Всеволод Кшесинский - Страсти по Вечному городу
— Ну до штурма, слава богу, не дошло, — успокоил я. — Потому как ты покинула нас еще на холме Джаниколо.
— В смысле — покинула? — не поняла Лёка Ж.
— Перестала реагировать на внешние раздражители. Почти, — уточнил я и рассказал, как сначала Лёка Ж. действительно едва не свалилась с холма, свесившись с парапета вниз головой. А потом, когда мы с Гариком спасали ее от окончательного падения, начала брыкаться, как бешеная лошадь. Правда, брыкала она исключительно меня — в колено.
— Это значит, что я к тебе неравнодушна… — закокетничала Лёка Ж.
— Лучше бы ты была неравнодушна к Гарику… — мрачно заметил я, потирая коленку.
— И что потом? — потребовала продолжения Лёка Ж.
— Потом мы уложили тебя на заднее сиденье в машине и продолжили экскурсию по холму Джаниколо, он же — Джаникулум, он же — Яникул. В общем, от имени двуликого бога Януса, — объяснил я.
— Продолжили без меня? — возмутилась Лёка Ж., но замолчала, напоровшись на мой взгляд.
— С тобой, с твоим бесчувственным телом, — сурово напомнил я. — Мы продолжали экскурсию, а твое тело охраняло машину — вряд ли кому-нибудь придет в голову угнать тачку с трупом.
Лёка Ж. хотела возразить, но снова поняла по моему взгляду, что лучше этого не делать. Я же вкратце поведал ей историю фонтана Аква-Паола. Построили его в XVII веке по распоряжению папы Павла V. Папа как раз восстанавливал разрушенный акведук Траяна, чтобы провести чистую питьевую воду для местных жителей, а то они вынуждены были пить из грязного Тибра. И чтобы собрать деньги на строительство, ввел налог на вино. Местным жителям это, конечно, не очень понравилось — но потом они поняли, что чистая питьевая вода лучше, чем вино. Надеюсь, Лёка Ж. сегодня это тоже поняла.
Когда фонтан запустили, струя оказалась такой мощной, что разбила балюстраду. Но местным жителям фонтан понравился — красивый, большой, с вместительной чашей. Они стали купать в ней своих лошадей и сами мылись — всё лучше, чем в Тибре. Фонтан быстро засорился, и папа запретил в нем купаться под страхом сурового наказания…
— Ты все это записывал, что ли? — нетерпеливо перебила Лёка Ж., видимо, вспомнив, что собиралась в душ.
— Во-первых, мой самоучитель всю правду говорит. Во-вторых, я люблю читать. В-третьих, с твоим Карузо пообщаешься, и не такое запомнишь, — объяснил я. — Кстати, он сказал, где можно купить сим-карту, чтобы звонить ему без проблем.
— А почему он говорит об этом моему мужу? — возмутилась Лёка Ж.
— По-моему, он догадывается, что я тебе не муж. — Я выразительно посмотрел на Лёку Ж. и сказал: — Обычно мужа не знакомят с предполагаемым любовником.
— Ты плохо знаешь женщин. Вернее, ты вообще их не знаешь, — язвительно заметила Лёка Ж., снимая очки. — Сразу видно матерого холостяка… — Лёка Ж. задумалась, снова надела очки и оценивающе посмотрела на меня. — А может, ты на мне женишься — после того, что я видела в ванной?
— Во-первых, это еще не повод жениться. — Я усмехнулся. — А во-вторых, я слишком хорошо к тебе отношусь.
— Что ты хочешь этим сказать? — не поняла Лёка Ж.
— Что прибью тебя в брачную ночь, — любезно объяснил я.
— По-моему, вода в кофейнике скоро выкипит, — указала мне Лёка Ж.
Я подскочил к кофеварке, снял ее с огня. Воды действительно уже почти не осталось. На стенках образовался плотный белый осадок. Я показал кофеварку Лёке Ж.
— Смотри, сколько минеральных солей!
— Знаю, — ответила она, сняла очки и бросила их в сумочку. — Мне Гарик писал, что у них тут вода, богатая минералами. Зато она идет прямо с гор, как в старые времена. Ладно, я пойду в душ, а ты свари, наконец, кофе. — И, предупреждая мое замечание, сказала: — Я помню, я закрою дверь…
Я сварил кофе. Выпил чашку. Вторую. Третью. Четвертую. Заварил кофе снова. Почитал самоучитель. Потом — путеводитель. Еще выпил кофе. Стрелки башенных часов по-прежнему стояли без движения.
Лёка Ж. вышла из душа часа через полтора. Ее темпоритм явно снизился.
Я налил ей кофе.
— Что ж такой холодный? — недовольно спросила она. — Нет, я такой пить не буду. Пойдем лучше в какой-нибудь бар. Там я возьму себе нормальный кофе. Вот только приведу себя в порядок. — Лёка Ж. достала косметичку и поставила перед собой зеркальце и потребовала, чтобы я развлек ее рассказом о нашей с Гариком дальнейшей экскурсии — после того, как бесчувственное тело Лёки Ж. охраняло машину.
Я поведал Лёке Ж. о том, как мы ходили к церкви Сан-Пьетро-ин-Монторио, которая, разумеется, была в этот час закрыта. Однако это совершенно не помешало Гарику. Активно используя жестикуляцию, он увлеченно рассказывал о Темпьетто, круглой часовне, построенной Донато Браманте на том месте, где по приказу Нерона распяли апостола Петра — вниз головой.
Способ казни так поразил Лёку Ж., что она даже оторвалась от зеркальца. Видимо, у нее возникли конкретные негативные ассоциации, раз она возмутилась: чем Петр этому Нерону не угодил, что его вниз головой-то?
В очередной раз пораженный избирательностью Лёкиных познаний я объяснил, что Петр сам об этом попросил — чтобы не уподобляться своему Учителю, то есть Христу. А насчет того, чем не угодил… Известно чем. Нерон провозгласил себя богом. А тут появились христиане во главе с Петром и Павлом, которые популярно объяснили, что Бог один и это не Нерон. Вот он и ликвидировал смутьянов.
Но для Гарика такая версия событий была слишком очевидной, поэтому он изложил мне сразу несколько занимательных и противоречивых римских легенд. Одна из них утверждает, что Петр обратил в христианство жен Нерона, и они перестали выполнять супружеские обязанности.
— Я бы на их месте тоже отказалась, — заметила Лёка Ж., накладывая на веки тени с эффектом сияния драгоценных камней.
Не отрицаю. Только с фактами тут неувязочка. Потому что, как известно из исторических источников, свою первую жену, Октавию, Нерон к тому времени давно уже отправил в ссылку. А его вторая жена, Поппея, была иудейкой и все свои обязанности выполняла исправно — как раз в период расправ над христианами она носила второго ребенка от Нерона. Правда, не доносила — однажды, во время ссоры, Нерон, изрядно выпив, пнул беременную Поппею в живот и убил ее.
— Ой, Господи! Такого мужа, как Нерон, и врагу не пожелаешь, — возмущенно отреагировала Лёка Ж., принимаясь за бровь. — То лягушку рожает, то беременную жену лупит! Козел…
Я разделил возмущение Лёки Ж. и рассказал еще одну легенду. Согласно ей, Нерон казнил Петра, чтобы отомстить за своего любимчика, мага Симона. Был такой модный в ту пору фокусник. Он превращался в животных, изменял облик, причем не только свой, стряпал привидения и летал по воздуху, как Дэвид Копперфилд.
Симону понравилась христианская идея Единого Бога в трех лицах, поэтому он крестился и объявил себя воплощением сразу всех трех ипостасей: и Отца, и Сына, и Святого Духа. Затем выкупил в борделе проститутку и сказал, что она реинкарнация гомеровской Елены, через которую Бог родил ангелов, сотворивших мир. Полагаю, в те времена это было что-то запредельное для понимания.
Затем Симон пришел в Рим и втерся в доверие к императору, забавляя его разными фокусами и философскими измышлениями. Но тут на его карьерном пути возник Петр. У одной богатой римлянки умер сын, совсем еще юноша. Римлянка позвала на похороны апостола Петра и волхва Симона — оба они славились тем, что умели воскрешать мертвых. Симон согласился воскресить юношу с одним условием: если покойник оживет, Петра сожгут заживо на глазах волхва. Народ, охочий до зрелищ, с радостью согласился.
Симон использовал известные ему магические приемы и заставил-таки покойника пошевелить головой. Люди бросились на Петра и собирались уже устроить большой пионерский костер, но Петр сказал им: если парень шевелит головой — это еще не значит, что он жив. Вот пусть встанет, откроет глаза, ходит и говорит. Симон снова приступил к покойнику, но ничего больше сделать не мог. Тогда Петр стал молиться, и юноша воскрес. Посрамленный волхв бежал.
Чтобы восстановить репутацию, Симон придумал свой самый известный трюк — полет над Римом.
— Ну это все выдумки! — фыркнула Лёка Ж.
— Выдумки — невыдумки, но в назначенный день на глазах у тысяч римлян и в присутствии императора Нерона Симон воспарил над городом, — возразил я. — На перформансе был и Петр, он обратился к Господу с просьбой развеять бесовские чары волхва, и Симон брякнулся наземь, опрыскав своей кровью одежду Нерона.
Вот тогда-то Нерон и решил казнить Петра. Правда, есть и другая легенда, которая утверждает, что Симон остался жив после падения, еще долгое время пудрил всем мозги и даже обзавелся кучей учеников. А когда его арсенал фокусов иссяк, он попросил своих учеников похоронить его заживо, чтобы доказать им, что он бог. Симон обещал, что если его откопают через три дня, он будет жив. И это был его последний трюк. Некоторые полагают, что он и не собирался воскресать, просто хотел уйти красиво. Сделать эскейп…
