Иванна Жарова - Изамбар. История прямодушного гения
– Почему ты так считаешь, Изамбар?
– А как же иначе, Доминик? Ты видишь, как создано все сущее и даже словно бы понимаешь Принцип, но постичь его до конца невозможно, ибо в нем – Совершенство, а Совершенству нет предела; чем больше его постигаешь, тем более непостижимым оно предстает, и через него – Божественная Мудрость. И Красота!
– Например?
– Человек. По Пифагору, число человека – «пять». Именно здесь и заложен принцип, утраченный богословами. Пифагорейцы мыслили пятерку как сумму первого женского числа «два» и первого мужского числа «три». Учение о женских числах как четных и о мужских как нечетных прочно укоренилось в астрологии. Исходя из него, астрологи делят людей на лунариев и соляриев в зависимости от даты рождения, согласно принятой символике отождествляя Солнце – с мужским, а Луну – с женским началом, хотя, между прочим, на земле существуют языки, в которых Солнце женского рода, а Луна – мужского. Пифагорейская же идея вытекает из математических свойств самих чисел. Женское начало мыслится как число, делимое на два, то есть кратное своему первочислу, которое фактически является первочислом вообще по определению числа как суммы целых. Арифметика древних была наглядной, они складывали и делили в буквальном смысле; для греков же первичной была геометрия. Четность – числовое отображение геометрического принципа симметрии. Пифагорейцев интересовали правильные симметричные фигуры, абстрактные объекты идеального геометрического мира, отражающие закономерности мира воплощенного и помогающие научиться логике мышления. Симметрия как божественный принцип мироздания и пифагорейской планиметрии для воплощения нуждается в оси. Центр, или ось, опора, позволяющая совершить построение, есть начало мужское. Взгляни, Доминик, на мой первый чертеж: прямая равнорасположена относительно всех точек, лежащих на ней. Это полное слияние симметрии со своей собственной относительностью, слияние до неделимости, притом что прямая в принципе бесконечна. Так и в человеке слиты женское и мужское начала; хоть одно из них зримо воплощено в теле, а другое скрыто, они неделимы.
– Постой, Изамбар! Ты ведь отрицаешь двуначалие, – напомнил епископ.
– Совершенно верно. И, как и в случае с Filioque, я говорю о неделимости. Возможность разъять сумму на слагаемые предоставляет арифметика, но не геометрия. Пифагорова математика родом из геометрии, и геометрия – матерь алгебры, но не наоборот; последняя возникла из потребности анализа явлений, наблюдаемых в первой. Обособление алгебры от геометрии уводит ее от подлинного логоса, без которого абстрактное обращается в бессмыслицу. То же самое я мог бы сказать о философии вообще и богословии в частности. Я ведь только что доказал, что не нуждаюсь в треугольнике, мне достаточно прямой. Это не двуначалие, Доминик, это триединство. Третье – как раз логос, без которого невозможно ни помыслить, ни совершить построение. Я вывел тебе геометрическую троицу. На языке чисел она выражается суммой двух и трех, где суммирует Дух.
– Так Логос или Дух?
– В геометрии – логос, в человеке – Дух. Но Дух стоит и за логосом, иначе логос – обычное человеческое слово, пустой звук. Дух – во всем. Он абстрактнее, чем число, хотя проявляется в конкретном. Дух всегда слагает. Гармонически соединяя мужское и женское, он создает человека, как, впрочем, и другие живые существа, и Землю, и Вселенную…
– Опять, Изамбар! Дух Духом, но ты говоришь о мужском и женском как о двух началах, причем равноправных!
– Они не совсем равноправны, Доминик, – возразил математик извиняющимся тоном, но глаза его заискрились прежним невинным озорством. – Ты разве не заметил, как я назвал симметрию божественным принципом не только геометрии, но и всего мирозданья? А как я объяснил пифагорейское учение о женских и мужских числах, ты обратил внимание? Сначала я определил четные как женские и заговорил о симметрии априорной, и лишь для воплощения геометрической идеи мне понадобилась ось, которую я обозвал противоположным, мужским началом и поспешил использовать. Равноправие тут относительное. Женское – явно определяющее, а мужское – вспомогательное: вне принципа симметрии не может быть и речи об оси, или центре, а нечетность означает отсутствие четности, то есть речь идет о четности так или иначе; она – тема разговора.
– Но это же абсурд! Это неслыханно! – епископ даже подскочил на месте.
– Спокойно, Доминик. Почему ты так возмущаешься? Твое возмущение говорит не в твою пользу. Я вижу, что затронул ключевой вопрос; он подобен камню, который надо убрать с дороги, чтобы ехать дальше. Придется с этим разобраться. Итак, каковы твои претензии?
– Да ты перевернул все с ног на голову, Изамбар!
– Это сделали задолго до меня, Доминик. Я же, напротив, ставлю все обратно, как было вначале. Правда, мое чувство юмора побуждает меня именно к такой подаче. Ведь я уже заговорил о неделимости женского и мужского в человеке и начал подбираться к тайне гармонии, когда ты потребовал от меня отчета, как я смею ставить женское наравне с мужским. – Изамбар снова веселился; все существо его сияло смехом, беззвучным и беззлобным. – Что же мне остается? Только доказать тебе, что логика позволяет уйти от возведенного в догму стереотипа еще дальше и от этого только выиграет. А уж анекдот о сотворении Евы из ребра Адама Богом Отцом, извини меня, Доминик, не самый удачный. Такое впечатление, что Бог пошутил, а человек принял за чистую монету. Зато математически этот анекдот объясним, хоть и нелогичен: тройка содержит в себе двойку, и вторая выделима из первой с помощью вычитания. Но что же остается? Остается единица, точка без положения!
– А если вычитать не из тройки, а из пятерки? – предложил монсеньор Доминик. – Тогда должно получиться логично.
– Что логично, Доминик? Расчленение человека на мужское и женское? А ведь там речь идет об идеальном божественном мире до грехопадения! Сотворение – акт Духа, ему присущи сложение и умножение. Это мы, смертные, вычитаем и делим, чтобы понять, что из чего состоит; мы идем от условного конца к Началу; Бог же исходит из Начала в бесконечность Своих проявлений. Тебе не кажется, что навязывание Богу вычитания – первый шаг к манихейскому двуначалию?
– То есть?
– В упомянутом мною анекдоте Творцу приписывается отрицательное действие. Зачем? Ответ очевиден: только затем, чтобы поставить мужское в доминирующее положение, женское – в подчиненное и вопреки неоспоримому, бесконечно констатируемому природой факту провозгласить женское производным от мужского.
– О каком факте ты говоришь, Изамбар?
– О том факте, что и ты, и я рождены женщиной. И только женское тело может воспроизвести себе подобное (не в смысле женского, а в смысле тела, полноценного человеческого тела, заключающего в себе жизнь). Каждые роды есть проявление женского начала как способности к делению целого надвое так, что целое будет и в частном. Мужская причастность к этому явлению наглядно сравнима с применением циркуля к геометрическому построению. Но ведь вне принципа симметрии нет ни оси, ни циркуля! Условие воплощения – некая фиксация, связанная с вмешательством мужского начала. Природа свидетельствует о том, что женское через принцип симметрии неразрывно связано со всей Вселенной и заключает в себе симметрию априорную, мужское же придает этой симметрии относительность, что и является физическим воплощением, как и геометрическим построением. Женское и мужское тела самим своим видом говорят о сути, выражением которой каждое из них является. Пифагорейцы, Доминик, взяли свое учение о числах не с потолка. Наши конечности, наши органы чувств симметричны и парны, наши тела пропорциональны, причем женское наиболее гармонично сочетает вогнутое с выпуклым и, как правило, архитектоничнее мужского; оно совершенно в высшей степени. И что же? Этому совершенству приписывается отрицательность, а заодно с ним и земле, и природе, и человеческому телу вообще, будь оно мужское или женское, – а иначе как же можно отнестись серьезно к божественному вычитанию из Адама его собственного ребра? Да и отрицательный знак должен был достаться не пострадавшему и уж, конечно, не всемогущему Отцу, в своем всемогуществе отрицающему Мать, а виновнице инцидента. После такого «сотворения» на что еще могло сгодиться это заведомо ущербное существо? Ясное дело – на совершение грехопадения! Но греки и к своим-то богам относились не без юмора, а уж эта история их бы точно не заинтриговала – они своей плоти не стыдились. В противном случае им было бы не до математики. Для них двойка – прежде всего первое четное число и число, ближайшее к единице, числовому началу. Тройка содержит в себе двойку не потому, что три больше двух, а потому, что тройка получена из двойки путем сложения с единицей, числовым началом, то есть три содержит два потому, что происходит от двух, и потому же три больше двух. Здесь важна логическая цепь, возникающая в процессе простого счета от единицы с использованием только сложения и умножения. Здесь не может быть отрицательных выражений. Вычитание и деление – аналитические действия. Речь идет о божественном творчестве и о простейших числах, в чьих свойствах отражены его фундаментальные принципы. Важно выработать позитивное мышление именно через азы арифметики и геометрию, потом – через геометрическую алгебру, иначе учебники по нумерологии и астрологии только заморочат тебе голову. Поверь мне, Доминик, большинство их авторов исповедуют как раз двуначалие в противовес тому, что я говорю тебе, и знаешь, к чему это приводит? Они не расширяют свой разум и свой мир, но упрощают, делая плоскими, одновременно усложняя задачу. Вот где абсурд!
