Андрей Колесников - Тачки, девушки, ГАИ
— Конечно, — говоришь ты, — демонстрируя удивительное даже для тебя знание города. — Мэрия рядом. Вы же знаете, где мэрия?
— Конечно! — восторженно говорит он. — Мэрия! Я там был!
Не очень понятно, что этот человек может делать в мэрии, но не очень понятно это только тому, кто сравнивает эту мэрию с московской, в которой и, правда, непонятно, что делать человеку. Ну а у них тут такая мэрия, куда люди ходят с таким же удовольствием, как в ресторан «Али-Баба». Может, они вообще туда ходят, чтобы, например, покушать, потому что там же тоже, наверное, как и в московской, все подешевле маленько.
И вот вы едете, и что-то очень долго. И тебе это уже не нравится. Потому что это уже не центр Астаны, где по всем приметам должна находиться мэрия. Это уже окраина. И ты переспрашиваешь этого человека, правильно ли он все понял.
— Конечно, — отвечает он. — Это же очень просто. Я же был там. Там очень хорошо, и главное, там все есть, что вам нужно.
Тебе от мэрии Астаны вообще-то ничего не нужно. Тем более если она так далеко. Но ты все-таки едешь, потому что тебе нужен «Али-Баба», который рядом с мэрией, так как смертельно хочется есть.
И еще такая мысль приходит в голову: если бы это был казах, то он бы, может, чего-то и не понял бы. Но это же русский парень. И он не мог не понять тебя, такого же в сущности русского парня.
И вот вы приезжаете.
— Готово! — говорит он.
И ты видишь небольшой ларек, на котором написано «МАРИЯ». Ты никогда не узнаешь, чем он торгует, потому что он, конечно, закрыт.
— Мэрия нужна была, а не "Мария", — горестно шепчешь ты. — Там рядом "Али-Баба".
— А что такое мэрия? — переспрашивает он.
— Городские власти там работают.
— А, хакимат! — он опять в восторге.
— Ну, значит, хакимат, — вздыхаешь ты, понимая наконец-то, что не каждый русский человек в Казахстане найдет в себе силы остаться русским человеком, а рано или поздно чаще всего, видимо, делается казахом до глубины души и мозга костей.
И всю обратную дорогу ты коришь себя только за то, что просто обязан был это учесть. Да как же это учесть?
Он так меня ждал
В Сочи предстояло провести две недели, и мы с товарищем решили подготовиться.
Я позвонил в одно сочинское агентство и забронировал на две недели автомобиль. Со мной даже мама не разговаривала, кажется, с такой нежностью, как девушка, принимавшая заказ. Нет, мама все-таки разговаривала. Потом мне позвонил Павел, который должен был приехать в аэропорт и отдать нам машину. Он уточнил номер рейса, потом еще раз уточнил. Он был обязательный человек, это бросалось в глаза.
Потом выяснилось, что самолет задерживается с вылетом. Сначала он должен был вылететь в 18 часов, рейс перенесли на час, потом на два, потом до 23:30.
Я все это время честно звонил Павлу и рассказывал обо всех новостях.
— Ну ладно, — сказал он наконец, — я поехал в аэропорт.
— Да рано же еще, — возразил я. — Мы даже не вылетели.
— Просто не могу больше сидеть на месте, — признался он. — Не такой я человек.
В следующий раз я позвонил ему из самолета и сказал, что мы уже на взлетной полосе.
— Все хорошо, — сказал он. — Я на месте.
Потом я позвонил ему из Краснодара. Там посадили наш самолет. В Сочи была гроза.
— Так я и думал, — сказал он. — И гроза, и ливень. Подтверждаю. Но ничего страшного. Я сижу.
— Да не надо, — говорю, — сидеть. Езжайте домой. Все равно сейчас два часа ночи, а вылет у нас стоит на 9 утра. Раньше, говорят, погоды не будет.
— Никуда я не поеду, — твердо сказал он. — Ездить еще туда-сюда… Не хочу. Сижу и жду.
Но я ждать не мог. Нам надо было в Сочи. И мы сели в такси и поехали. У моего товарища еще была идея, чтобы Павел этот приехал за нами в Краснодар, но я уже понимал, что не такой он человек, чтобы ехать за нами в Краснодар. Сидит и ждет.
Я предупредил его, что мы едем к нему. Он методично обживал аэропорт. И вот мы приехали в Сочи, и началась суета. Мы ехали не отдыхать в Сочи, а работать, и мы работали. И я совершенно забыл про Павла.
Хорошо бы, он тоже забыл про нас. Но он, оказывается, помнил. Он позвонил только следующим утром:
— Что-то телефон у вас не отвечал. Я беспокоюсь просто. Не случилось ли с вами чего? Дорога тяжелая, серпантин 120 км, а на связь не выходите. Вы где сейчас?
— В Сочи, — признался я.
— Приехали? — обрадовался он. — Вот и хорошо!
— А вы где? — с тяжелым сердцем спросил я.
— Как где? — удивился он. — В аэропорту. Мы же договорились.
— То есть уже скоро как двое суток?! — переспросил я.
— Мы же договорились, — сказал он. — Вы приедете?
— Приеду, — вздохнул я, и, ей-богу, мне никогда, вернее, давно не было так стыдно. — Обязательно. Конечно, приеду.
Дело в том, что у меня за это время командировка катастрофически сократилась. В Москву вылетать надо было.
Так что пора было ехать в аэропорт.
Между нами, мужчинами
В оздоровительном комплексе «Дагомыс» проходит съезд андрологов. Над входом плакат: "Нет проблем со здоровьем?!".
Надо же понимать, что речь идет о мужском здоровье. Вопрос, сформулированный таким деликатным образом в части, касающейся такой тонкой материи, тут же убеждает, что проблемы у тебя, конечно, есть, просто о некоторых из них ты даже не подозреваешь. Андрологи в холле играют в шахматы. У них проходит турнир. Мое предположение, что это блицтурнир, не подтвердилось. Они играют третий день.
Комплекс «Дагомыс» находится километрах в пятнадцати от Сочи. Я с товарищами вызвал такси и хотел уже ехать в город, когда дверцу машины распахнул пожилой интеллигентный андролог.
— В город едем? — спросил он у таксиста. Нас андролог даже не заметил. Таксист посмотрел на меня.
— Едем, — сказал я. — А вы тоже можете машину вызвать.
— Мне надо к пациенту! — крикнул он. — Выходите! Водитель от испуга засобирался, по-моему, из машины.
— А что за срочность? — спросил я. — Пациент в критическом состоянии? Ситуация требует хирургического вмешательства?
— Молодой человек, — со вздохом сказал мне андролог, — в его возрасте эта ситуация является критической круглосуточно. Вам, похоже, этого не понять.
Кажется, это был комплимент. Он ведь говорил как специалист. Иначе его бы не командировали на съезд.
— Ну, если операция, то мы выходим, — сказал я.
— Да какая операция, — махнул он рукой. — Там, кажется, поздно оперировать. Надеюсь помочь ему словом.
— А, тогда мы остаемся, — сказал я.
— Выйдите из машины! — истерично крикнул он.
— Почему? — удивился я.
— Потому что у меня время — деньги, — объяснил он. — Вы даже не представляете, что это за пациент! Если я вам назову его фамилию, вы не придете в себя несколько часов!
— То есть лучше нам этого не знать? — уточнил я.
— Вот именно! — крикнул он.
— А что же он тогда за вами машину не прислал?
— Потому что все бы догадались по номерам!
— Пока вы не скажете, кто это, я из машины не выйду, — твердо сказал я.
— Ну ладно, черт с вами, — пробормотал он. — Давайте отойдем.
И он рассказал, что никакой он не андролог. Он — пациент андролога. Просто он приехал сюда на отдых и встретил одного андролога, поговорил с ним, и тот ему сказал, что, судя по всему, какие-то вещи отдыхающему надо срочно скорректировать, и даже сказал, какие лекарства нужны. Не было этих лекарств в «Дагомысе», и отдыхающий помчался в город. Он потряс меня. Вышли мы, конечно, из машины.
Поставил на счетчик
Моему московскому другу надо было доехать от Спиридоновки до Зубовского бульвара. Это километра, может, четыре. Для него это регулярная дорога. Цены за проезд на этом участке не растут, как будто заморожены: он года два платит за эту дорогу 150 рублей. Для него это участок стабильности в бушующем мире.
И вот он мне рассказывает, какая удивительная история с ним только что произошла. На Спиридоновке он сел в "Форд Фокус", на крыше — знак такси с шашечками. Водитель, молодой интеллигентный парень, предупредил его: "У меня все по счетчику". И он даже счетчик показал.
— А сколько? — спрашивает Олег.
— 50 рублей — посадка, 70 рублей — километр. Семьдесят рублей за километр показалось многовато, но Олег спорить не стал, потому что хотел уже наконец поехать. Мысленно скинул этот сильный перебор на пробки.
В машине было чисто, работал кондиционер, играла электронная музыка (негромко). Доехали они быстро.
— Сколько с меня? — спросил Олег.
— А вот, смотри: 874 рубля.
Олег не понял, конечно:
— Это что?
— Столько денег, по счетчику.
— За четыре километра? Бред же!
— Я же объяснял, — терпеливо говорит парень, — 50 рублей — посадка, 70 — километр, 40 — поминутные…
