Майкл Каннингем - Начинается ночь
Мне очень жаль, Бок Винсент.
Интересно, какова судьба юных гениев, которые не добиваются успеха? Куда они деваются после того, как выходят в тираж в двадцать шесть лет?
О'кей. Что будет с Боком, если Питер бросит его? А Питер не может позволить себе выставлять то, что не пользуется спросом. Ему нравятся эти работы, можно даже сказать, очень нравятся, но не до дрожи, в огонь он за ними не бросился бы.
Впрочем, как и за работами Виктории Хванг, хотя он никогда не признается в этом ни одному человеку.
Боже, смилуйся надо мной, пошли мне что-нибудь, что я бы мог обожать.
Итак, рабочий день начался.
Кэрол Поттер? Чуть позже. Сначала надо разобраться с Тайлером и его ребятами.
Они должны быть здесь к двенадцати, самое позднее — к половине первого; "не волнуйся, друг, мы не опоздаем". Тайлер какой-то раздраженный последние дни; Питер нанял его, чтобы сделать приятное Рексу Голдману, хотя с самого начала подозревал, что это ошибка, потому что в принципе неправильно нанимать молодых художников в качестве тягловой силы — их мучает зависть, они уязвлены, что их собственные работы не замечают, и совершенно искренне не могут взять в толк, как такая х. ня попадает в галереи, а в один прекрасный день — бац — как бы нечаянно что-нибудь ломают или рвут. Хочется поддержать молодых, тем более что Тайлер — протеже (а может, и не только протеже) Рекса. Но у Питера есть такое чувство, что больше он к Тайлеру не обратится, так что, прощай, Тайлер, и прощай, Бок, мне очень жаль, молодые люди, хотя, конечно, плевать они хотели на его жалость, и он опять оказывается в роли бессердечного ревнивого папаши, стоящего у них на пути.
Кэрол Поттер? Нет, еще нет.
Он набирает номер Виктории, включается автоответчик — она одна из тех, кто никогда не берет трубку. Вик, это Питер, звоню на всякий случай, если требуется помощь, дай знать. С нетерпением жду твоих новых работ. Виктория, пожалуйста, не подведи, у тебя ведь, правда, все готово? Виктория, теперь, когда твои дела пошли в гору, не уходи от меня к другому галерейщику, хотя, как мы оба прекрасно понимаем, скорее всего, именно так ты и поступишь.
Звонок Рут в Уитни, потом Ив в Гуггенхайм. Трубку берут их секретари, Питер оставляет сообщения: Рут он приглашает в четверг, на одиннадцать, Ив — на два. Еще два приглашения через секретарей для Ньютона из МоМА[11] и совсем на всякий случай для Марлы из Метрополитен.
Затем обзванивание по списку всех коллекционеров. От Акерлика до Зельмана. Ни один не берет трубку, чему Питер только рад. Оставить сообщение намного проще: "Здравствуйте, это Питер Харрис, хочу напомнить, что в четверг у меня открывается выставка Виктории Хванг. По-моему, совершенно замечательные работы. Если вы хотите их увидеть, но не можете быть на открытии, пожалуйста, позвоните. Пока". О'кей. Кэрол Поттер.
— Резиденция Поттеров.
— Привет, Свенка, это Питер Харрис.
— Здрасьте, подождите, пожалуйста. Я посмотрю, свободна ли Кэрол.
Проходит минута, не меньше.
— Здравствуйте, Питер.
— Здравствуйте, Кэрол.
— Простите, я возилась в огороде… Ну что — сезон заканчивается? Радуетесь, наверное?
— И радуюсь, и грущу. Как ваши куры?
— Сразу у трех какой-то жуткий грибок. Выяснилось, что любить кур труднее, чем я думала.
— Никогда не был близко знаком ни с одной курицей.
— Честно говоря, они очень глупые и довольно злобные.
— В таком случае они мало чем отличаются от половины наших знакомых.
Ха-ха-ха.
— Питер, наверное, вы догадываетесь, почему я вам позвонила?
— Мм…
— Вероятно, я недостаточно бесстрашная, но я не могу жить с этой вещью.
— Да, она не простая.
— Надеюсь, вы и обо мне говорите то же самое. Ха-ха-ха.
— Может быть, подождем еще немного, как вы думаете?
— Нет. Мне очень жаль, но, понимаете, я перестала заходить в ту часть сада, я не хочу это видеть.
— Н-да, это серьезно.
— Вы знаете Фёрстонов? Билла и Августу?
— Мм…
— Они были у нас пару дней назад, и с их мини-шнауцером случился настоящий припадок.
Ха-ха-ха-ха-ха.
— Ну, если соседские собаки страдают…
— Мне действительно очень жаль.
— Все в порядке. Мы подозревали, что могут возникнуть проблемы.
— Вы знаете, чего бы мне хотелось?
— Чего?
— Чтобы вы приехали и помогли мне понять, что можно было бы сюда поставить вместо Крима.
— Конечно.
— Мне очень неудобно, что так получилось.
— Не переживайте.
— Просто в галерее все смотрится совсем по-другому.
— Это правда.
— И, мне кажется, если бы мы с вами вместе постояли в той части сада, вам могло бы прийти что-то в голову. Что-то такое, что никогда не придет мне.
— Это можно проверить только одним способом.
— Вы — ангел.
— Когда вам было бы удобно?
— Вот в этом-то все и дело.
— В смысле?
— Понимаете, чрезвычайность положения в том, что к нам должны прийти гости в середине следующей недели. Чены из Пекина, вы их знаете?
Еще бы! Как не знать! Чжи и Хун Чены. Рынок недвижимости. Миллиардеры, скупающие предметы искусства, как дети — комиксы, чего давно уже не случается даже с самыми богатыми американцами. А Чены — китайцы, спасители (или губители) будущего.
— Правильнее было бы сказать, что я о них слышал.
— Она чудесная, он, честно говоря, порядочный зануда. Я хочу пригласить Рингсов, чтобы они помогли мне с Хуном. Энн Рингс говорит по-китайски, вы знали это?
— Нет, не знал.
— В общем, мне бы очень хотелось, чтобы работы Крима к их приходу уже не было.
— Вы думаете, они приведут с собой мини-шнауцера?
Ха-ха.
О'кей, на самом деле ничего смешного. Не забывай, Питер, ты не просто приятель, ты нанятый сотрудник. У тебя, конечно, есть определенная степень свободы, но зарываться не стоит.
— Мне бы хотелось, чтобы к тому моменту, когда они придут, там уже стояло что-то другое, если это, конечно, в принципе возможно.
— Все возможно. Беда в том, что у меня выставка открывается на этой неделе.
— Да?
— Виктории Хванг. Вы получили приглашение?
— Наверняка. Значит, эта неделя выпадает?
— Так, дайте подумать. Может быть, у меня получилось бы подъехать к вам в среду, ближе к вечеру.
— Если вы приедете поздно, света уже не будет. В этой части сада свет примерно до пяти.
— Значит, я приеду до пяти.
— Обещаете?
— Обещаю.
— Вы просто ангел.
— Что может быть приятнее, чем помочь вам! Я попрошу Юту посмотреть расписание поездов. Думаю, так будет быстрее, чем на машине.
— Спасибо.
— Пожалуйста-пожалуйста.
— Когда выясните, каким поездом поедете, дайте знать. Гас встретит вас на станции.
— Отлично.
— Я вас люблю.
— Я вас тоже. До скорого.
— Пока.
Питер вешает трубку, берет короткий тайм-аут. Короли и королевы, Римские Папы и торговые магнаты были, несомненно, требовательнее Кэрол Поттер. Забавно, что привлекательность Кэрол Поттер для него, как ни парадоксально, во многом связана именно с ее аристократической убежденностью в праве распоряжаться другими людьми. Не будь богачей, требующих, чтобы нечто было сделано прямо сейчас, кто бы заставлял вертеться этот мир? Теоретически, вам бы хотелось, чтобы все тихо-мирно жили на берегах какой-нибудь полноводной реки, но в глубине души вы боитесь зачахнуть там от скуки. На практике, вам звонит кто-нибудь вроде Кэрол Поттер, хозяйки призовых кур и специалиста по ландшафтному дизайну (она вполне могла бы вести продвинутый курс), на которую работают четыре человека обслуги (летом во время Высокого Гостевого Сезона — больше); у которой красивый, немного нелепый муж, красавица дочь в Гарварде и непутевый сын, бездельничающий на Бонди-Бич; сама Кэрол очаровательна и самокритична, а в случае чего способна обдать вас таким ледяным равнодушием, которое пострашнее любой ярости; она читает романы, ходит в кино и театры и, да-да, благослови ее Господь, покупает предметы искусства, серьезного искусства, в котором она, между прочим, тоже кое-что смыслит.
Поражает энергия, которой обладают эти люди. Их азарт и увлеченность.
Ладно. Еще одно задание для Тайлера. Забрать работу Крима у Кэрол Поттер. Живо! А чем бы ее можно было заменить?
Хм… Руперт Грофф мог бы идеально подойти, а?
Конечно. Питера посещает видение: ваза Гроффа, мерцающая в тенистом прогале южной части сада, наименее окультуренного, самого английского уголка ее растительного царства; заросли лаванды, шток-розы и пруд, затянутый ряской. Это идеальное место для одной из гроффовских асимметричных огромных бронзовых ваз, издали смотрящихся как некая этноклассика, но, когда подходишь поближе, оказывается, что они испещрены всякого рода непристойностями, обрывками политических речей, инструкциями по изготовлению самодельных взрывных устройств, рецептами каннибальских блюд из богачей. Это, конечно, проблемное место Гроффа — его сатиры на чудовищно дорогие красивые вещи, на поверку сами оказываются чудовищно дорогими красивыми вещами. Что, разумеется, входит в замысел.
