Розамунда Пилчер - Синяя спальня и другие рассказы
— Пока не знаю. Отец скажет тебе.
— А когда он приедет?
— К ланчу. Обещал сводить нас в ресторан и угостить жареной индейкой.
— Здорово! Я так рада, что вы пойдете с нами. А чем мы займемся до его прихода? Сейчас только половина восьмого.
— У нас с тобой куча дел, — ответила мисс Кэмерон. — Надо съесть гигантский завтрак, потом разжечь гигантское рождественское пламя в камине. А потом, если ты захочешь, можем пойти в церковь.
— О да, давайте пойдем! Будем петь гимны. Теперь я ничего не имею против Рождества. Просто вчера мне совсем не хотелось о нем думать. — Она спросила: — Можно мне принять очень-очень горячую ванну?
— Делай все, что хочешь.
Мисс Кэмерон поднялась, взяла с кровати поднос и пошла с ним к двери. На пороге Бриони окликнула ее: «Мисс Кэмерон!» — и она оглянулась.
— Вы были очень добры ко мне вчера вечером. Большое спасибо! Даже не знаю, что бы я без вас делала.
— Я рада, что ты побыла у меня, — искренне отозвалась мисс Кэмерон. — И рада, что мы поговорили. — Секунду она колебалась: ей только что пришла в голову одна мысль. — Бриони, после того что мы пережили вместе, я думаю, тебе не надо больше обращаться ко мне «мисс Кэмерон». Это звучит как-то слишком официально, а мы с тобой стали ближе друг другу, правда ведь?
Бриони это слегка удивило, но ничуть не отпугнуло.
— Здорово. Как скажете. Только как мне теперь вас называть?
— По имени, — сказала мисс Кэмерон и поняла, что улыбается, потому что имя у нее было очень красивое. — Меня зовут Изабель.
Чай с профессором
Они приехали на станцию заранее, но Джеймс был этому только рад, потому что всегда боялся опоздать на поезд. Они припарковали машину, купили ему билет, а сейчас медленно шли вверх по пандусу. Вероника тащила чемодан, у Джеймса под мышкой был зажат мяч для регби, а через плечо переброшен резиновый плащ.
На платформе не было ни души. Сентябрьское солнышко пока пригревало, поэтому они отыскали скамейку в дальнем углу и уселись бок о бок в его золотистых ласковых лучах. Джеймс носком ботинка стал пинать гравий. Над ними шуршали на ветру высохшие пыльные листья пальмы. По дороге проехала машина, из-под небольшого навеса вышел носильщик с тележкой и зашагал по платформе, толкая ее перед собой. Они молча смотрели ему вслед. Потом Джеймс поднял голову и взглянул на часы.
— Найджел опаздывает, — удовлетворенным тоном заметил он.
— У них есть еще пять минут.
Он снова принялся пинать гравий. Она с отсутствующим холодным выражением смотрела на его лицо, повернутое к ней в профиль, смотрела на ресницы, бросающие тень на все еще по-детски пухлые щеки. Ему было десять — ее единственному сыну, который должен был сегодня вернуться в свою школу-пансион. Они уже попрощались дома и крепко обнялись: душа ее в этот момент разрывалась на части. Теперь, когда прощание осталось позади, у нее было такое чувство, будто сын уже уехал. Его выдержка вызывала у нее восхищение.
Машина взлетела вверх по холму, потом переключилась на другую передачу и подрулила к зданию вокзала. Скрипнули тормоза, прошуршали под колесами мелкие камешки.
Джеймс развернулся на скамейке и выглянул в щелку между дощечками ограды.
— Это Найджел.
— Я же говорила, что они вот-вот подъедут.
Они сидели, дожидаясь. Через минуту Найджел с матерью поднялись по пандусу — она, вся белокурая, еле-еле переводила дыхание, а он в своих серых поношенных одежках напоминал неряшливого крота. Найджел был ровесником Джеймса, и в школу они поступили вместе, однако Джеймс не питал к нему никаких дружеских чувств. Единственное, что связывало их, — это путешествие в школу и обратно, когда они сидели в одном купе и передавали друг другу комиксы, да иногда обменивались парой вымученных фраз. Порой Вероника испытывала легкое чувство вины за то, что ее сын упорно игнорировал Найджела.
— Может, пригласим его на каникулы? Тебе будет с кем поиграть.
— Мне хватает Салли.
— Но она девочка, и она твоя сестра. И к тому же гораздо старше. Разве не здорово будет поиграть с мальчиком твоего возраста?
— Только не с Найджелом.
— О, Джеймс, он вовсе не так плох, как тебе кажется.
— Он открыл все окошки в моем рождественском календаре. Отыскал его у меня в столе и открыл — все до единого! Даже сочельник!
Он никогда его не простит. Никогда не забудет. Вероника больше не пыталась уговорить сына, но ей всегда было неловко, когда она лицом к лицу сталкивалась с матерью Найджела. Та же, казалось, никакой неловкости не ощущала. Она думает, решила Вероника, что я слишком незначительна, чтобы беспокоиться из-за меня. Наверное, и к Джеймсу она относится так же.
— Боже, мы уж думали, что опоздаем, да, Найджел? Привет, Джеймс, как дела? Хорошо провел каникулы? Вы куда-нибудь ездили? Мы съездили в Португалию, но Найджел подхватил кишечную инфекцию и неделю провалялся в постели. Лучше бы мы остались дома, честное слово…
Продолжая болтать, она вытащила из сумочки сигарету и прикурила от позолоченной зажигалки. На ней был голубой спортивный костюм на молнии, на ногах — золотистые кеды, на плечи наброшен вязаный свитер. Вероника, глядя на нее, гадала, как она находит время каждый день накладывать макияж. В ее удивлении не было неприязни, наоборот, она восхищалась внешним видом матери Найджела, но сама обычно ходила в старой клетчатой юбке и теннисных туфлях, без грамма косметики на лице.
Мать Найджела спросила про Салли.
— Она уехала в школу на прошлой неделе.
— Она ведь скоро уже заканчивает, да?
— Ей только четырнадцать.
— Четырнадцать! Надо же! Кто бы мог подумать.
— Поезд подходит, — сказал Джеймс.
Все обернулись и посмотрели на поезд так, будто это был враг, двинувшийся в наступление. Он прогремел по рельсам, слегка притормозив на подъеме, и замер у платформы, загородив солнечный свет. Станция наполнилась шумом. Стали открываться двери купе, из них выходили люди. Мать Найджела бросилась вперед, отыскивая купе для некурящих, и Вероника с обоими мальчиками нехотя последовала за ней.
— Сюда! Здесь есть пустое купе… залезайте!
Они поднялись по лесенке, нашли свои места, а потом вернулись за чемоданами и теплыми пальто.
— Пока, дорогой, — сказала мать Найджела сыну. Потом звонко расцеловала его в обе щеке, оставив на них следы помады — позже в купе он сотрет их носовым платком.
Через их головы Джеймс с мамой смотрели друг на друга. По платформе прошел служащий, захлопывая дверцы купе и проверяя, все ли расселись по местам. Поезд шел экспрессом — он останавливался только один раз, на небольшой станции. Запертые в своем купе, мальчики опустили окно и высунулись наружу. Найджел занял почти все место, так что Джеймс, зажатый в углу, с трудом мог разглядеть лицо матери. Служащий поднял зеленый флажок, и поезд тронулся.
Я люблю тебя, подумала Вероника, надеясь, что сын почувствует ее мысли.
— Счастливо вам добраться! — Джеймс кивнул. — Пошли мне открытку, как только приедете.
Он снова кивнул. Поезд набирал скорость. Найджел торчал в окне, размахивая руками и по-прежнему занимая все место. Джеймс скрылся в купе. Наверняка не хотел длить прощание. Вероника представляла себе, как сын устроился в кресле, вытащил свой комикс, стараясь хоть чем-нибудь скрасить печаль от расставания.
Обе матери вместе сошли с платформы и двинулись к белому «ягуару» и старенькому зеленому фургону, стоявшим рядом на парковке.
— Ну что ж, — сказала мать Найджела. — Вот и все. Теперь можно будет хоть немножко пожить в свое удовольствие. Мы с Роджером подумываем съездить в отпуск. Без них в доме кажется совсем пусто, да? — Она слегка замялась, потому что вспомнила, что Веронику дома никто не ждет, разве что Тоби, их пес. — Заезжай как-нибудь, — быстро сказала мать Найджела, которая была, в общем-то, вполне добросердечной. — Например, на обед. Я тебе позвоню.
— Конечно. С удовольствием. До свидания.
Белый «ягуар» сорвался с места, взлетел по холму, свернул влево и помчался в направлении города. Вероника спокойно покатила домой в своем фургоне. На вершине холма он заглох, и ей пришлось заново завести мотор, а потом подождать, пока мимо прогрохотал грузовик. Время не имело значения. Она никуда не спешила. Остаток дня, и весь завтрашний день, и все последующие дни лежали перед ней, ничем не заполненные. Ее ждали долгие часы пустоты, бесцельных блужданий по дому, которые неизбежно нужно было пережить, прежде чем жизнь перестроится на новый лад, прежде чем она сможет взяться за дела, не имеющие отношения к детям. Надо перекрасить кухню, подсадить розовых кустов, организовать благотворительный завтрак, потихоньку начать готовиться к Рождеству.
