Юрий Рытхеу - Самые красивые корабли
— Слушаю, слушаю, продолжай, — послышался из темноты неторопливый голос.
— А вот в последние дни все думаю, будто изобрела я страшное оружие против фашистов, или, или… — тут Тынэна запнулась.
— Ну, говори, говори, — Елена Ивановна громко скрипнула кроватью.
— Ну, это несерьезно и стыдно, — тихо произнесла Тынэна. — Ну, будто я стала женой бойца-фронтовика, Героя Советского Союза, и он меня взял с собой… на фронт, медицинской сестрой…
В темноте наступило молчание. Потом Тынэна услышала приглушенный вздох Елены Ивановны:
— Ты и не заметила, девочка, как выросла. Тебе никогда не приходилось взглянуть на себя как бы со стороны?
— Да, — ответила Тынэна. — Как-то долго-долго смотрелась в зеркало, и так мне страшно стало. Будто там, за стеклом, стоит другая… Даже нет, словно я сама туда ушла и смотрю на себя…
"Красивая Танюша, — думала Елена Ивановна. — С такой красотой ей или большое счастье привалит, или… очень трудно будет в жизни".
Заскрипела кровать — видно, Елена Ивановна устраивалась поудобнее. Потом Тынэна услышала ее сонное дыхание.
Но самой ей долго еще не спалось.
Что-то большое и неожиданное входило в ее жизнь. Она сама толком не могла объяснить себе, что это такое. Просто иной раз сердце с болью замирало от ожидания и предчувствия того, что должно случиться большое, красивое, неожиданное, которое перевернет ее жизнь. Почему-то думалось, что это придет с моря, с той стороны, откуда в Нымным приходило новое, удивительное. Морская даль манила сердце. И Тынэна, сама того не сознавая, ждала плывущий к берегу ее самый красивый корабль. Какой он?
Какое оно, то, что русские зовут счастьем?
После окончания семилетки Тынэна осталась работать в Нымныме учительницей младших классов и курсов ликбеза. Хотела она было поехать в Анадырь, в педагогическое училище, но в селение приехал сам заведующий районным отделом народного образования и уговорил ее остаться: из-за военного времени не хватало учителей.
Внешне как будто бы в жизни Тынэны ничего и не изменилось. Она по-прежнему жила в интернате, только теперь не в общей, а в отдельной маленькой комнатке.
Надо было ремонтировать школу, а рабочих рук не было. Кое-как достали на полярной станции краску, материалы. Учитель физики переложил печи, сколотил расшатавшиеся парты и скамьи, вставил и замазал стекла. Тынэна красила парты и классные доски.
Лето в тот год выдалось трудное и холодное. Вельботы уходили далеко в море в поисках зверя. Туман не отходил от берега и стоял плотной стеной у прибойной черты, будто занавес, отделяющий море от суши.
Туман приглушал все звуки. Тынэна долго сидела на берегу и едва улавливала ухом чаячий крик. В ногах тихо плескалась вода, тишина мокрой ватой входила в уши.
Не видно горизонта и морской дали — один прибой, выталкивающий волну за волной из-за занавеси тумана.
Тынэна уже хотела уходить, как вдруг услышала какой-то посторонний приглушенный звук. Словно кто-то шел на веслах. Это мог быть вельбот, на котором неожиданно испортился мотор. Теперь такое часто случалось. Охотники жаловались, что моторы старые, а запасных частей достать негде.
Раздвинув плотное, сырое полотно тумана, показалась четырехвесельная шлюпка с обвисшим от влаги красным флажком на корме.
Шлюпка тупо ткнулась о прибрежную гальку, и на берег выпрыгнул молодой человек в темно-синем кителе и в форменной фуражке с блестящим козырьком. Отчего-то поначалу Тынэна обратила внимание именно на его одежду, а потом уже взглянула на его лицо.
— В вашем селении есть врач? — быстро спросил моряк.
Он был совсем молоденький, почти мальчишка, и форменная фуражка была явно велика для него, но все же каким-то чудом лихо сидела на голове. На верхней губе темнел пушок — тщательно оберегаемый признак мужества. Глаза были черные, блестящие, будто отполированные морскими волнами.
— Что уставилась? — по-мальчишески грубо крикнул моряк. — Русским языком тебя спрашивают: есть тут у вас врач?
— Есть, — ответила Тынэна.
— Проведите меня к нему, — приказал моряк.
Тынэна пошла впереди. Моряк шагал сзади, шурша галькой.
Сельская больница находилась на другом конце селения. Сначала молчали. Потом моряк засвистел какую-то песенку. Из дымовых отверстий яранг шел дым утренних костров, смешивался с туманом и стлался по земле, радуя запахом тепла.
— И вы тоже здесь живете? — наконец подал голос моряк.
— Как видите, — коротко ответила Тынэна.
— Учительница?
Тынэна молча кивнула.
Моряк прибавил шагу и пошел рядом.
— Скучно, должно быть, вам здесь? А? Все-таки край земли, конец материка…
Тынэна пожала плечами.
— Как к вам относится местное население? — продолжал моряк.
— Хорошо, — односложно ответила Тынэна.
— Иначе и не может быть! — с жаром произнес моряк. — Вот только язык у нас трудный. Русским он дается нелегко. А как вы объясняетесь?
— Я знаю язык.
— Да вы просто молодчина! — искренне восхитился парень. — Такой язык одолеть, наверное, потруднее, чем китайский. Да?
Не дождавшись ответа, продолжал:
— А я сейчас налегаю на английский. Нужный язык. Особенно моряку.
Парень пытался заглянуть в лицо Тынэне, но девушка незаметно прибавляла шаг и всегда оказывалась все же немного впереди.
— Вот наша больница. — Тынэна остановилась возле круглого домика и постучалась в окно: — Полина Андреевна, к вам пришли!
Врач долго не отпирала дверь.
Теперь моряк с некоторым замешательством в упор разглядывал Тынэну. Девушка чуть хмурилась, но не отворачивалась.
— Мне очень приятно… Я бы хотел, — забормотал моряк и, смутившись, вдруг протянул руку и просто сказал: — Меня зовут Виктор Айван, я из селения Пинакуль.
— А меня — Таня Тынэна, я из селения Нымным, — сказала Тынэна и легко пожала протянутую руку. Она улыбнулась прямо ему в лицо, и парень густо покраснел.
— А я ведь вас принял за русскую, — смущенно сказал он.
Тынэна рассмеялась в ответ.
Наконец на пороге больницы показалась врач Полина Андреевна, полная и очень белая, будто присыпанная мукой, женщина.
— Что у вас там стряслось? — поздоровавшись, спросила она моряка.
— Мне нужна ваша консультация, — важно заявил моряк.
— Заходите, — пригласила Полина Андреевна.
Они вошли в маленькую комнатку, служившую амбулаторией. Полина Андреевна показала на деревянный топчанчик, обтянутый клеенкой, и пригласила:
— Садитесь, я вас слушаю.
Тынэна с Виктором сели рядом.
Моряк снял фуражку, положил на колени, и тут Тынэна заметила, что держалась она с помощью бумаги, заложенной за внутреннюю сторону околыша.
— Дело в том, — начал Виктор, — что мы занимаемся консервацией автоматических маяков на зимний период.
Виктор говорил обстоятельно и громко, словно отвечал хорошо выученный урок.
— На обратном пути от Колючинской губы мы подстрелили моржа, — продолжал моряк. — С него все и началось. Мы его разделали, вынули печень, и наш кок поджарил ее. Все мы ели, и с нами ничего не случилось, кроме нашего механика. Плохо ему. Говорит — наверно, отравился печенкой.
До этого внимательно слушавшая Полина Андреевна вдруг прервала моряка:
— Стул?
— Что? — поначалу не понял моряк, потом догадался, о чем идет речь, и смущенно сообщил: — Вот именно — у него нехороший стул.
— Пошли! — Полина Андреевна решительно поднялась с места.
На шлюпке нырнули в густой туман, и скоро из мокрой пелены показалась моторно-парусная шхуна «Вымпел». Она была хорошо знакома Тынэне: шхуна ходила между бухтой Провидения и мысами северного побережья Чукотского моря, обслуживая навигационные знаки и маяки.
По короткому штормтрапу поднялись на палубу.
— Где больной? — спросила Полина Андреевна.
— У меня, в капитанском салоне, — ответил Виктор.
Салон капитана едва превышал по площади крохотную комнатку в интернате. Тынэна с любопытством огляделась. У покатой корабельной стенки она увидела койку, похожую на низкий ящик без крышки, и лежащего на ней человека. Над иллюминатором к деревянной обшивке были привинчены большие морские часы-хронометр.
— Проходите, доктор, а мы выйдем, не будем вам мешать, — сказал капитан и поднялся на палубу.
Тынэна неловко поднялась вместе с капитаном на мостик. Моряки, толпившиеся на носу корабля, с любопытством поглядывали на девушку.
Виктор сказал Тынэне:
— Это все мои друзья. Вместе учились в Ленинграде, в арктическом училище. На третьем курсе. Вместе просились на фронт, а вместо фронта угодили сюда. Вот и ходим теперь на этой посудине. Но я добьюсь своего!
Виктор сердито рубанул по воздуху кулаком, и Тынэна не могла сдержать улыбку.
Виктор смешался, посмотрел на сплошную стену тумана и спросил:
