Роберт Стоун - Перейти грань
Из сарая появился и вошел в контору болезненного вида человек с вытянутым лицом и длинным тонким носом.
— Сезон еще не открылся, парень.
"У этих двоих, — подумал Браун, — на лбу написано: "Ничего нельзя поделать". В последнее время подобное отношение ко всему распространилось буквально везде, отравляя жизнь и подтачивая страну, словно метастазы".
— Послушайте, — он решил не отступать. — Я позвонил сегодня после полудня и попросил вас спустить мою лодку на воду. Мне сказали, что все будет сделано.
— А я вам говорю, — взвился рыжеволосый, — что мы закрываемся.
И тут через раскрытую дверь конторы он увидел свой катамаран. Он стоял на подъемнике в конце дока. Мачта и такелаж на нем были установлены.
— Вот те раз! — воскликнул он. — Вон она, эта чертова лодка. Парусные кисы я могу взять и сам. Как насчет того, чтобы помочь мне с подъемником?
Парочка смотрела на него с откровенным недоброжелательством. Тут он понял, что говорит с ними в повышенном тоне. Браун считал себя исключительно, даже слишком вежливым человеком. Но в сегодняшнем мире не выживешь с хорошими манерами. Взглянув на мужчин, он понял, что они вот-вот взорвутся от распиравшей их злости.
— Что-нибудь не так? — спросил кто-то третий, Повернувшись, Браун увидел в дверях плотного мужчину с суровыми чертами лица. Его седые волосы слегка вились, подбородок покрывала темная щетина. Он был в пальто из верблюжьей шерсти и в твидовой шотландской шляпе. Браун уже где-то видел его, но не мог припомнить где именно.
— Может быть, вы сможете помочь мне? — обратился он к вошедшему.
Браун поймал себя на том, что заговорил безапелляционным тоном своего отца.
— Господин Браун, не так ли? — Мужчина шагнул вперед и протянул руку. — Я Пат Фэй. Мы встречались в Ньюпорт-Бич в прошлом году.
— Верно, — подтвердил Браун со смущенной улыбкой, хотя так и не вспомнил его. — Понимаете, я прошу, чтобы мне помогли спустить яхту. Но, похоже, наступает конец рабочего времени.
Мужчина смотрел на него с улыбкой, не лишенной дружеского расположения.
— Да?
— Я хотел вывести ее на час или около того, чтобы проверить исправность.
— Тогда вам придется на ночь пришвартовать ее у причала.
— Ничего, я замкну ее, — сказал ему Браун и заметил, как Фэй переглянулся с одним из мастеров.
— О'кей. Вы, ребята, идите домой, я сам помогу ему.
— Если вы остаетесь, — откликнулся тот, что с восточным акцентом, — тогда и мы не пойдем.
Фэй снял шляпу и пальто и положил их на стол.
— Мне очень жаль, что я причиняю вам беспокойство. Я думал, что яхта будет на воде к моему приезду. — Брауну почудилось что-то зловещее в поведении Фэя.
— Никаких проблем, — с живостью в голосе отозвался Фэй и повернулся к плотникам. — Это господин Браун, ребята. Один из наших торговых агентов. — Браун не стал поправлять его. Затем Фэй представил плотников. Одного звали Кроуфорд, другого Фанелли. Браун кивнул, не поднимая глаз. Терпеливое участие Фэя начинало действовать ему на нервы.
— Мы знаем его, — заметил Кроуфорд. — Он держит здесь свою лодку.
— Правильно, — присоединил свой голос Фанелли.
— Видите, господин Браун, — заключил Фэй, — они знают вас.
Они с Фэем пошли в док. Кроуфорд и Фанелли потащились за ними. Вечерний воздух был наэлектризован всеобщим раздражением.
Когда катамаран оказался на воде, Кроуфорд отпер сарай и впустил Брауна за парусами.
— Вам, наверное, невдомек, кто такой Фэй, — сказал Кроуфорд, когда Браун доставал из рундука паруса. — Всего лишь главный конструктор этой фирмы.
В этот момент Браун вспомнил наконец свою встречу с Фэем в Калифорнии. Тогда тот был отставным флотским офицером, пришедшим на работу в "Алтан".
— Тем более признателен ему за помощь, — сказал он Кроуфорду. — И вам тоже.
Все трое стояли вокруг, пока он готовился к выходу. Они смотрели, как он подхватил мотор и поднимал его на кронштейны. От этих усилий он лишился дыхания и вспотел, а когда забрался на яхту, то увидел, что Фэй разделся и стоит в одной рубашке, а по ней расплывается огромное масляное пятно.
— Проверьте свои ходовые огни, — крикнул ему Фэй. Фанелли отвязал кормовой линь и с отвращением швырнул его в воду.
— Еще раз спасибо! — крикнул Браун.
После нескольких рывков мотор завелся, и, развернув яхту, он направил ее в сумеречные тени бухты Аппер. "Наконец-то я в море, хоть и со свернутыми парусами", — подумал Браун. И тут же посмеялся над абсурдностью своего импульсивного поступка. Сопротивление мастера только подстегнуло его желание и заставило добиваться своего. Не будь его, он наверняка бы передумал. Теперь же он удалялся от острова Статен, не имея абсолютно никакой конкретной цели.
Какое-то время он шел на огни Манхэттена, огибая риф Роббенса и оставляя маяк Кэти по левому борту. Огни города напомнили ему о лете после первого года учебы. Их корабль вошел на парах в бухту и бросил якорь на Гудзоне. Оказавшись в городе, курсанты встретили менее радушный прием, чем ожидали. Тем летом он влюбился в Энн.
Заслышав гул работающего дизеля, он обернулся и увидел, что на добрых десяти узлах сзади на него надвигается лихтер. Судно заложило вираж и прошло мимо по правому борту. Бородач в рубке удивленно посмотрел на него. Браун усмехнулся, представил, какое, должно быть, странное зрелище он являет собой для проходящих судов. Бабочка в луже солярки, экологический бандит в лодке с биологическими минами. Он помахал шкиперу, и тот, высунув руку из иллюминатора рубки, сделал ему условный знак — оберег от дурного глаза.
Посередине бухты он развернулся кормой к огням и к статуе Свободы. Прижимаясь к набережной Байонн, обогнул конический буй и прошел под освещенным свесом нормы громадного контейнеровоза, стоявшего на якоре. Три филиппинца из команды курили, свесившись над поручнями, и молча смотрели на него. Он резким движением крутанул штурвал и направился в Килл Ван Кулл. Впереди, по фарватеру, держал путь буксир «Моран», направляясь налегке в Порт-Ньюарк. Браун пристроился вслед за ним и, когда тот вильнул в бухту Ньюарк, прибавил скорости и устремился к проливу Артур Килл, который притягивал его своими огнями. Проходя мимо острова Пролл, он увидел, как в воздух взмыла ночная цапля и поплыла над нефтехранилищем на побережье Джерси.
Беззвездная ночь лишь слегка подсвечивалась огнями порта. Поверхность воды пестрела отблесками его красных и белых фонарей. Из Фреш Киллз тянуло зловонием свалки. Улыбнувшись, Браун нырнул в салон и поставил кассету в магнитофон. В душном ночном воздухе зазвучал голос Расса Коламбо: "Я не смог сомкнуть глаз прошлой ночью". С орущим на полную мощность магнитофоном он медленно прошел мимо острова Мидоу. На побережье Джерси его прожектор выхватил из тьмы крысу, бегущую вдоль мазутной кромки воды. Затем еще одну. Он поежился от задувшего с наступлением темноты холодного ветра.
Впереди были огни моста, протянувшегося через Килл. Когда впереди показались чернеющие в ночи очертания свалки брошенных судов на берегу острова Статен, он повернул к нему и заглушил мотор.
В тихой заводи Килла, окруженные со всех сторон фонарями, словно детские игрушки на тюремном дворе, были рассыпаны деревянные буксиры и паромы. Некоторые лежали полузатонувшими и увязшими в иле, их трубы и паровые машины ржавели рядом на мелководье. Другие были свалены друг на друга громадными кучами, высившимися над водой. Браун знал это место. Это была собственность его тестя Джека Кэмбла. Деревянные суденышки, которые гнили здесь, залитые светом прожекторов и окруженные забором из колючей проволоки под током, когда-то усердно, как хорошие рабочие лошадки, трудились в этой гавани.
Тесть Брауна, закончивший когда-то Йельский университет, возглавлял группы портовых головорезов — выходцев из Ирландии и Ньюфаундленда. Каждая группа еще с прошлого века контролировала определенные части портового бассейна. Обогатившись на контрабандных перевозках и торговле спиртным, а также нажившись на доставке оружия во время двух мировых войн, семейство Кэмблов скупило огромное количество недвижимости и прибрежных участков земли по всей бухте.
Левый поплавок «Парсифаля» зацепил лист корпуса развалившегося буксира. Раздался пронзительный скрежет фибергласа по металлу, заглушивший мелодичное пение Расса Коламбо. Борт буксира высоко выступал над водой, и Браун смог ступить на него.
Он обнес линем кнехт на полубаке буксира и закрепился. По корпусу, покрытому хлопьями ржавчины, добрался до рубки и присел, чтобы осмотреться. Где-то на берегу залаяла собака.
Наваленные слева от него корпуса судов отбрасывали причудливые тени. Напряженные прогибы и кривизна их форм в сочетании с полнейшим спокойствием морской глади наводили на мысль о какой-то внезапно настигшей их чудовищной катастрофе. На другой стороне Килла в темноту уходили шарообразные емкости для горючего, подстанции и линии электропередачи. "Кладбище отслуживших кораблей" — так было обозначено это место на картах.
