Амели Нотомб - Серная кислота
Рекорд лицемерия побили те, у кого не было телевизора. Напросившись смотреть «Концентрацию» к соседям, они бурно негодовали:
– Когда видишь такое, можно только порадоваться, что не держишь ящик у себя в доме.
Стоя в строю, Панноника заметила, что надзирательницы Здены нигде не видно.
«Бросила она меня, – подумала Панноника. – Я пропала! Пропала!»
Она глубоко вздохнула. Наполнивший грудь воздух, казалось, был полон битого стекла.
Надзиратель Ян приблизился к заключенным, встал перед ними, вскрыл конверт и объявил:
– Сегодня к смерти приговорены СКЗ-114 и МДА-802.
Когда прошел первый шок, Панноника шагнула вперед и выкрикнула:
– Выродки! Зрители, вы просто выродки!
Она умолкла на миг, выжидая, пока перестанет колотиться сердце. Все камеры были направлены на задыхающуюся от гнева узницу. Глаза ее превратились в гейзеры ненависти. Она заговорила вновь:
– Вы безнаказанно творите зло! Но даже зло вы творите скверно!
Она плюнула себе под ноги и продолжала:
– Думаете, вам все можно, потому что вы видите нас, а мы вас нет? Ошибаетесь, я вас вижу! Посмотрите мне в глаза, вы прочтете в них такое презрение, что сразу поверите: я вас вижу! Вижу тех, кто тупо смотрит на нас, и тех, кто считает, что смотрит интеллигентно, кто говорит: «Я смотрю, чтобы узнать, сколь низко пали остальные», – и кто на самом деле пал еще ниже! У телевизора есть глаза, и они все это время следили за вами. Вы увидите, как я умираю, зная, что я вас вижу!
МДА-802, плача, взмолилась:
– Довольно, Панноника! Вы просчитались.
Панноника вдруг поняла, что МДА-802 умрет по ее вине. Ей стало стыдно, и она замолчала.
В зале с девяноста пятью экранами организаторы в восторге следили за этой сценой.
– Нет, она все-таки настоящая звезда! Стопроцентный рейтинг – такого еще не бывало, даже 21 июля 1969 года в Соединенных Штатах.[5] Чем, интересно, она берет?
– Люди видят в ней воплощение добра, красоты, чистоты – в общем, всей этой хрени. Они страшно любят борьбу добра со злом. И гвоздь зрелища – когда порок казнит добродетель. Невинность под пыткой!
– Да просто она красивая! Окажись она страшненькой, никому бы и дела до нее не было.
– Ничего не изменилось со времен Париса, – подытожил какой-то образованный подонок. – Выбор между Герой, Афиной и Афродитой всегда делается в пользу последней.
Избранница зрителей с достоинством шагала навстречу казни, рядом шла МДА-802 – «подруга, которую я не спасла», убивалась Панноника, добавляя ко всем своим мукам еще и чувство вины.
ЭРЖ-327 клял себя на чем свет стоит: «Ты дашь ей умереть, не попытавшись ничего сделать, причем даже не из трусости. Хуже нет, чем такое бессилие! Если б я мог разбить камеры, которые будут транслировать ее агонию! Если б я мог спасти хотя бы ее смерть, раз не смог спасти жизнь! Я люблю ее, но от моей любви нет никакого толку».
Он выступил вперед и закричал:
– Зрители, жируйте! Вы приговорили к смерти соль земли и теперь увидите, как умрет удивительная женщина. Вы бы сами отдали что угодно, чтоб стать такими, как она, или заполучить такую! Вы ее убиваете за то, что она ваш антипод! Не будь вы такими ничтожествами, вам бы не мешало существование человека, у которого есть душа. «Концентрация» – ваше зеркало, вы видите в ней себя!
ЭРЖ-327 остановился, заметив, что никто его не слушает и вообще не обращает на него внимания.
Все смотрели на неожиданно появившуюся надзирательницу Здену. Она вернула на плац обеих приговоренных и конвой, в руках у нее были какие-то бутылки. Несколько штук она поставила на землю и держала по одной в каждой руке, изо всей силы размахивая ими.
– Конец, точка! Теперь я здесь главная! У меня в руках «коктейль Молотова», его хватит, чтобы уничтожить вас всех, не оставить тут камня на камне! Если кто вздумает открыть по мне огонь, я швырну бутылки, и лагерь взлетит на воздух!
Она перевела дух с видимым удовольствием, сознавая, что все камеры направлены на нее. Через плац к ней бежали организаторы с громкоговорителями.
– Вас-то я и поджидала! – усмехнулась она.
– Ну, все, Здена, хватит, сейчас ты поставишь свои бутылочки, и мы спокойно все обсудим, – отечески произнес голос шефа.
– Значит, так, – рявкнула она. – Меня зовут надзиратель Здена, и ко мне обращаются на «вы», договорились? Напоминаю: «коктейль Молотова» взрывается, как только разбиваются бутылки!
– Каковы ваши требования, надзиратель Здена? – спросил испуганный голос из громкоговорителя.
– Я не требую, а приказываю. Здесь командую я! И я постановила, что вашему гнойному шоу конец! Сию минуту освободите всех заключенных!
– Послушайте, это несерьезно!
– Серьезнее некуда! Я обращаюсь к правительству! И к армии!
– К армии?
– Да! Есть же в этой стране армия! Пусть глава государства немедленно высылает сюда войска! Тогда, быть может, мы и согласимся забыть, что он сидел сложа руки, пока здесь убивали людей.
– Где доказательства, что у вас действительно «коктейль Молотова»?
– Запах! – ответила она, лучезарно улыбаясь.
Она откупорила одну бутылку. Оттуда вырвались пары горючего и еще каких-то ядовитых веществ. Все зажали носы. Здена аккуратно заткнула бутыль и провозгласила:
– Мне лично очень нравится, как пахнет смесь бензина и серной кислоты, лучше любых духов, но, кажется, не все разделяют мои вкусы.
– Блефуете, надзиратель Здена! Где вы могли достать серную кислоту?
– Да в любом аккумуляторе для грузовика ее сколько хочешь. А грузовиков в лагере хватает.
– Рядом со мной стоит специалист, он говорит, что жидкость, которая внизу, должна быть красно-коричневая, а не ярко-красная, как у вас…
– Пусть проверит на себе! А потом может заявить, что разлетелся на куски не по науке. Красивая штука «коктейль Молотова», а? Цветные жидкости, которые не смешиваются… Но достаточно им прийти в соприкосновение с тряпкой, пропитанной раствором селитры, и – ба-бах!
Здена чувствовала себя в своей стихии. Это был ее звездный час, она ликовала.
Панноника смотрела на нее и улыбалась.
* * *Когда армейские подразделения окружили съемочную площадку «Концентрации», надзиратели открыли ворота. По всем телеканалам показывали толпу исхудалых ошеломленных узников, выходивших на свободу.
В лагерь прибыл министр обороны и с воодушевлением бросился жать руку надзирателю Здене. Но та, не выпуская из рук бутылки, потребовала письменных обязательств.
– Что? – воскликнул министр. – Вам нужен договор?
– Ну, скажем, соглашение, гарантирующее ваше вмешательство, если телевидение опять вздумает запустить подобную передачу.
– Подобных передач не будет больше никогда! – торжественно заверил министр.
– Да-да, конечно. Но осторожность не помешает, – отозвалась она, помахав бутылками.
Соглашение было незамедлительно составлено секретарем министра. Здена поставила на землю одну из бутылок, чтобы подписать документ, потом схватила его и продемонстрировала телекамерам:
– Вот, смотрите все! Зрители, вы свидетели нашего соглашения!
Она дала время для наезда камеры и для того, чтобы публика успела прочесть. После чего подобрала остальные бутылки и направилась к Паннонике, которая ждала ее.
– Это было гениально, – сказала Панноника, когда они вместе выходили из лагеря.
– Правда? – самодовольно спросила Здена.
– Иначе не скажешь. Позвольте я помогу вам нести бутылки. Вы можете случайно одну уронить, и будет жаль, если она рванет теперь.
– Не рванет. Кажется, в аккумуляторах действительно есть серная кислота, но я понятия не имею, как ее оттуда добыть.
– А красная жидкость? Что это такое?
– Вино. «О-медок». Ничего больше у меня не было. И тряпки я никаким химическим раствором не пропитывала, зато бензин настоящий, для запаха.
– Потрясающе!
– Это что-нибудь меняет в наших отношениях?
– До сих пор я только догадывалась, какая вы. А теперь знаю точно.
– И что конкретно из этого вытекает?
– В нашем уговоре не меняется ничего.
– Ничего?! Надувательство! Вроде бы хвалишь, а на самом деле дурачишь!
– Ничего подобного. Я полностью придерживаюсь своих слов.
– Что ты плетешь?
– Вы совершили подвиг. Вы героиня. Так будьте же на высоте и во всем остальном.
– Издеваешься!
– Наоборот! Я безмерно вас уважаю, не разочаровывайте меня.
– Решила взять меня голыми руками?
– Интересно, кто из нас решил? Я с самого начала была честна с вами.
– Я сотворила чудо и, по правде сказать, рассчитывала на то же с твоей стороны.
– Так вот оно, чудо! Мое презрение исчезло. Вы были, простите, полным ничтожеством, а теперь – лучшая из лучших.
