Уолтер Керн - Мне бы в небо
— Час. Больше времени у меня нет.
— Ладно, — отвечает Арт. — Я, вероятно, закончу вечер в отдельном кабинете, привязанный к батарее шелковыми женскими трусиками.
Я вспоминаю подходящее трудное слово. Нужно пускать их в оборот — или они утратят цену.
— Ты старый сибарит.
Клуб похож на комнату отдыха: ни сцены, ни ярких огней — лабиринт столов и кожаных кушеток, которые стоят так тесно, что танцовщицы и официантки вынуждены пробираться боком, соприкасаясь бедрами и грудями, если им нужно разминуться. Арт шагает впереди сквозь клубы синего дыма, пробираясь в дальнюю часть зала, отгороженную деревьями в кадках — их листья по форме и размеру напоминают ладони. Мы садимся, и я чувствую себя охотником в засаде: сам я невидим, но мне открывается полный обзор. Арт прав, женщины здесь выше всяких похвал — они кажутся прохладными на ощупь, здоровыми и неглупыми. Арт начинает заметно волноваться, как только одна из них к нам приближается. Он бросает в рот пару мятных леденцов для освежения дыхания и усиленно жует, чтобы высвободить активные ингредиенты.
Лично я не испытываю соблазна. В молодости я сделал ошибку и заговорил, подробно и обстоятельно, со стриптизершей о ее заработке. Ее доходы повергли меня в шок. Она зарабатывала вдвое больше меня. Девушка заявила, что копит деньги на колледж, но при дальнейших расспросах выяснилось, что у нее даже нет банковского счета и что она содержит аж двух сумасбродных любовников. Мне не было ее жаль, я почувствовал себя оскорбленным. Вот я, честный человек, за которого эта красивая девушка могла бы выйти замуж, но вместо того она высасывает у меня двадцатки, играя на моих дарвиновских инстинктах.
Девица усаживается к Арту на колени и начинает представление — берется за спинку стула, чтобы не потерять равновесие, и изгибает свое красивое стройное тело. На плече вытатуирована раскрывшаяся маргаритка. Я отвожу взгляд, но Арт намерен продолжать разговор.
— Если я избавлюсь от своих ресторанов, то попробую одну штуку… Что-то вроде «книги почтой», только я буду торговать инструментами. В апреле — беспроводная дрель. В мае — циркулярная пила. Если вам не нужно, отошлите обратно. Знаешь, как это работает. Барахло все накапливается. Это автоматическая реклама, потому они никуда не могут деться.
— Не знаю. Может быть. Я ухожу из КСУ, Арт. Боюсь, я не смогу тебе помочь.
— Просто дай мне надежду… эй, не так сильно, детка, иначе я тресну.
Я просто обязан поддержать оптимизм Арта, указать ему на новые горизонты. У меня есть одна мысль. На конференции в четверг я увижу Тони Марлоу, одного из самых высокооплачиваемых консультантов-мотиваторов, с которым познакомился через общих приятелей, когда он еще не был так крут. Тони начинал с махинаций со скорочтением в Калифорнии, где обошел все дома престарелых, а потом уехал в Силиконовую долину и принялся преподавать там «навыки командной работы». Этот тип — просто бомба, он вылетел из старшей школы и создал себя с нуля, его частные консультации обращают директоров компаний в ничто. Вот что я предложу Арту — несколько часов с Марлоу.
— Я кое-что черкну на карточке, Арт. Не потеряй. Такое выпадает только раз в жизни.
Я засовываю карточку под пепельницу, а потом замечаю финансового консультанта, которого видел в самолете, — буквально в двадцати футах от нашего столика его обрабатывает тощая рыжая девица. На сей раз у него другая прическа, волосы уложены волнами, но я узнаю этот благородный лоб. Я сглатываю и отчетливо слышу треск, когда девчонка обвивает одной ногой его бедную старую спину и прогибает в талии, прижимая к своей груди. Голова у моего знакомца мотается, как у трупа, челюсть отвисает, так что виден серый язык. Я закрываю глаза. Когда я их открываю, зрелище еще ужаснее. Девица запускает пальцы в его жесткие бачки, целует и лижет блестящую лысину. Одна рука финансового консультанта безвольно болтается рядом с ее задницей (трусики у рыжей набиты достаточным количеством денег, чтобы обхаживать клиента целый вечер).
Я наблюдаю за тем, как старика трясут и выжимают досуха. Ощущение — точно наблюдаешь за вращающимися рамками гироскопа. Я испытываю шок и разочарование, но это наименьшее зло. Подорвано мое доверие к Небу, поколеблена вера в этический договор между пассажирами. Если бы сегодня я не пришел в «Мустанг», воспоминания о нашей встрече на борту навечно остались бы незапятнанными и сияющими. Благочестивый, добрый взгляд. Аристократическая честность, когда он выслушал мою смиренную мольбу и прочел проповедь о том, что вкладывать деньги нужно сознательно. Какой стыд, как это деморализует. При моем образе жизни, при постоянных перемещениях, для меня чересчур большая роскошь — перепроверять то, что я вижу и слышу. Я вынужден верить. Если человек, назвавшийся врачом, слышит мой кашель и рекомендует антибиотики, я принимаю антибиотики. Разумеется, принимаю. В Небе честность не влечет наказания, а у обмана нет светлой стороны. То есть, так мне казалось.
«Чейз Манхэттен», непоколебимый как Гибралтар. Лютеранские епископы. Злобное Эн-Би-Си. И все это говорил человек, который теперь платит молоденькой девчонке, чтобы она танцевала, сидя на его сморщенном жезле.
Я окликаю подружку Арта, которая уходит с деньгами.
— Этот старик… он постоянный клиент?
— Видела его пару раз. Хотите танец?
Я качаю головой, и она скрывается в толпе.
— Тебе нравится его девочка? — спрашивает Арт. Из носу у него течет, под столом он застегивает брюки. — Похоже, она занята.
— Ее клиент — большая шишка с Уолл-стрит, мистер Такой-то, — говорю я. — Сегодня в самолете он дал мне ценный совет. Я позвонил в банк, как только приземлился. Шесть тысяч баксов.
Арт смотрит на него.
— А он не из слабеньких. Эта девчонка — та еще штучка. Использует мужиков как пожарные гидранты.
— Перестань.
— У нее квартира в Хилтоне. Она зарабатывает больше всех. Виниловые простыни, и так далее. Если они выйдут через боковую дверь, он поедет к ней домой. Готов поклясться, он пьян. Здесь есть одна танцовщица, которая все готова выложить. Заплати ей как следует — и получишь даже фотографии.
Арт думает, что я жажду информации об этом человеке, но подробности его личной жизни меня утомляют. Я вовсе не из породы ищеек. Вот почему мне неинтересны детективные романы. Кто-то совершил преступление — вот и все, что я хочу знать. Кто именно, как и почему — лишь детали. В моем представлении, нет ничего скучнее лабиринта. Это всего-навсего структура, у которой нужно найти центр, — но, если приложить немного усилий, ты его отыщешь. И что? Единственные загадки, которые меня интересуют, это вопросы: «Вовремя ли я приземлюсь?» и «Будет ли посадка мягкой?» Когда рассекаешь пространство, вокруг и так уже достаточно тайн.
Я снова поглядываю на своего знакомца с Уолл-стрит; он сидит боком в своем кресле, откинув голову назад, через подлокотник, а девица продолжает его объезжать. Вскоре он посмотрит прямо на меня, вверх ногами.
— Какие именно пончики? — спрашивает Арт.
— Не знаю, не пробовал.
— Готов забраться в отдельный кабинет?
— Я хочу выспаться. Поезжай на конференцию и поговори с Марлоу, Арт. Останешься доволен. И скажешь обо мне что-нибудь хорошее, если тот тип снова позвонит.
— Я соврал, чтобы вытащить тебя сюда. Сегодня вечером я собирался оторваться по полной программе.
— Чистой воды фальшивка?
— Я несколько дней пил не переставая.
Вот — человек с Уолл-стрит меня видит. Он как будто хмурится — трудно разгадать выражение лица вверх ногами, когда губы находятся там, где должны быть брови. На мгновение наши глаза встречаются. Он опасается шантажа? Я мог бы выкупить у знакомой Арта любой компромат, но зачем? Обозначенная тайна имеет куда больше потенциала, чем разгаданная, и неважно, что именно девчонка может рассказать мне об этом мошеннике — он никогда больше не предстанет передо мной столь живописно развращенным. Арт тоже солгал. Но, по крайней мере, у него была на то причина.
Я отодвигаю стул и собираюсь уходить, по-прежнему наблюдая за человеком с Уолл-стрит, который висит на кресле, точно опоссум на ветке. Я привык полагать, что в таких местах есть своего кодекс. Ничего подобного. Что ж, пусть развлекаются друг с другом, а я ухожу. Посмотрю на оставленные ими следы и не стану скучать по этим людям. Никогда. Хотя было бы приятно, если бы кто-нибудь из них заскучал по мне.
Глава 5
В отелях сети «Хомстед» есть номера трех классов, их облик повсюду одинаков от Мэна до Техаса. Я предпочитаю останавливаться в номерах второго класса, которые имеют форму буквы Г. Накачайте меня морфином и завяжите глаза, но я все равно сумею выключить свет, найти телефон и отыскать розетку для «шумелки».
Впрочем, только не в Рено. Здесь другие номера. Намереваясь повесить пиджак в шкаф и чувствуя себя отяжелевшим и медлительным от обилия мяса и выпивки, я открываю дверь нестандартно крошечной ванной, где нет ни привычного двойного держателя для туалетной бумаги, ни ванны. Что еще хуже, вместо настольной лампы и парных регулируемых бра по сторонам большой кровати, есть только флуоресцентная лампочка на потолке, без плафона, достаточно яркая, чтобы допрашивать при ее свете какого-нибудь крупного мафиози. И всего один кусок мыла — с дезодорантом. Мыло с дезодорантом — для лица! Да они издеваются, что ли?..
