Мередит Милети - Послевкусие: Роман в пяти блюдах
Я вдыхаю запах его одеколона. «Бэй рам». Знакомый запах вызывает желание уткнуться Ричарду в рубашку и расплакаться.
Пока я вешаю пальто на вешалку, Ричард аккуратно складывает шарф от Берберри и убирает во внутренний карман пиджака. В свои пятьдесят один Ричард отлично выглядит, главным образом потому, что последние двадцать лет помешан на физкультуре и здоровом питании — вынужденная необходимость после разнузданной и бесшабашной юности. Его возраст выдает лишь седина в золотистых волосах и морщинки возле глаз и у рта.
Мы на цыпочках входим в комнату Хлои. Она спит на спине, вскинув руки над головой, словно сдается. Ричард наклоняется над кроваткой и с преувеличенным восхищением разглядывает Хлою.
— Она прелесть, — шепчет он, взяв меня за руку.
Хлоя ворочается, и я шикаю на Ричарда.
— Тише, разбудишь, — шепчу я.
— Приятных снов, малышка, — тихо говорит он и убирает с ее лба прядь волос.
— Пошли, я напекла бискотти, — говорю я и увожу Ричарда из комнаты. — И чай заварила.
— Ну и полет был — ужас! Я думал, не выживу. Давай выпьем чего-нибудь покрепче чая.
На кухне Ричард открывает старинный буфет и достает оттуда две изысканные чашечки тонкого фарфора и такие же блюдца. Затем вытаскивает старомодную итальянскую кофеварку и готовит то, что, по его представлению, крепче чая, — эспрессо. Все это Ричард проделывает почти без заминки. Хотя на моей кухне он был всего несколько раз, он откуда-то знает, где что лежит.
Мы работаем бок о бок, в полном молчании. Пусть мы не виделись сто лет, между нами все равно полное взаимопонимание. Ричард закатывает рукава дорогой рубашки, открывая для обозрения сильные загорелые руки и часы «Ролекс». Судя по всему, торговля антиквариатом процветает.
— Шикарные часы, — замечаю я.
— Спасибо. Это подарок, — говорит он и улыбается, заметив мое удивление. — Нет, это не то, что ты думаешь. Я занимался отделкой квартиры одной престарелой матроны, своей давнишней клиентки. Ей вздумалось купить себе квартиру в мерзком кондоминиуме с видом на Маунт-Вашингтон. Я расстарался, и дама захотела меня отблагодарить. Скорее всего, это подделка, но качественная, так какая мне разница?
Мы сидим за кухонным столом и потягиваем кофе. Он крепкий и горячий. Некоторое время мы молчим.
— Хлоя — просто чудо, — нарушает молчание Ричард. — Твой отец, наверное, на седьмом небе от счастья.
— Да, она ему понравилась. Правда, он и видел ее всего один раз, сразу после рождения. Я надеялась, что он приедет к нам на День благодарения, но… — Я замолкаю, боясь, что Ричард услышит в моем голосе недовольство.
— А Джейк ее видел?
Опасный вопрос. Большинство людей старается таких вопросов не задавать. Наверное, это потому, что, когда развод происходит сразу после рождения ребенка, все подозревают, что причина развода, скорее всего, ребенок. Однако Ричард не такой, как все. И поскольку это Ричард, я рассказываю ему все — и о визите Джейка, и о его явно придуманной болезни, и о Николь, которая на следующий день пришла вынюхивать, что происходит у меня с Джейком, и о том, что Джейк больше не показывается мне на глаза.
У Ричарда есть одна особенность. Можно сказать ему, что ты только что зарубил своего лучшего друга, разрезал его на части и скормил собакам, а Ричард, выслушав все это, спокойно снимет пушинку со своего пиджака и спросит: «Ну и что было дальше?» Вот почему я всегда говорю ему всю правду. То, что случилось на самом деле, значит для меня меньше, чем то, что за этим стоит. В тот вечер во мне тлело сильнейшее желание, и я знаю, что, если бы Джейк проявил ко мне хотя бы малейший интерес, я бы его вернула. Пусть не в свою постель, но в свою жизнь, и за это я себя ненавижу. За свою слабость, и желание простить, и согласие отдать Хлою отцу, которому она не нужна.
До сих пор я никому этого не говорила, никому не рассказывала о визите Джейка. Я чувствую, как к глазам подступают слезы. Ричард тоже чувствует это, потому что берет меня за руку и крепко ее сжимает.
— Не надо, хватит о Джейке. — Очень мило с его стороны, хотя о Джейке пока еще никто и не говорил. — Если хочешь знать мое мнение, то Хлое с ним лучше не видеться. — Он придвигается ко мне. — Ты мне давай-ка вот о чем расскажи — только во всех подробностях! — с видом заговорщика хрипло произносит он. — Ты правда выцарапала ей глаза? Рассказывай!
В этом весь Ричард. Это, можно сказать, его modus operandi[24]. Когда видишь, что человек начинает расстраиваться, попытайся отвлечь его. Скажем, рассмеши. Очень правильная стратегия.
— Нет, конечно, — отвечаю я и, не выдержав, прыскаю от смеха. — Волосы. Я ей волосы выдрала.
Мне до сих пор приятно об этом вспоминать. У Ричарда кривится уголок рта, но он не произносит ни слова.
— Да знаю, знаю, — говорю я. — Я совсем спятила.
— Ничего подобного, — говорит он, взмахнув рукой, и подходит к кофеварке, чтобы налить еще кофе. — Ты сделала то, что на твоем месте сделала бы любая женщина, которую предали и бросили с маленьким ребенком. Это он спятил. Вот ведь засранец! Никогда его не любил. А она тоже хороша — шлюха!
Я знаю, что Ричард говорит это вовсе не для того, чтобы меня утешить. Он и в самом деле недолюбливал Джейка, причем эта антипатия была взаимной. Когда мы с Джейком поженились, Ричард перестал у нас бывать, а если и появлялся, то только чтобы повидаться со мной. Он всегда держался вежливо, но Джейк в его присутствии чувствовал себя неловко. Позже, узнавая о приезде Ричарда, Джейк каждый раз находил предлог, чтобы уйти из дома.
К тому времени, когда я вынимаю из духовки последнюю партию бискотти, мы с Ричардом приходим к выводу, что все, решительно все, что я сделала за последние месяцы, абсолютно правильно, включая и мою выходку на занятии по управлению гневом. Слушая эту анекдотичную историю, Ричард от смеха едва не давится своим кофе.
На следующее утро, когда Ричард еще спит на раскладном диване, раздается звонок в дверь. Это Хоуп. В руках у нее большой пластиковый контейнер и одноразовая тарелка, накрытая салфеткой с мультяшным индюком.
— Доброе утро! — щебечет она.
На ней просторное платье из зеленого бархата с рукавами-буф, волосы по случаю праздника накручены на большие бигуди на липучках.
— Мира, я, как обещала, принесла тебе «амброзию». Да, и еще напекла рогаликов. Я подумала, что твоему приятелю — Ричард, кажется? — они понравятся. Я же знаю, сколько у тебя дел. — Кивнув на спящего Ричарда, она улыбается и шепчет: — Надеюсь, я его не разбудила.
Разумеется, на самом деле она пришла для того, чтобы посмотреть на Ричарда, который, как я подозреваю, вовсе не спит, поскольку его храп внезапно становится громче и ритмичнее.
Я угадала: Ричард вскакивает, едва за Хоуп закрывается дверь.
— Я не ослышался? Кажется, кто-то говорил о рогаликах, — говорит он и включает телевизор.
Я наливаю нам по чашке кофе латте и приношу рогалики Хоуп и свои бискотти в гостиную, где Ричард, лежа на диване, смотрит ежегодный парад, который по давней традиции устраивает универмаг «Мейси» в честь Дня благодарения. Теперь, когда Ричард проснулся, я даю Хлое погремушки. Я усаживаюсь в ногах Ричарда и наблюдаю за Хлоей, которая неотрывно, совсем как Ричард, смотрит на экран. Наконец я решаю, что наступило время вопросов и ответов. Возможно, заодно я смогу получить и кое-какую информацию.
— Так что там случилось с моим отцом?
— Ты о чем?
— С ним все в порядке? Мне показалось, он как-то отдалился от меня, вот я и подумала, что с ним что-то не так.
Ричард молчит. Они с Хлоей, как завороженные, смотрят на гигантский воздушный шар — Губка Боб Квадратные Штаны, — плывущий над Тридцать четвертой улицей.
— Я беспокоюсь. Как думаешь, он здоров? Может быть, чем-то заболел?
— С чего ты взяла?
— Сама не знаю, — вспомнив о забывчивости отца, говорю я. — Просто у меня такое чувство, что он что-то скрывает. Ты же знаешь его, он никогда не жалуется.
Ричард по-прежнему молчит и берет еще один рогалик. Это уже третий.
— Он тебе что-нибудь говорил? Если да, то ты должен мне все рассказать, я его единственная дочь и имею право знать. Он не молодеет, и я готова к тому, что скоро о нем придется заботиться.
— Он ничего мне не говорил и выглядит вполне здоровым. Не сказать, чтобы мы часто виделись, но, по-моему, он здоров как бык.
Я откидываюсь на подушки, все еще сомневаясь.
Ричард пьет кофе с бискотто. Он прекрасно знает, что так просто от меня не отделаться; я молчу, потому что обдумываю следующую серию вопросов.
Ричард ставит чашку на стол, складывает руки на животе и поворачивается ко мне.
— А ты его спрашивал, что с ним происходит?
— Конечно.
— И что?
— Он сказал, что все в порядке, он просто занят. — Немного помолчав, Ричард продолжает: — Думаю, так и есть, он просто очень занят.
