всем. Таких владений Валерий не видел даже в заморских фильмах.
– Этот Дом принадлежит его отцу. Вот поэтому мы никогда его не возьмем.
– Не можете?
– Можем. Но не возьмем.
Валерий взял фотографию и стал разглядывать. На фото именинник, тот самый, который махал ножом и мочился в костер. На фото он сидел за рулем открытой машины и улыбался, откинув голову назад; ветер ерошил волосы; спортивный белый костюм, вот чехол для ракеток, вот сзади девочка с хитрыми глазами. Ее глаза всегда были хитрыми, – подумал Валерий.
– Он играет в теннис?
– Регулярно. Еще он занимается верховой ездой и вертолетным спортом.
– А это кто такая?
– Его спаринг-партнерша. Чемпионка города в своем возрасте. Вместо того, чтобы тренироваться, набрасывает ему мячи. Всем ведь нужны деньги.
– Сколько ей лет?
– Четырнадцать. Чемпионкой была в двенадцать.
– А сейчас?
– Ее звездный час уже прошел. В спорте нужно или тренироваться, или проигрывать.
30
Девочка четырнадцати лет, в короткой юбке, в пучком темных волос ухнула мяч слева и промахнулась. Опоздала с ударом. Да и трудно играть со слабым противником – расслабляешься и постепенно теряешь класс.
