Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 1 2012)
уверять, что словесная сила
в наши дни не особо нужна
ни в быту, ни на празднике кротком.
В ветках сакуры розовый дым.
Молча пьем мы лимонную водку,
молча ужин нелегкий едим.
Даже Господу строя гримасы
в антраша, словно грузный Антей,
человек изготовлен из мяса
и довольно непрочных костей.
Не алкай же возвышенной пищи,
позаботься-ка лучше о том,
чтобы пыль не летала в жилище,
не томился носок под столом.
* *
*
Кружится спутник в небе чистом,
жужжит машина у стены,
как бы естественная пристань
его осмысленной волны,
а за машиною поклонник
одной бесхитростной игры,
не той, в которой ферзь и слоник,
но той, где быстрые шары,
спускаясь желобом покатым,
стучат, круглы и велики,
рассыпанные по квадратам
воображаемой доски,
и, простодушному на радость,
как только кликаешь на них,
вдруг вспыхивают, растворяясь
в снах, в переулках золотых,
там, где, увы, обрюзгло сердце,
где лень дышать, где все путем:
Шекспир в могиле, а Проперций
в чистилище. Сухим листом
летит письмо в эфире тонком,
сквозь космос, выдутый насквозь,
поскольку каждый был ребенком,
поскольку время пронеслось
так быстро, что пожать плечами —
все, что осталось. “Исчезай, —
игрок лепечет без печали, —
мой шар, пропащий мой, прощай,
не обессудь”.
А вот и почта.
Она пришла на радость нам.
Проверим, хмыкнем — как нарочно —
все, как и ожидалось, спам.
Виагра, порно, лотереи
фальшивые. Но мы хитрее —
бог с ним, с компьютером. Заснем,
сопя. Подумаешь, бином
Невтона. Спели, отыграли.
Твердеют звезды января,
и зеркало в дубовой раме
горит, мерцая и царя.
Ртуть, друг мой, ужаса не знает,
у серебра пощады нет —
лишь равнодушно отражают
слепящий свет.
И получатель слов случайных
уже зевает перед сном,
и режет хлеб, и ставит чайник,
любуясь газовым огнем.
* *
*
Голубые чашки, щелкнешь — запоют.
Добрые букашки чай с вареньем пьют.
Шесть глубоких плошек, самовар с трубой.
Блюдечки в горошек бледно-голубой.
Дачное, сосновое, влажный шум травы.
Кто-то ест вишневое, кто-то — из айвы,
из айвы с корицею, и с гвоздикой, да.
Девы белолицые, дамы, господа,
молодые нытики с кукишем в кармане.
Кто-то о политике, кто-то о романе
пожилого гения. Вечер удался.
В светлом настроении вся компания, вся
жизнь, плетни да сплетни, да чуть-чуть покоя…
Все одеты в летнее, светлое такое…
* *
*
…а снег взмывает, тая, такой простой на вид.
До самого китая он, верно, долетит.
Там музыка, и танцы, и акварельный сад.
Там добрые китайцы на веточках сидят.
Метель ли завывает, взрывается звезда —
воркуют, не свивают надежного гнезда.
Под снегом гнутся ветки, уходит жизнь, ворча.
Фарфоровые предки, безмолвная свеча.
Крестьянин душит волка. Дрофу чиновник ест.
Должно быть, столько шелка в сугробах этих мест…
* *
*
Любо мальчику-поэту с плошкою муки
не по ту бродить — по эту сторону реки,
исходить начальной речью, на рассвете дня
петь тенистое заречье, голову склоня.
Он поник душой, проникся рябью черствых нот,
он ладошкою из стикса влаги зачерпнет,
тесто липкое замесит, сладко засопит —
ничего любовь не весит, никогда не спит,
знай исходит легким паром, как учил харон.
Как кружатся дрожжи даром в воздухе сыром!
Всходит время, пузырится, голову кружа, —
что ж ты, жизнь меня, девица, режешь без ножа?
Что ты злишься, что ты плачешь в топких берегах,
от кого улыбку прячешь, речь в шелках, в долгах —
а огонь родной вздыхает, и дитя во сне грустит,
птичьим взмахом полыхает, хлебной корочкой хрустит.
* *
*
День начинается, ал и лилов,
в солнечных пятнах.
Утренний — светлый, с обрывками снов
винных, невнятных.
Потчевали каменной кашей, ухой,
блинчиками с малиной.
Послеобеденный — самый глухой,
сладкий и длинный.
Грозно вздымается надо мной
Аргус тысячеокий —
так не спеша наступает ночной,
самый глубокий.
* *
*
Грусть-тоска (пускай и идет к концу
третья серия) молодцу не к лицу.
Дисциплина, сержант мой твердил. И снова,
заглядевшись с похмелья на тающие снега,
призадумаюсь, вспомнив, что жизнь долга,
словно строчка Дельвига молодого,
словно белый свет, словно черный хлеб,
словно тот, кто немощен был и слеп
от щедрот Всевышнего. Значит, время
собираться в путь. Перед баулом пора
разложить пожитки, летучей воды с утра
отхлебнуть для храбрости вместе с теми,
кто мою обступал колыбель, кто пел
над бездумной бездной, во сне храпел,
почечуем ли, бронхиальной астмой
исходя. Еще поживем, жена,
дожидаясь, пока за стеной окна
стает снег, единственный и прекрасный.
Гярб, ветер с востока
Голованов Василий Ярославович родился в 1960 году. Закончил журфак МГУ. Автор нескольких книг прозы. Лауреат российских и международных литературных премий. Постоянный автор «Нового мира». Живет в Москве.
ВАСИЛИЙ ГОЛОВАНОВ
*
ГЯРБ, ВЕТЕР С ВОСТОКА
Из книги «Тотальная география Каспийского моря».
I. ТРАНСАЭРО
Cейчас я появлюсь. Эскалатор метро, выходящий в здание Павелецкого вокзала, дотягивает последние метры до того места, где ступени начинают складываться, превращаясь в плоскую ленту, на которой каждый, вынырнувший из глубин метро, становится хорошо различим. Эта лента, похожая на беговую дорожку, — начало бесконечного пути, который мне предстоит пройти. Поэтому я волнуюсь. Привычные детали интерьера метро выглядят незнакомыми. Мозг притуплен. Шагаю к выходу, мельком взглянув на толпу возле касс метро, которую образуют люди, только что приехавшие на разных поездах из других городов. Чтобы войти в Москву, им всем надо купить билеты на метро, а работает только одна касса. Горечь заброшенности в большом городе видна на их лицах. Не хотел бы я оказаться на их месте в очереди со всеми их сумками, баулами, детьми и небритыми подбородками.
Ведь не пройдет и шести часов, как я могу, несмотря на свое нежелание, очутиться в их положении. Я еду в незнакомую страну. В город, о котором я ничего не знаю. И тем не менее я рассчитываю на помощь неизвестных мне людей: что они меня встретят, отвезут, объяснят, поселят в гостиницу…
Миновав турникеты, я вышел на отдельный перрон, где, готовый к отправлению, стоял стремительных обводов красный аэроэкспресс. Зайдя в вагон, выбрал удобное кресло по ходу поезда. Достал очки, раскрыл блокнот. Итак, чем я располагаю? Названием гостиницы, где для меня забронирован номер, до которой я, в случае чего, смогу добраться на такси. Несколькими телефонами принимающей стороны: компании «Азтрейд». Двойное подчеркивание: Алла. Это секретарь редакции в Москве. Она разрулит любую ситуацию, если у меня будут трудности на местности. Еще одна запись: Эмиль Халилов, журнал «YOL» — он хороший фотограф и просто интересный человек.
