Адольфо Биой Касарес - Дневник войны со свиньями
– Вовсе нет, – возразил Данте. – Другие называют ее «охотой на сов».
– Сова, по-моему, лучше, – заявил Аревало. – Сова – символ мудрости.
– Но признайтесь, – сказал Джими, обращаясь к Аревало и Рею, – вы двое предпочли бы, чтобы вас называли свиньями.
Все засмеялись. В столовую вошла соседка, неся на подносе чашечки кофе. Она укорила их:
– Ведите себя прилично, сеньоры. Вы забываете, что в доме покойник.
– Его уже привезли? – спросил Видаль.
– Пока еще нет, но это все равно, – ответила женщина. – Кофе хорош?
– Какой ужас, – сказал Данте. – Покойника привезли, а мы как ни в чем не бывало.
Помешивая сахар, Видаль обратился к Джими:
– Послушай, что это за разговор о каких-то совах и свиньях?
– Почем я знаю.
– Спрашиваете, откуда такое название? Говорят, что старые люди, – пояснил Аревало, – эгоисты, жадины, обжоры, неряхи. Настоящие свиньи.
– Пожалуй, это справедливо, – согласился Джими.
– Посмотрим, что ты скажешь, – уколол его Данте, – когда за тебя возьмутся.
– Я не из этой компании, – возразил Джими. – Я не старик. Все меня уверяют, что я в самом расцвете лет.
– То же самое говорят мне, – поспешил вставить Рей.
– Мне уже надоело это слушать, – сказал Данте.
– Ты нам не чета, – с раздражением возразил Джими.
– Недаром эскимосы и лапландцы отвозят стариков в тундру, чтобы они там замерзли насмерть, – сказал Аревало. – Защитить стариков можно только сентиментальными доводами: мол, сколько они для нас сделали, у них тоже есть сердце, они тоже страдают и так далее.
Джими, снова развеселясь, заметил:
– Очень жаль, что молодые этого не знают, а знаем только мы, несчастные. Я думаю, даже активисты комитетов молодежи не знают…
– Беда в том, – сказал большерукий господин, – что они не нуждаются в разумных доводах. Им хватает тех, которые у них есть.
Вошел невысокий, худощавый человечек с острым лицом, напоминающим набалдашник трости.
– Вы знаете, как это случилось? – спросил он.
– Могу сказать вам мое мнение, – не унимался Аревало. – В основе этой войны со стариками в пользу молодежи одни лишь сентиментальные доводы.
– Вам известно, как это случилось? – повторил новоприбывший. – Его, кажется, повалили наземь и затоптали те, кто поднимался и спускался с трибуны.
– Бедный Нестор, эти скоты затоптали его насмерть, – сказал Видаль.
С другого конца столовой высокий парень провозгласил:
– Уже едут!
– Ну, тогда я пойду заниматься своими делами,
– заявил Эладио. – Будем мы здесь присутствовать или не будем, бедняге Нестору уже все равно.
– Вы мне должны, – предупредил друзей Рей.
– Я заказал венок от имени всех.
– Венок твой либо из чистого золота, либо тебя надули, – проворчал Данте, расплачиваясь.
– Не говорил ли я тебе, Исидро, – подмигивая одним глазом, пошутил Джими, – что венки нынче дороги?
19
После стольких лет дружбы он впервые вошел в комнату Нестора. Рассеянно глядя на портреты незнакомых людей, подумал: «Хотя мы о нашей личной жизни не говорили, это не мешало нам быть друзьями». Эта мысль побудила его сформулировать сентенцию: «Нынче все тебе приятели, а друзей нет».
– Боже, как его изуродовали, бедняжку! – ахнула одна из женщин.
Весть о гибели Нестора меньше взволновала Видаля, чем это уменьшительное «бедняжка». «Я плачу, как ребенок, – подумал он. – Или как лицемер. Какой позор».
Он закрыл глаза. Он не хотел, чтобы последним воспоминанием о друге было лицо мертвеца. Собрался было поздороваться с доньей Рехиной, но она оказалась такой отупевшей от горя и дряхлой, что его протянутая рука опустилась. Он вернулся в столовую.
– Могу тебе сообщить, – сказал Аревало, – что этот тощий был на трибуне.
Видаль подошел к прыщавому парню:
– Вы видели, как его убили?
– Видеть, собственно, не видел. Но у меня есть своя версия, подтвержденная очевидцем.
– И это правда, что его затоптали? – спросил Видаль, посмотрев на него с отвращением.
– С чего бы это стали его топтать? Он же сидел на самом верху трибуны… Знаете, как было дело? Игра долго не начиналась, народ заскучал, а тут кто-то предложил: «Скинем какого-нибудь старика на поле». Вторым стариком, которого скинули, и был сеньор Нестор.
– А сын защищал его?
– Если я правильно понял, – сказал большерукий, – кое-кто утверждает, что не защищал. Верно я говорю?
– Точно, – подтвердил юнец и холодно прибавил: – У кого в семье нет стариков? Это никак не компрометирует. Но ведь есть такие, что своих стариков защищают.
Видаль почувствовал, что Джими тронул его локоть. Остролицый спросил:
– Вы уверены, что его не затоптали?
– Зачем было его топтать, – сказал парень, – если он шлепнулся, как дохлая жаба?
– Пойдем, Джими, – предложил Видаль. – Пойдем поговорим с Реем. Ну, что ты скажешь об этой молодежи?
– Мне от нее тошно.
Видаль приблизил ладони к печурке.
– Зачем приходит на бдение человек с таким настроением? – спросил он.
– Ты говоришь об этом юнце? – спросил Рей. – Он и его товарищ, похожий на лупоглазого морского окуня, ошиваются здесь, потому что они – пятая колонна.
Данте, словно только что проснувшись, услышал их разговор и напророчил:
– Боюсь, что мою теорию вскоре подкрепят факты. Поймите, мы в мышеловке. По первому сигналу этих типов их сообщники, притаившиеся снаружи, ворвутся в дом.
– Еще чашечку? – предложила соседка.
– Где же он сейчас, этот сынок Нестора? – спросил Видаль.
Женщина ответила:
– Предатели всегда прячутся. Джими заметил с ехидцей:
– Тебе не удастся с ним поздороваться.
– Говорят, что теперь, – заявил Рей, – человеку безопасней находиться вне дома.
– Ну ясно, ведь дома ты все равно как в мышеловке, – повторил свою теорию Данте.
Рей пояснил:
– Чтобы соблюсти приличия, правительство больше не разрешает никаких бесчинств в общественных местах.
– Вряд ли бедняга Нестор согласен с твоими словами, – пробурчал Джими.
– Это отдельный случай, – не сдавался Рей. Данте еще раз сравнил дом с мышеловкой. К ним
подошли господин с огромными руками, остролицый и Аревало. Видаль заметил, что двое парней опять остались одни.
– Наконец-то правительство вмешалось в это дело. Чувствуется, что позиция властей стала тверже. Я доволен заявлениями министра. В них, знаете, есть какая-то возвышенность, достоинство.
– Да, достоинства много, – согласился Аревало, – однако они помирают от страха.
– По правде говоря, я правительству не завидую, – сказал большерукий. – Сами понимаете, ситуация весьма затруднительная. Если не привлекать молодых офицеров и призывников, мы скатимся к анархии. Отдельные случаи, происходящие время от времени, – это цена, которую приходится платить.
– Что с ними, с этими господами? – спросил Аревало. – Все толкуют об отдельных случаях.
Джими объяснил:
– Вчера вечером они слушали сообщение министерства. В нем говорилось, что ситуация полностью контролируется, если не считать отдельных случаев.
– Чего вам еще? Я замечаю теперь, что тон у них более достойный, и это ободряет, – настаивал большерукий.
Из цветочного магазина принесли венок.
– Что написано на ленте? – спросил Данте.
– «От мальчиков», – ответил Рей. – По-моему, этими двумя словами все сказано.
– А не подумают ли, что это венок от молодых людей? – спросил Джими.
– Было бы недурно, – отозвался Рей. – А что, по-твоему, мы не мальчики?
– Некоторые старики, – стал объяснять остролицый, – ни капельки не остерегаются. Прямо-таки провоцируют.
– Те, кто провоцирует, – это агенты-провокаторы, нанятые за плату «Молодыми турками», – уверенно сказал Данте.
– Вы так полагаете? – спросил остролицый. – Неужто заплатили старику, который приставал к школьницам в Кабальито?
Большерукий его поддержал:
– Надо признать, что в последнее время ширится волна старческой преступности. Мы ежедневно читаем об этом.
– Лживая выдумка, чтобы будоражить народ, – возмутился Данте.
– Надо быть в разговоре поосторожней, – прошептал Видалю Джими. – Ты знаешь этого большерукого? Я не знаю ни его, ни того, другого. Скорее всего это два продавшихся старика, и они в сговоре с юнцами. Лучше держаться подальше.
– Как подумаю, что я мог пойти с Нестором на стадион… – вздохнул Видаль.
– Ты спасся от гибели, – сказал Джими.
– Возможно, вдвоем мы бы отбились и в этот час Нестор был бы жив.
– А возможно, нам пришлось бы совершать бдение у двух покойников.
– Я и не знал, что тебя так интересует футбол, – сказал Аревало.
– Не то чтобы интересует, – объяснил Видаль, ощущая свою значительность, – но так как сын Нестора поручил ему меня пригласить…
– Поручил тебя пригласить? – переспросил Аревало.
