Том Перротта - Маленькие дети
Поэтому на следующее утро, взяв с собой Люси, она отправилась за покупками. Девочка ненавидела магазины, и Сара не столько выбирала купальник, сколько старалась не выпускать ее из поля зрения. Потом, отобрав наконец несколько моделей, она с трудом затащила дочку в кабинку и примерила их поверх чересчур больших хлопковых трусиков, которые торчали снизу и портили всю картину, которая и так не особенно радовала глаз. Первый купальник прекрасно сидел на талии и бедрах, но сверху был размера на три велик. Во втором хорошо смотрелась грудь, но сзади он висел как мешок. Саре больше всего понравился третий — черный сплошной купальник, сильно открытый спереди и с овальными прорезями на боковых швах, — но когда она вышла из кабинки к большому зеркалу и поинтересовалась мнением продавщицы, та пару минут молча разглядывала ее, а потом отрицательно покачала головой:
— Я бы на вашем месте не стала.
Расстроенная Сара вернулась в кабинку и обнаружила, что Люси исчезла. Стараясь не поддаваться панике, она несколько раз громко позвала дочь. Ответа не последовало, и Сара начала лихорадочно проверять все кабинки, распахивая двери или заглядывая снизу в те, которые были заперты, и встречаясь с недоумевающими взглядами более или менее раздетых женщин.
— Вы не видели маленькой девочки с забинтованным коленом? — спрашивала она у всех подряд.
Потом Сара вдруг вспомнила листовку — «Среди нас появился извращенец!» — и запаниковала уже окончательно. Так и не сняв купальника с болтающейся на бедре этикеткой, она бросилась в торговый зал и начала бегать между вешалками с криками «Люси, где ты?». Замечая изумленные взгляды других покупателей, Сара хваталась за голову и причитала: «Я потеряла свою маленькую дочку!» Она уже видела, как Рональд Джеймс Макгорви гладит девочку по головке и предлагает угостить ее мороженым. Перед мороженым Люси не сможет устоять.
— Люси, где ты?
В зале электроники Сару догнал молодой темнокожий охранник, твердо взял ее за плечо и предложил успокоиться. Он сообщил, что девочка в безопасности и ждет маму около кассы.
— Мы присмотрим за ней, — пообещал он, — а вы возвращайтесь в кабинку и переоденьтесь.
Вечером, рассказывая эту историю Джин, Сара даже не упомянула о том, что Люси потерялась. Она просто пожаловалась на то, как непросто купить купальник вообще, а уж тем более в компании с трехлетним ребенком.
— А мне очень нужен новый! — заявила она со страстью, удавившей даже ее саму. — Старый уже никуда не годится.
— А почему бы тебе не заказать несколько моделей по каталогу? — предложила Джин. — Моя невестка всегда так делает. Спокойно примеришь их дома, пока Люси спит, а те, что не подошли, отправишь обратно. Это гораздо удобнее, чем ходить по магазинам.
* * *Сара, которая всю жизнь носила довольно закрытые однотонные купальники, была поражена обилием фасонов и расцветок, представленных в каталоге. Похоже, бикини опять вошли в моду, причем на их тему появилось множество самых разнообразных вариаций: лифчики с лямками, лифчики без лямок, лифчики с косточками плюс несколько вариантов нижней части, в основном различающихся степенью открытости ягодиц. Она с удовольствием углубилась в выбор, радуясь, что ей не мешает больше ни ограниченный ассортимент магазина, ни критические взгляды других покупательниц и продавщиц, которые никогда не упускают возможности высокомерно поднять бровь, стоит тебе заглядеться на какую-нибудь вещь, не соответствующую, по их мнению, твоему возрасту или фигуре.
По каталогу Сара заказала модели гораздо смелее и сексуальнее тех, которые она осмелилась бы примерить в магазине (да и вообще надеть на публике). Она выбирала купальник, думая о Тодде, и только о Тодде. Он в одних плавках сидел на зеленой лужайке у городского бассейна — почему-то в тот момент там не было никого, кроме них двоих, — и с восторгом смотрел, как Сара, словно Афродита, выходит из воды в черном лифчике на косточках и крошечных трусиках, размер «т» или даже «s». Делая заказ по телефону, она испытывала непривычное радостное возбуждение, и ее голос слегка дрожал, когда она диктовала номер кредитной карточки.
Но оказалось, что купальники могут быть доставлены только через шесть рабочих дней (Сара не догадалась заказать срочную доставку), и к тому времени от ее восторженного состояния уже ничего не осталось. Чем больше дней отделяло ее от того поцелуя, тем меньше она понимала, как такое могло случиться. Что с ней произошло? Как могла она позволить незнакомцу целовать себя на глазах у людей и — самое главное! — у собственной дочери? Люси, к счастью, не обратила на происшествие никакого внимания, во всяком случае никогда не поминала его, но все равно иногда Сара даже сочувствовала Мэри-Энн, Терезе и Шерил. Естественно, они не пожелали разговаривать с ней после того, что случилось. Как должны были они объяснить все это своим собственным детям?
И с какой стати она решила, что такой мужчина, как Тодд, захочет любоваться на ее бикини, даже если у нее хватит духу появиться в нем на городском пляже? Сара ясно представила, как он презрительно морщится, обнаружив ее маленькую грудь и отвратительный валик жира вокруг пупка. Что, если он обойдется с ней так же, как Артур Малони? Что Сара станет делать тогда?
* * *Артур Малони был тощим прыщавым ботаником, который играл в школьном театре и имел дурацкую привычку громко хохотать над собственными шутками. Но однажды осенью, в самом начале девятого класса, Сара увидела его в «Смерти коммивояжера» — для шестнадцатилетнего подростка он на удивление убедительно изображал Вилли Ломана — и решила, что он непременно должен стать ее парнем. Призвав на помощь весь свой небольшой опыт и вспомнив теорию, она начала довольно неумело кокетничать с Артуром: томно смотрела на него на уроках английского — единственных, где они встречались, — и наизусть выучила его расписание, чтобы «случайно» сталкиваться с ним несколько раз на дню. В тех редких случаях, когда ей удавалось поговорить с ним, Сара не забывала похвалить его манеру одеваться или вспомнить о каком-нибудь его удачном высказывании. Несколько раз она спрашивала его о планах на выходные или о фильме, который как раз шел в кинотеатре, но все ее намеки отскакивали от Артура, словно он был покрыт защитной броней.
После нескольких месяцев подобных мелких, но болезненных для самолюбия уколов удача наконец-то улыбнулась Саре на весеннем благотворительном балу в пользу страдающих мышечной дистрофией. Бал было решено устроить в стиле пятидесятых, и Сара явилась на него в плиссированной юбке, пушистой кофточке и старомодных двухцветных туфлях. Артур тоже пришел и весь вечер без особого успеха пытался ухаживать за Бет Д’Аттарио — десятиклассницей с большой грудью и громким смехом, которым она извещала весь свет о том, как ей весело. Когда Бет, наплевав на Артура, удалилась с бала с футболистом, Сара почувствовала, что пришел ее час. Она поспешила к Артуру, который, стоя у выхода, сердито натягивал джинсовую куртку, и предложила вместе идти домой. Он согласился, даже не пытаясь притвориться, что предложение его обрадовало.
Правда, по дороге домой он немного развеселился, возможно, потому, что Сара не переставая восхищалась его талантом и рассуждала о том, каким великим актером он станет и как город будет гордиться и отмечать его первого «Оскара». Наконец решив, что лед растоплен, Сара решилась задать вопрос, который мучил ее весь вечер:
— Почему я тебе не нравлюсь?
— Ты мне нравишься, — без энтузиазма возразил он.
— Не ври. Может, ты и считаешь, что я ничего, но я не нравлюсь тебе так, как нравится Бет.
— Бет мне нисколько не нравится, — сердито возразил он. С гладко зачесанными назад волосами Артур еще больше, чем обычно, был похож на хорька, но по крайней мере прыщей в темноте не было видно. — Она просто дура.
— Но ты проговорил с ней весь вечер. А мне ни слова не сказал.
— Я даже не знал, что ты там была.
— Вот видишь? Если бы я тебе нравилась, ты бы знал, что я весь вечер за тобой наблюдаю. Я не танцевала и вообще ничего не делала. Я только ждала, чтобы ты на меня посмотрел.
Артур, казалось, был поражен этим заявлением.
— Прости, — сказал он и обнял ее прямо посреди Саммер-стрит (хоть та и была совершенно пустой в это время). От счастья Сара едва не расплакалась. — Я исправлюсь, — пообещал он.
Он стал исправляться на холодной металлической скамейке в скверике у вокзала, который закрывался на ночь. Их первый настоящий поцелуй — дыхание Артура пахло капустой брокколи, которую он ел за обедом, — стал одним из самых сильных интимных потрясений в жизни Сары. «Боже мой… Боже мой! — думала она. — У меня во рту язык Артура Малони… И мне это, кажется, нравится!» Смесь отвращения и восторга была такой ошеломляющей, что она даже не пробовала возражать, когда его ледяная рука скользнула к ней под кофточку и стиснула правую грудь немного грубее, чем Саре хотелось бы.
