Артур Саканян - Театр одного зрителя
— Всё, всё. Остановитесь, — загадочно улыбаясь, прервал её доктор. — Боюсь, вы немного увлеклись и вошли в раж. Действительно, гордыня породила ваше болезненное самолюбие, а эти люди ввели вас в соблазн. Вы им просто подыграли. Лучше вспомните других людей, тех, которых вы не презираете. Думаю, что шляп с их голов вы не срывали. Верно?
— Но и они не лезли ко мне с подарками и поцелуйчиками.
— Всё правильно. Им же не надо было прятать свои страхи от вас.
— Доктор, а мне-то как избавиться от своего страха? Ведь нет объяснения тому, что сумел сделать режиссёр. Это же уму непостижимо!
— Почему же, есть объяснение, — вновь улыбнулся доктор. — Я не могу в подробностях объяснить природу этого явления, но оно существует. Представьте, что у режиссёра есть приёмник, настроенный на определённую волну, а у вас передатчик на той же волне.
— Думаете, он телепатически забирал от меня информацию? — удивлённо спросила она.
— Совершенно верно. Вы же внедрили в режиссёра, так называемого, «единственного зрителя». Свои мизансцены в жизни вы также разыгрывали для этого зрителя. Этот зритель вытянулся, как слуховая трубка от вас к нему. Помните, вас преследовал кошмар? Режиссёр тогда внедрил в вас своего зрителя и отсёк его от себя. Поэтому у вас был один и тот же кошмарный сон. Но вы же своего зрителя не отсекали, и режиссёр мог иметь доступ к тому, что вы разыгрывали в жизни. Будто через слуховую трубку вы были с ним на прямой связи. Вот каким образом информация поступала к нему.
Она задумалась. Спустя несколько мгновений она произнесла:
— Честно говоря, я не очень разбираюсь в тонкостях телепатии. Пожалуй, это правдоподобное и единственное объяснение… Представляю, как бы вам хотелось расспросить самого режиссёра.
— Теперь это невозможно. Режиссёр скончался в ту же ночь, когда у вас был бред.
Она обомлела.
— Как?.. Он скончался?
— Да.
— Как это произошло? — растерянно спросила она.
— Он скончался в больнице. Говорят, кричал о помощи, но почему-то с издёвкой, будто дразнился.
— Не может быть!
Она вскочила на ноги, и, как подкошенная, рухнула обратно на стул. Прошло несколько минут, прежде чем она смогла прийти в себя:
— Он кричал: «Помогите»? Так, значит, это был он?.. Я вспомнила! Это же был его голос! Тогда я не могла вспомнить, а сейчас вспомнила… Значит, я сбежала, а он застрял в этой бездне?!.. Но это же невероятно!.. Это же бред какой-то!.. Я ничего не понимаю!
Внезапно она в упор посмотрела на доктора, и доктор прочёл в её глазах недоверие. Негодующим тоном, она, чеканя каждое слово, спросила:
— А вы-то, откуда знаете про всё это? Уж не плод ли это вашей фантазии?
Доктор снисходительно улыбнулся.
— Он скончался у себя в городе, в психиатрической клинике, а там работает мой бывший однокурсник. После разговора с вами я звонил ему с просьбой отыскать режиссёра. Вот он и рассказал мне, как это произошло. Человек в изменённом сознании иногда приобретает паранормальные способности, и режиссёр каким-то образом мог наблюдать за вами. Эта область психиатрии пока что плохо изучена, — спокойно объяснил доктор. — Кстати, ваша пьеса возымела на него такое действие, что свой сценарий он мог писать только тогда, когда жжения в глазах не было…
У неё был растерянный вид, и доктор предложил:
— Мои слова легко проверить. На почтовом конверте должен быть штемпель, где указан адрес психбольницы.
— Я не обратила внимания на обратный адрес, но прямоугольная, то ли треугольная печать, кажется, была, — обескуражено произнесла она.
Спустя мгновение, она растерянно констатировала:
— Так вот как он скончался…
— Сокурсник сказал, что режиссёр спился. Он отвернулся от всех и остался совсем один, — спокойным тоном ответил доктор и вздрогнул, вспомнив, что ещё со школьной скамьи он придумал себе девиз: «In solo — veritas» — истина в одиночестве.
Её сердце сжалось, и она надолго задумалась. Доктор не прерывал молчания.
Наконец, она заговорила:
— Я понимаю, что в этом есть моя вина и сознаю, что поступила жестоко.
— Режиссёр тоже обошёлся с вами не по совести, и вы имели право бороться за своё место в жизни, — попытался ободрить её доктор.
— Спасибо, доктор, — грустно улыбнулась она в ответ. — Всё равно очень тяжко сознавать, что по твоей вине кто-то пострадал, хоть и я с его «благословения» очутилась…
Фразу она не закончила и задумчиво произнесла:
— Просто, мне очень повезло, что вы оказались рядом…
Она задумалась, и доктор не прерывал молчание. Спустя несколько мгновений, она продолжила:
— За поступки не по совести неотвратимо следует расплата. Доктор, вы сказали, что есть люди, чья человеческая сущность не зависит от внешних условий. Я должна стать таким человеком, и чтобы злоба никогда не смогла бы взять верх надо мной. Я хочу жить своей жизнью, а не игрой в жизнь. Хочу быть сама собой всегда.
— Всё бы хорошо, но вы не отдаёте себе отчёта, что лишитесь своего дара перевоплощения. Вы никогда больше не сможете завораживать зрителя своей игрой. К тому же, образ этих людей скучен своей прогнозируемостью. Представляете, заранее будут известны ваши действия в тех или иных ситуациях. Такая пресная жизнь вам сразу же наскучит… К тому же, стабильность, как магнит, притягивает к себе людей с неуравновешенной психикой. Они могут только вредить, а расхлёбывать их кашу придётся вам… Нет, это вам не подходит. Вы потеряете свою изюминку, а я бы ещё добавил, что в каждой женщине должна присутствовать своя «безуминка». Вам надо только убить в себе гордыню, и не думайте, что это так просто. Мне надо будет долго и нудно объяснять вам суть принципов, которые согласуют личность человека с его душой… Думаю, что в Бога вы не верите, и трудно сказать, сколько времени пройдёт, прежде чем вы обнаружите в себе нечто высшее, именуемое во внешнем мире Богом. Это долгий разговор. Многое вы должны будете осознать, а я собираюсь вас выписать.
— Доктор, не выписывайте меня! — взмолилась она. — Я готова остаться здесь столько, сколько потребуется.
Она произнесла ещё пару душещипательных тирад, а под конец не выдержала и возмутилась:
— В конце концов, я же должна избавиться от гордыни.
— Давайте не будем забывать о вашем имидже, — успокаивающе произнёс доктор. — Я всем сказал, что у вас был обычный нервный срыв от перенапряжения. Вы на верном пути, и будьте уверены, что потом с блеском сыграете эту роль на сцене. Главное — процесс переосмысления вашей жизни уже пошёл. Не волнуйтесь, всё будет хорошо. Отправляйтесь домой, возьмите отпуск, отдохните… Кстати, я тоже еду в отпуск, а вы, в крайнем случае, можете обратиться к моему коллеге. Я его предупрежу…
— Не надо. Сама справлюсь, — резко оборвала она его и обиженно спросила:
— Хотя бы скажите: режиссёр свои проклятия забрал с собой?
Доктор виновато развёл руками и, передавая пропуск, произнёс:
— После отпуска поговорим. Вы меня извините, но я очень тороплюсь. Мне на студию надо успеть. Пригласили участвовать в передаче. Думаю, и вам полезно будет послушать.
«Он знает, но сейчас просто торопится», — успокоила она себя, с удовлетворением отметив в уме, что её совет, высказанный в кабинете начальника, возымел своё действие. Тем не менее, из комнаты она вышла с выражением крайнего огорчения на лице, и чуть было не хлопнула дверью.
«Дай Бог, пронесёт, — подумал доктор, глядя ей вслед. — Не сдавать же билет обратно… Наверно, мне надо было сказать, что её страх упал в бездну вместе с проклятиями режиссёра… Как же была сильна ненависть режиссёра, что он сам угодил в яму, которую рыл для неё?.. Как же хрупка человеческая жизнь, когда ею движет ненависть».
-37-
По дороге из больницы она решила сначала забежать в театр, оформить отпуск, а потом уже дома спокойно послушать передачу.
Отпуск оформили без проволочек, а актёры так были рады ей, что она, забыв обо всём на свете, немного опоздала к началу передачи.
-38-
— Объяснить-то я объясню, — раздался бодрый голос доктора, — но предупреждаю, что это моё субъективное мнение. Навязывать его кому бы то ни было, я не собираюсь. Действительно, я считаю, что, в той или иной степени, все мы ущербны. Однако вам и нашей аудитории надо будет набраться терпения, чтобы понять суть ущербности. Согласны?
Ведущий нервно закивал головой, вспомнив, что с проповедниками всё было гораздо проще. Никто его к терпению не призывал, хоть и приходилось часами чопорно высиживать. Доктор же неторопливо приступил к повествованию:
— Для наглядности представим некую модель. Сразу же оговорю, что эта модель — плод моей фантазии. Она ни в коей мере не претендует на какое-либо место в ряду подобных моделей. Это мой рабочий инструмент, чтобы мне было проще изъясняться… Итак, с одной стороны расположим наш внутренний мир. Назовём этот мир душой человека. Это, как бы, наш «внутренний» человек.
