Сергей Каледин - Черно-белое кино
Димка отмахивался от меня, как от недоумка:
— Отец, достал! Во-первых, бизнес космополитичен, а во-вторых, может быть и очень милосердным. И вообще, через год я подарю тебе «Мерседес».
— Пулю себе в лобешник не подари! — вопил я, бросая телефонную трубку.
В ответ он прислал мне кассету с «Конкурсом красоты», который организовал в Израиле. Мало того, сам бродил на подиуме. Красивый, элегантный, томный, в голубом пуловере. Я сна лишился: не иначе сынок в пидоры записался?
Дальше — круче. Он прибыл в Москву, приглаженный бриолином, как сицилийский мафиози, под ручку с дамой средних лет. У дамы был сиплый голос и настороженный взгляд. Вкушать в неизвестном дому она спервоначалу отказалась. В сумочке носила ножик, не исключено, что там был и пистолет. Выяснилось: дама — бизнес-вумен, а Димка — ее подручный, секретарь и в скором будущем, вероятно, муж. Она торгует по миру пшеницей, металлом, породистыми щенками. Она мастер спорта по коням, хочет завести конюшню в России. Убитым голосом позвонила Ляля из Израиля: «Спаси нашего сына!..»
Дама рассказывала лихие истории из своей жизни и замечательно играла на гитаре. Я алчно слушал. Показала свой питомник под Москвой — образцовый порядок, все на зарубежный лад. Я пустил слезу зависти, глядя на племенных среднеазиатских овчаров. Через неделю на мой день рождения дама преподнесла мне месячного ангела с голубыми глазами, лапами толщиной в мою руку, обрезанными ушами и обрубленным хвостом. Ангел произвел фурор на застолье и сонно зевал, из пасти его пахло жареными семечками. Я взял его на руки — с внутренней стороны бедра на нежной розовой коже был татуирован элитный номер. Я потерял голову: такой щен — мечта всей жизни. Слава богу, жена была при мозгах и песика вернула дарительнице, несмотря на мои стоны. Что бы я делал при своей нережимной жизни с волкодавом-чудищем, в которое несомненно преобразовалось бы голубоглазое чудо? На прощание дитя грустно, забыв поднять ножку, написало на ковер.
После отъезда сладкой парочки в мою квартиру стали прорываться истошные вопли из Израиля: «Это квартира Каледина?! Верните деньги!..»
Слава богу, с бизнес-леди Димка расстался безболезненно, без ножа и яда, но идея быстрого обогащения его не отпускала. Подсел на его резоны и московский богатый дядюшка: подкинул племяннику деньжат. Димка открыл в Тель-Авиве зоомагазинчик: кошачьи-собачьи принадлежности, миски-плошки, сухой корм, ошейники от блох. В подсобке знакомый ветеринар кастрировал агрессивных еврейских котов…
Дмитрий Каледин — ведущий программы «Солдатский перекресток» на израильском радио.
Отношения наши стали сникать. От чужих людей я узнал, что Димка женился, родил девочку. Вскоре привез мне на погляд Настеньку-Агнессу: слов нет — херувим белокурый, яичко глазированное, на щечке родинка, на другой ямочка. Внучка растрогала меня вконец. Ловила на даче комаров, приговаривая: «Вот летает комарок, его зовут муха». На прощание помахала мне лапкой: «Шолом».
А бизнес Димкин по-прежнему не задавался, слишком уж получался бескорыстный. Димка недоумевал, в чем причина, и для утешения родил мальчика. И снова — херувима, только темненького. Деторождение ему понравилось еще больше, он погрузился в книги по детской психологии, начал поговаривать о третьем, четвертом, пятом… Я негодовал, топал ногами: делом надо заниматься, а «чтоб иметь детей, кому ума не доставало». Димка неожиданно прислушался. И… вдогонку за матерью и отчимом спешно сорвался из Израиля, улетел в Монреаль на второе ПМЖ. А его магазинчик ушел за копейку по весеннему бризу, по утренней росе.
— Отец! — восторженно орал мне Димка из Канады. — Здесь рай земной! Давай возьмем в кредит сто гектар, дом по-над озером, я буду щенков разводить! Питомник на двадцать собак и детей пяток, скажи плохо! Ты будешь приезжать, рыбу удить, здесь карпы пудовые!.. Лодку тебе с алым парусом справим…
Врать не стану, я завелся. Поднял информацию. Все реально, в Канаде это запросто и не очень накладно, но… какого-то звена явно не хватало. Какой-то малости, чепухи.
А-а, жену-то его, Наташеньку, спросить впопыхах на радостях забыли. Кстати, и познакомиться с ней не мешало бы. Димка привез жену на запоздалые смотрины. Красивая, спокойная, ровная, первое образование — психолог, сейчас поступила на курсы таможенников. По окончании работать будет в центре Монреаля на государевой службе. Жить на пленэре не рвется, щенками сыта по уши с израильских времен, деток порожать еще — не прочь, но не сразу, погодя, сначала надо вработаться. Короче, уплыла моя лодка под алым парусом.
Димка работал в супермаркете, развозил коробки с харчами. Разумеется, радоваться тут было нечему. Сообразно недовольству в его письмах и разговоре появились покровительственные ноты, прям не Димка, а Дмитрий Сергеевич. Намекнул мне прозрачно, что я выстарился и поляну не секу, что больше я не начальник жизни, а начальник он и т. д.
Я не стал препираться, напомнил ему, что Иисус Иосифович в его с ним тридцать три года лавочку уже закрыл, а ты, мол, еще и не открывал, а прикрываться живым щитом из детей от жизни, как ты вознамерился, безнравственно. Вот если бы ты был девочкой, другой расклад.
— …Заявляю тебе это со всем апломбом, как знаменитый писатель, — закончил я родительское наставление.
— Да никакой ты не знаменитый.
— А кто же я по-твоему?
— …Пьяница, — не очень уверенно буркнул Димка.
Ну, дела-а!.. Наш ответ лорду Керзону. Однако обижаться я не стал, чтобы не зарулить в сторону от темы, талдычил свое. Не про меня, мол, сыне, базар, про тебя. Вижу, как у тебя формируется комплекс неудачника, как бы ты окончательно не поссорился сам с собой, страшнее этого нет ничего. И предложил Димке во избежание глубокой ссоры необщение до весны, тайм-аут. Без мата предложил, уважительно, проще говоря, толерантно.
А сам тем часом, чтоб не бодаться с сыном через океан, намылился в Канаду своим глазом оценить обстановку. Но не тут-то было: консул объяснил мне доходчиво, что не педагогировать сына я вознамерился, а тормознуться в Канаде навечно, типа на доживку, хитрость мою он разгадал и, стало быть, визу мне не даст.
Пока я препирался с посольством, до меня дошел слух, что Димка пишет что-то крупногабаритное. А раз так, и Канада мне не очень нужна; я там был, пиво пил. Закончит Димка писанину — поговорим. Главное — не забыть наперед, что он из моего семечка. Кроха.
P. S. Заканчиваю я рассказ про своего сыночка многоточием. Идут годы. И вот однажды ко мне на Самотеку нагрянул здоровый дядя-купец со щедрыми дарами — Димка. Из Канады он временно перебрался в Испанию, чтобы сподручнее было знакомить подросших деток с европейской культурой. Дела у Димки пошли в гору, и его бизнес в Канаде уже могла крутиться без его непосредственного участия. А детям нужен багаж, которого Димке — перелетной птице — так не хватало в его кочевой жизни. Тем более что на подходе намечалась еще одна дочка — Ева-Марта. И я решил: хватит бодаться. От добра добра… Ну, и так далее.
Маки на Монте-Кассино
Завела меня Ванесса Редгрейв.
Решил я опробовать баню после реконструкции. На разжигу, как водится, старые журналы. Пожелтевшее интервью с Ванессой Редгрейв (намедни как раз по ТВ знаменитый «Blow-up» Антониони повторяли). Интересно рассказывает: про жизнь, про судьбу… И вдруг! — про евреев, пострадавших от фашизма: жертвы, мол, преувеличены. То есть Холокост в принципе-то был, актриса не возражает, но как бы не очень, не весьма. Чувствую: не въезжаю. Перечитал. Все правильно, она, Ванесса, и фотка ее. С какого ж, интересно, бодуна культурная дама нагородила за себя и за того парня? Ведь при мозгах и ведет себя достойно. В Чечню на старости лет поехала, не побоялась, фильм сделала. Стал справки про нее наводить. Оказывается, в молодые годы занесло ее по собственной воле в компартию, стало быть, барышня была нездорова, типа — в памроках. А в болести и не такое нагородить можно. Простим звезду. Другое я припомнил…
Давным-давно возил я маму в Германию на презентацию своей книги. Мама настаивала, чтобы я непременно купил себе белый плащ, двубортный, на синем подбое, осанистый. Помочь вызвался сын моей переводчицы. По дороге в магазин шустрый пацан сблатовал меня завернуть на пустырь, где он приторговывал подержанными автомобилями, предварительно вызнав, что в Москве я имею ветхие «Жигули». Через час, забыв про плащ, я выехал на белоснежном дизельном «Мерседесе».
— Купил? — счастливо улыбнулась мама, закручивая на ночь волосы на бигуди. — Белый, как я хотела? Покажи.
Я подозвал ее к окну, за которым стоял «мерс».
— Вон он.
Утром мама в гневе сорвалась в Москву, я же по программе поплелся в Мюнхен.
