Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2011)
До ломоты в шее вглядывался Хадко в небесное пятно, пытаясь различить в нем людей и зверя, и сам не заметил, как зашевелились его губы и зашептали что-то неправильное, человеческое:
— Эй, вы, кто там есть на небе, пошлите мне зверя, пошлите мне зверя, будьте добрыми людьми, мне очень надо зверя, вы, люди на небе, помогите мне, дайте мне зверя, я отблагодарю вас, я буду смотреть в небо и благодарить вас каждую ночь, будьте добрыми ко мне, люди на небе, пошлите мне зверя, для моей Хадне дайте зверя, или я умру от горя, люди на небе, слышите меня, будьте добрыми, пошлите мне зверя…
Он смотрел, шептал, и белое пятно, и все яркие звезды вокруг него искрились и исчезали.
Утром Хадко откочевал на половину малой ходьбы от прежнего стойбища. Войпель ушел далеко вперед, но в полдень вернулся — он бежал во всю силу с огнем охоты в глазах.
Хадко понял — великий пес нашел берлогу, носом отыскал из тьмы запахов тот единственный теплый дух, что выходит через маленькую, почти незаметную дыру в сугробе...
Сын Мэбэта устремился за Войпелем. Он никогда не ходил на медведя, тем более один. Еще до конца не понимая, что произошло с ним, Хадко испытывал восторг и благоговение пред теми неизвестными людьми на небе, которых он просил вчера о звере, — не молился, а просил, как дошедший до крайности бедняк выпрашивает у чужого человека немного на жизнь и чужой человек ему не отказывает… Небесные люди услышали наследника божьего любимца и на другое же утро послали ему возможность испытать удачу. После долгих, тягучих дней, когда тайга мытарила Хадко, измывалась над его терпением, насмехалась над горем, найденная Войпелем берлога казалась чудом…
Медведь, добытый одиноким охотником, — пусть даже отощавший, заморенный весенний медведь, — это дар, это подвиг. Хадко добудет зверя, преподнесет Хадне его шкуру, когти, голову на большом блюде из белого железа — и страдание его уйдет, вина простится. Человек Пурги станет героем, а у героя не может быть вины. Хадко добудет зверя или сам достанется ему.
Так он думал под пение лыж.
Войпель, сколь грозный, столь и мудрый, был его проводником — он показал хозяину, что логово близко. Это был холм, из которого едва заметно вылетали клочки пара.
Хадко сделал так, как учил его отец, — срубил долговязую молодую сосну, очистил ее от ветвей и заострил. Этим жалом он должен разбудить зверя и, дождавшись, когда ярость выбросит его из берлоги, встретить железом пальмы.
Кровь стучала в висках, страха не было. Войпель обнюхивал со всех сторон сугроб, будто желая еще раз убедиться, что зверь, которого послала им удача, там, на месте, — он спит и не думает о том, что скоро ждет его.
Пес уже не буйствовал. Память о множестве подобных охот со старым хозяином превратила его в безотказную волю. Он терпеливо ждал, когда сын Мэбета закончит свою работу и приготовится сам.
Наконец показался Хадко с пальмой и длинной сосновой пикой. Там, где должен быть вход в логово, он расчистил небольшую площадку, притоптал снег и положил рядом с собой пальму, чтобы мгновенно схватить оружие в момент, когда медведь вырвется наружу и распахнет свои смертельные объятья. Поединок с разбуженным медведем — это одно движение. Если оно окажется неверным или запоздалым, никаких других движений охотник уже не сможет свершить…
Хадко сделал короткий, жадный вдох и долгий выдох. Войпель стоял поблизости и, казалось, совсем не дышал.
Человек Пурги взял лесину, несколько раз ткнул в сугроб, потом подошел ближе, ткнул еще, и дерево, провалившись в пустоту, уперлось во что-то твердое. Но руками охотник чувствовал, что это не тело зверя. Он видел развороченные берлоги и знал, что это не чум, где все на виду. Прежде чем вслепую добраться до зверя, рогатина не раз уткнется в камень, землю, корни дерева… Хадко неистово орудовал лесиной, но его руки не ощущали мягкого упора. Пролетела мысль: не ошибся ли он, приняв едва видимые белые клочки за дыхание спящего зверя? Но мысль ушла — ведь Войпель обмануться не мог.
Наконец почувствовала рука то, другое — не дерево, не камень, не мерзлую землю… Примерившись, чтобы попасть в то же место, Хадко сделал несколько шагов назад перед ударом и после короткого упругого разбега ткнул и замер, вслушиваясь в пустоту логова. Логово молчало.
Он отошел, приготовившись к следующему удару, и тут увидел — исчез Войпель. Через мгновение — Хадко не успел даже удивиться — его пес разразился лаем, и то был лай угрозы, каким он встречал врага.
Войпель смолк, и в этот краткий промежуток молчания до слуха охотника долетел звук, от которого он почти отвык и менее всего ожидал услышать здесь, в глубине тайги. Человеческий голос. Хадко не мог разобрать слова — а это были именно слова, — но понял, что это говорит не один человек. Снова залаял Войпель, и сын Мэбэта не услышал шершавого короткого взвизга тетивы — стрела со звоном вонзилась в дерево неподалеку от него.
Логово молчало… Обернувшись, увидел Хадко: на возвышенности показался человек, потом другой и за ними еще трое. Люди были вооружены, двое держали длинные лесины — какие же, как сделал он сам. Те люди шли убивать медведя.
Они находились на расстоянии половины выстрела, их голоса хорошо слышались в спокойном, легком воздухе. Но все же люди решили подойти ближе, наверное, хотели лучше видеть того, кто опередил их. Они были удивлены не меньше, чем Хадко. Их луки не заставили замолчать Войпеля, который лаял все яростнее, однако пес не бросался на пришельцев: он чуял войну и ждал, что предпримет хозяин.
Один из людей подался чуть вперед, и Хадко услышал его слова:
— Это наши угодья. Назови себя, чтобы мы знали, кто ты такой.
Хадко молчал — он хорошо различал лица людей — незнакомые лица. Он понимал, что нарушил закон.
— Почему ты молчишь? — спросил человек. — Мы Ивши…
Это были лесные люди из того самого рода, который задолго до рождения Хадко испытал позор от его отца. Они говорили немного иначе, чуть шепелявили, и это считалось их родовым признаком. Встреча почти полностью повторяла ту, давнюю: также были Ивши, их пятеро, только вместо оленя — медведь, а вместо любимца божьего — его сын.
— Ты можешь молчать и дальше, — продолжал человек. — Без твоего ответа понятно, что ты негодяй и вор. Мы можем убить тебя и твоего пса прямо сейчас, не сходя с этого места.
Мужество, которое Хадко собрал в себе и приготовил для убийства зверя, теперь должно было обратиться на этих людей. Он понимал свое положение — первая стрела была послана только ради того, чтобы отвлечь Хадко от его преступного занятия — охоты в чужих угодьях. Тот человек не лгал: они могли убить его на месте…
— Я Хадко, сын Мэбэта из рода Вэла.
Ответ последовал не сразу, чему наследник любимца божьего не удивился — слава его всесильного отца проникла повсюду. Что же касается Ившей, то эта слава была их давним стыдом.
— Сын Мэбэта? — удивленно и почти радостно крикнул человек. — Какая удача нам! По делам ты похож на своего отца. А лицом вроде не очень... Подожди, мы не станем убивать тебя прямо сейчас, мы хотим рассмотреть тебя поближе.
Все пятеро, заправив луки за спины, начали спускаться с возвышенности. С их первым шагом замолчал Войпель и со всех ног ринулся к хозяину: он знал, где должен находиться в момент наивысшей опасности, и встал в нескольких шагах от Хадко. Ивши приближались, спокойствием своим показывая, что жизнь человека и его пса только в их руках. Хуже всего было то, что лук Хадко остался в нартах, — он не взял его нарочно, чтобы в том единственном движении, которое есть поединок с медведем, ему не могла помешать ни одна вещь. Упряжка же находилась в нескольких сотнях шагов от места охоты. Запряженных оленей Хадко крепко привязал к дереву.
Войпель уже не лаял, только перекатывал рык в утробе. Ивши приближались. Человек Пурги видел улыбки на их лицах и начал пятиться.
— Ты собираешься бежать? Не хочешь поговорить с нами? — смеясь, говорил все тот же человек. Смеялись и его товарищи.
Хадко нисколько не задел этот оскорбительный смех. Ему был нужен лук, иначе он и Войпель умрут тут же на месте. Он уже не думал об охоте. Сын Мэбэта отбросил лесину и поднял пальму. Железо в его руках стерло улыбки с лиц Ившей, двое из них потянулись к лукам за спинами, но — видимо, чтобы не терять достоинства, — делали это не спеша.
В том была их ошибка… С силой падающего камня бросился Войпель на шедшего впереди Ивша, сшиб его с ног и одним движением порвал лицо, которое еще мгновение назад улыбалось в предвкушении позора сына Мэбэта.
