Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2005)
— Мне он напоминает какой-то... саркофаг, — пробормотала девушка.
Он прошел к окну и распахнул его. Постоял, глядя на улицу. Девушка села на взвизгнувший стул. Он обернулся.
— На диване же мягче.
— Здесь удобнее.
— ...Что бы ты попросила у Ленина?
Она испуганно взглянула на него.
— Ну представь. Мы сюда входим, а он сидит за столом. Музыку слушает. “Аппассионату”. — Он включил радио. И действительно, донеслась музыка: щелканье кастаньет, гитарные переборы.
Она улыбнулась, пожала плечами:
— Ничего.
Журналист-международник рассказывал об Испании. О маврах, Гранадском эмирате, Воротах Солнца в Толедо, о Франко и перекрестке улиц Алькала и Хосе Антонио в Мадриде.
— Ну как, представь, Ильич, любое желание может исполнить... Совсем ничего?
Она кивнула.
— А ты?
— Ну, мне тоже расхотелось... хотя...
Он подошел к умывальнику, открыл кран, набрал пригоршню, плеснул в лицо, потом сунул голову под струю.
— Нет, я бы много чего заказал, — сказал он, рассматривая отраженные в зеркале стену, спинки коек, шкаф, рыжую девушку с веснушчатым усталым, но светящимся лицом, пышную стеклянную люстру.
По радио передавали новости.
Он перевел взгляд на деревянную облупившуюся раму зеркала в петлистых ходах короедов.
— Странно это все слышать, — пробормотал он. — А? И знаешь, о чем это свидетельствует?
— О чем?
— О том, что восприятие уже изменяется.
Стул скрипнул.
— Неужели здесь нет душа? — спросила она.
— Умывайся прямо здесь.
— Но... надо хотя бы что-то постелить... Все залью.
— Пойду куплю газет.
Он вернулся с пачкой газет, развернул их и устелил пол возле умывальника.
— Ты можешь погулять, — сказала она. — Или поглядеть в окно.
— Это смешно.
— Прошу тебя.
Он уселся перед окном. Позади журчала вода, девушка пофыркивала. Он комментировал происходящее на улице:
— Бабка помои несет. Собака куда-то бежит. Язык высунула. Машина с бревнами. На карнизе галка с разинутой пастью... Жарко!
— Сколько тут мух!
Он обернулся. Она уже надела халат, вокруг головы завязала тюрбаном полотенце. Он свернул газету и принялся гвоздить мух.
Вечером в соседнем десятиместном номере командированные устроили загул от жары и скуки. Ор, звон, топанье продолжались всю ночь, кто-то бодал дверь.
Они лежали поверх одеял, истекая потом, глотая теплый воздух, иногда засыпали и снова пробуждались, он порывался пойти к дежурному, но она его удерживала, это бесполезно, ладно, ничего, сейчас они утихомирятся.
Утром они очнулись разбитые, помятые, словно сами участвовали в кутеже.
Окончательно их разбудил стук в дверь.
Думая, что это кто-нибудь из соседнего номера, он резко встал и не одеваясь направился к двери, распахнул ее.
На пороге стоял парень в темных брючках, белой рубашке с закатанными рукавами, с вместительной синей сумкой на длинном ремне.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я ваш сосед. — Он переступил порог, но, увидев девушку, остановился. В недоумении поправил очки, оглянулся на него, спросил, какой это номер? шестнадцатый? Тогда правильно... Юноша снова посмотрел на девушку под простыней.
— Кто тебя сюда направил?
— Дежурная.
— Здесь мы. Это номер на двоих, — сказал он, подтягивая трусы.
Юноша окинул взглядом номер и начал краснеть. Как у всех рыжих, у него была тонкая кожа. Хотя, возможно, он и не рыжий был, в утреннем свете не разберешь.
— Мм, пойду уточню.
— Не забудь сумку.
— Да, конечно.
Он вышел.
— Явление... сына народу!
— Какое-то недоразумение, — отозвалась девушка.
Он шагнул к раковине в ржавых разводах, отвернул вентиль, кран засипел, обдал растрескавшуюся раковину брызгами и умолк.
— Вот черт!..
Он ударил кулаком по трубе.
— Этого не хватало.
— ...Здесь заканчиваются не только железные дороги, — сказала она.
— Пойдем на реку? — предложил он. — Как обычно.
— Подождем.
— Но пора искать какую-нибудь харчевню, я проголодался. Ну давай, что ли, минералкой умоемся.
— Ты что?
— А что, полезно. Чем только люди не умываются. Бедуины — песком. Зороастрийцы — коровьей мочой. Цари принимают молочные ванны.
— Какие еще цари?
В это время дверь без стука открылась и в номер вошла приземистая женщина в светлой блузе, серой юбке, черных туфлях. Ее накрашенные брови резко выделялись на бледном напудренном лице, красная полоска узких губ не сулила ничего приятного. И точно, она начала с претензий. На каком основании вы выставляете за порог наших клиентов?
— Молодой человек! — позвала она.
И из коридора вошел давешний юноша, смотрел в сторону.
— Это ваш клиент, а не наш, — парировал он, стягивая с кровати простыню и закутываясь в нее, как в тогу. — Вот и разбирайтесь. А мы-то при чем?
Женщина внимательно-тяжко посмотрела на него.
— Не разыгрывайте тут, — сказала она спокойно. — Молодой человек, занимайте любое свободное место, чувствуйте себя как дома. Здесь еще три свободных места.
— Как это — свободных? Этот номер заняли мы.
— Как это — заняли?
— Ну вот так, договорились. Заплатили.
— Платить вы будете потом, не надо лукавить.
— Стоп. Перед вами дежурил... такой коротышка, с усиками, чернявый?
— Что вы хотите этим сказать?
— Ничего. Вот с ним мы и условились.
Женщина усмехнулась:
— Вот с ним и разбирайтесь. А вы, молодой человек, располагайтесь, нечего стесняться!
Он чертыхнулся.
Она кивнула:
— Со мной этот номер не пройдет.
Повернулась и вышла, твердо стуча каблуками черных туфель.
Юноша топтался у двери, не знал, что делать.
— Неужели... да! похоже, нас надули. Пойти узнать его телефон? адрес?
— Это бесполезно, перестань.
— Но он обвел меня вокруг пальца как мальчишку. Что за свинство! Мы же договорились?! Номер наш. И вдруг приводят...
— Я этого не знал, — сказал юноша.
— Теперь-то знаешь.
— Вообще-то она утверждает, что больше свободных мест нет, — сказал юноша.
— Конечно нет. Пока не пошуршишь бумажками! — Он прищелкнул пальцами.
Юноша серьезно посмотрел на него. Его увеличенные стеклами очков зеленоватые глаза выражали недоумение.
— Бумажками, бумажками с дензнаками, водяными!
— В смысле... взятку?
— Приятно иметь дело со смышленым человеком.
— У меня нет лишних денег.
— А у кого они есть?
— Ты... студент? — спросила девушка.
— Нет, — ответил он. — Еду поступать.
— Куда, если не секрет?
— В смысле?
— В какой вуз?
— В консерваторию, — сказал он и начал краснеть.
— Пра-а-вда? На чем же играешь?
— На душевных струнах дежурных гостиниц, — сказал завернутый в простыню.
Юноша покосился на него, снова повесил сумку на плечо и повернул к двери.
— Куда же ты пойдешь? — спросила она.
— Попробую... договориться, — ответил юноша не оборачиваясь.
— Верное решение! Надо дерзать, а то так ничего и не добьешься в этой жизни, — с отеческой бодростью напутствовал его он.
Они остались одни. Он повернул в скважине ключ.
— Пусть ломают.
Она молчала. Он взглянул на нее, разгуливая по номеру в простыне.
— Ему проще. Один. Никаких проблем. Ночлег под любым кустом. Поел хлеба с сыром, запил, сумку под голову.
Он снова покосился на нее.
— И неизвестно, что у него там в сумке. Достал бы... литавры, может, у него специальность такая. Или скрипку. Начал бы музицировать. Мало нам шума. Под боком тихоокеанское лежбище сивучей, из коридора прет сивухой, ты не почувствовала?
— Нет.
— Тебе нездоровится?
