Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 9 2009)
С удовольствием колотил боксерскую грушу и отбивал мяч. Кряхтел, делая приседания и выпады. Электростимуляция вначале его пугала, но потом, видя, как сгибаются-разгибаются под электродами непослушные пальцы, радовался и даже пытался петь какие-то восточные песни. Получалось плохо. “Эх, — говорил он самокритично, — слон на уши наступил, а утюг еще добавил”. Веселый был мальчишка!
Однажды отец был вынужден срочно уехать. В Баку шла какая-то грандиозная союзная проверка. А он главный прокурор в не менее главной отрасли. Мать готовилась вот-вот рожать третьего ребенка, и Рашида девать было некуда. Тогда мы и решили его взять на две недели в свою семью. У нас уже был опыт. Мы когда-то брали цейлонца с параличной ножкой. Хромоножка. Вспоминали его добром.
Рашид тоже расширил наш кругозор. Узнали, как надо завтракать
по-азербайджански, как должен себя вести мужчина в доме, — ничего не делать, но давать ценные указания. Играть в нарды. Кроме того, нам тут же доставили этот простой бакинский завтрак. В расширенном ассортименте — к икре добавили прозрачный, истекающий слезой балык (на что Рашид сказал — полезная рыбешка). Он хорошо знал русский, хотя в своем доме говорил по-азербайджански. С огромными пурпурным гранатами хорошо смотрелись (и съедались) — виноград без косточек, айва и полузагадочная зеленая фейхоа. Про нее Рашид сказал: “В ней витаминов больше, чем в аптеке на Торговой улице”. И съел сразу три штуки: “Люблю кисленькое”. В общем, наша кухня здорово расцветилась — по стенам повисли связки острого перца, фиолетовый лук, заплетенный в косички, украсил прозаические кухонные шкафчики. По вечерам от меня стойко пахло душистым коньяком “Бакы”. Жена с удовольствием тушила крепкие “синенькие” и на десерт подавала огромный сахарный арбуз такой сладости, что оторваться от него было невозможно. Мы и не отрывались. Только часто бегали в туалет. “Почки промываем”, — важно объяснял Рашид.
Жена пыталась приобщить его к русской литературе. Читала вслух детям “Чука и Гека”, “Муму”, “Повести Белкина”. Он слушал с удовольствием, но тут же комментировал: “Так не бывает, выдумки, жалко собак, хорошо стреляться за свою честь. Мой дед по маминой линии — профессор восточной литературы. Перечитал миллион книг, знает арабский, фарси. Интересно, он читал Пушкина? Наверно читал. Но я приеду и расскажу ему подробно”. Дубровский ему не понравился: “Слабак, из-за женщины предал друзей”.
Пролетели две недели. Он стал лучше ходить, почти не спотыкался.
В руке смог держать кусок хлеба и ровно его откусывать. Научил детей играть в нарды, а они его в “уголки”. За ним приехал отец, и Рашид уехал. Прощаясь, сказал: “Тетя Регина, я — человек, как открытая ладонь, — и показал свою крепкую ладошку, — а вот мой брат, тот другой человек, как сжатый кулак, никак не разожмешь. — И он показал не менее крепкий кулачок. — Такие мы разные люди. Я к вам всегда буду открытый”. Совершенно взрослое и толковое прощание. В этой раскрытой ладошке был весь Рашид. Про брата наговорил зря. Саид оказался мягким, добрым мальчишкой и очень жалел брата. Сейчас он архитектор и тоже частенько обращается ко мне за помощью.
В дальнейшем судьба нашего героя складывалась весьма успешно. Он окончил школу с медалью. Пару раз приезжал в клинику и рассказывал о своих достижениях. Поступил на юридический факультет. Хорошо учился и легко запоминал разные каверзные положения из юриспруденции. Сверхудачно женился, на очень красивой девушке. К тому же из бакинской элиты — хороших кровей и высокого положения. Это открыло ему многие двери. С молодой женой приходили к нам в гости. Девочка оказалась не только красивой, но и умненькой. Держалась просто и
искренне.
Моя жена, обожавшая всяческие культтрегерские штуки, немедленно
придумала всем детям задание: перерисовать интерьер кухни с репродукции Вермеера. Рашид отказался, а девочка быстро и довольно похоже нарисовала картинку. Радостно улыбнулась, когда ее похвалили: “Мне на свадьбу подарили диадему, мама Рашида сделала такой царский подарок. В ней столько бриллиантов, что надевать практически нельзя. Да и некуда. Не пойду же я в диадеме в гости или в кино. Или на базар. Поэтому я ее только без конца перерисовываю, знаю каждый камушек”. И она снова застенчиво улыбнулась. Рашид смотрел на скромную жену с большим одобрением: “Молодец, но скоро пойдут дети, некогда будет рисовать”.
Дети действительно пошли. Сейчас их трое. Уже и внуки на подходе. Все слушаются Рашида с полуслова. Он, несмотря на молодость, занимает большие государственные и юридические посты. Его уважают за прямоту и честность. Он остался человеком “с открытой ладонью”. Часто мне звонит и хлопочет за близких друзей и хороших знакомых: “Понимаете, Владимир Львович, это очень хороший человек и мой друг. Надо помочь в его беде.
А вы умеете это делать”. Я охотно соглашаюсь, и не только потому, что просит Рашид. А просто из-за принципа — помочь всем, кому возможно. Иногда получается, иногда — не очень. Или совсем не получается. Равномерно. Но стараюсь.
Один раз Рашид направил ко мне своего совсем близкого друга — сына министра рыбного хозяйства. По иронии судьбы этого парня укусила... акула. Конечно, не в том море, рыболовством которого руководил его папа. Это было бы обидно, но понятно. Нет, в чужом, в Красном море. Он там нырял и смутил покой местной зубастой дикарки. Светящимися плавками. Хорошо, что была не людоедка. Просто тяпнула за ногу из любопытства. Он ее отогнал ультрашокером и забрался побыстрей на катер, истекая кровью. Дикарка куснула его довольно сильно — выдрала кусок мяса из икры, повредила нерв. На латыни называется nervus peroneus — нервус перонеус, красиво звучит. Стопа безобразно повисла, человек захромал. Когда шел, то задирал больную ногу вверх — как аист или журавль. Чтобы не цеплять стопой за землю. “Мы с Рашидом замечательная парочка — он хромает на одну ногу, а я на другую. Когда вместе идем — все затылки чешут от удивления”.
Электродиагностика показала, что нерв с красивым названием живой, поврежден лишь частично, и мы начали его активно восстанавливать. Мальчишка оказался настойчивым, действительно похожим на Рашида, и дела пошли неплохо. Чтобы поддержать мой энтузиазм, папа-министр прислал подарок. (Клянусь, не просил и не намекал ни на миллиметр!) Подарок был по его ведомству — целый огромный осетр. Умело засоленный. Размер — около двух метров от острого носа до раздвоенного хвоста. Почти как у кита. Хребет удален, и потому рыбу свернули в рулон наподобие ковровой дорожки. Осетр с трудом поместился в картонную коробку из-под холодильника. Мы его отрезали по кусочку, жмурились от удовольствия и думали — хорошо жить у Каспийского моря. И быть членом семьи министра рыбного хозяйства. Когда осетра ели мои друзья под пиво, то случались истерики. От удовольствия.
Парня вылечили. Он теперь ныряет только в турецких водах. Там нет акул. А Рашид прислал каких-то следующих друзей. Тоже с проблемами. Так мы с ним и общаемся. Нормально! Есть еще младшая сестричка с очень красивым именем. В переводе на русский означает “солнечный цветок”. У этого цветка тоже трое или четверо детей. Она иногда мне позванивает, за кого-то хлопочет. Голосок нежный, деликатный, слушать — одно удовольствие. Как удачно расположились гены в этой семье. Даже утюг, свалившийся на голову, не сумел навредить им по-настоящему.
ТАТУ
Появились у меня пациенты из заново обновившихся структур, государственные чиновники. Основная их масса по страховке прикрепилась к крупным медицинским конторам — и к настоящим, и к блатным. Они ходят туда часто и охотно, по принципу “все оплачено” или “с паршивой овцы хоть шерсти клок”. Однако некоторые особи залетают и ко мне.
Прелюбопытный контингент. У них отмечается явное расщепление личности, своеобразная социально-психологическая шизофрения. Приходится думать и о государственных делах, и о себе родимом. Как принести пользу (или, скорее, видимость этой пользы) своему отечеству и, конечно, отдельной его личности. Непростая задача. Раздумье и страдание читаются на их гладко выбритых лицах. Как у незабвенного Альхена. Только тот еще и краснел, а эти — нет. Знали, на что идут. Но постепенно привыкают, твердо причислив себя к государственной машине.
Пришел представительный мужчина. Одет в строгий, неброский костюмчик. Очки в роговой оправе. Лысины еще нет, но плешь отчетливая. Портфель на двух серьезных застежечках. В графе “место работы” читаю: “Государственная дума”. Достойно.
Жалуется: “Болит спина, поясница, отдает в правую ногу. Работа сидячая, все документы, документы… Встанешь — не разогнуться, скрючивает, как старика. Надо подлечиться, вот посоветовали к вам”.
