Лайза Джуэлл - Тридцатник, и только
Диг подавился хрустящим хлебцом. Почему его жизнь столь радикально изменилась? Почему, когда он был прыщавым четырнадцатилетним обормотом, женщины вроде Дилайлы «боготворили землю, по которой он ступал», а теперь он докатился до того, что ухлестывает за малолетками, словно жалкий стареющий придурок?
— Помню наше первое свидание. Я жутко нервничала, но ты повел себя очень мило. Ты меня слушал. В те времена я была к этому не привычна. Ты подарил мне уверенность в себе… Как ни странно, но ты сформировал мою жизнь. Я не была бы тем, кем являюсь сегодня, если бы не ты. Разве это не удивительно?
Диг кивнул: удивительно. Очень. Он никогда прежде об этом не думал, но Дилайла права. Родители изводятся, тревожась о том, какой эффект их действия и решения возымеют на развитие отпрысков, но в действительности характер лепится сверстниками. Человека формируют друзья: первый приятель, первая девушка, первая вечеринка, первый день в школе и опыт вне дома. Личность выковывается на игровой площадке.
Дилайла, внезапно осознал Диг, стала частью него самого и не малой частью.
Благосклонность самой красивой девочки в школе, девочки, которую все желали, зависть и уважение мальчишек — все это наполнило его непоколебимой уверенностью в своей привлекательности, несмотря на то, что писаным красавцем его не назовешь. Если бы не Дилайла, он, возможно, закончил бы школу девственником, а потом женился бы на первой же девушке, которая согласилась с ним переспать, женился бы из боязни, что другой такой он не встретит. Уверенность в себе не изменяла ему все последующие годы, и он обязан ею Дилайле.
— Послушай, расскажи мне об Алексе.
— Что именно? — слегка удивилась Дилайла.
— Ну, не знаю. Какой он? Как вы познакомились? И почему пошло наперекосяк?.. Если, конечно, хочешь…
Дилайла кивнула, давая понять, что его любопытство естественно. Она глубоко вздохнула, и нежная улыбка осветила ее лицо:
— Я познакомилась с ним на Цветочном холме. Он тогда учился на менеджера. Я была… Я упала. Он поднял меня и отвез в травмопункт.
— Сильно поранилась?
— Нет… не очень… небольшая царапина, наложили несколько швов. Пустяки.
— Когда это случилось?
— Очень скоро после того, как мы с тобой расстались. Мне было восемнадцать. Ему двадцать два. Он был высоким и красивым… Вот, взгляни. — Порывшись в сумочке, она, усмехаясь, вынула из бумажника фотографию. — Это Алекс.
Диг внимательно изучил фотографию: черноволосый мужчина в смокинге и бабочке, смахивающий на Пирса Бронсана. Черт. Диг сглотнул и вернул снимок Дилайле.
— Несмотря на то, что мы были такими разными, — продолжала она, спрятав фотографию в сумочку, — и происходили из столь разных семей, между нами мгновенно возник контакт. Он был таким сильным и основательным. А именно это мне тогда и требовалось. — Диг почувствовал, как выражение заинтересованности примерзает к его лицу. — У меня был тогда тяжелый период, и Алекс стал моим лучшим другом. Влюбленности я не испытывала. Потом Алекс закончил университет, и отец предложил ему завести собственное дело в Чешире, предоставил помещение для первого ресторана.
— И ты переехала к нему?
— Не сразу. Мне надо было развязаться кое — с какими делами в Лондоне. Но мы поддерживали связь друг с другом, и когда ресторан открылся, Алекс предложил мне работу и комнату наверху.
— И как оно было?
— Непривычно, — пожала плечами Дилайла. — Прежде я никуда не выезжала из Лондона и никогда по-настоящему не работала. Я была невероятно одинока, а работа тяжелая… Я чуть не вернулась домой. Но возвращаться на самом деле было некуда, кроме того, я не могла предать Алекса. Так что я крепилась. К тому же, я успела его полюбить.
— И вы… как вы существовали друг с другом?
— То есть? Ты имеешь в виду постель? — Диг кивнул. Бестактный вопрос, конечно, но он не сдержался. — Ничего этого не было. Мы были просто друзьями и коллегами. Он был моим боссом. По крайней мере, до моего двадцатого дня рождения. — Дилайла трогательно улыбнулась: она явно дорожила этими воспоминаниями. — Все случилось так неожиданно. Я уже начинала беспокоиться, мне казалось, что для Алекса я нечто вроде домашнего животного; подобрал на улице беспризорную девчонку, чтобы скрасить одиночество, а она к тому же оказалась отличной уборщицей. Этакий вариант «Пигмалиона». Не было и намека на то, что он испытывает ко мне нежные чувства. Но в тот вечер, в день моего рождения, Алекс устроил праздничный обед в ресторане — все мои любимые блюда, свечи, музыка, подарки. Словом, расстарался. И начал говорить, как ему нравится, что я рядом, как я изменила его жизнь к лучшему и как ему легко спится только оттого, что он знает: я там, в комнатушке над рестораном. Назвал меня своей «потерянной половинкой» и сказал, что не представляет жизни без меня… А потом встал на одно колено и преподнес мне маленькую коробочку, в которой лежало вот это, — она указала на камень, сверкавший на ее пальце. — И сделал мне предложение.
— И ты согласилась?
— Не раздумывая. В ту же секунду. Стоило ему спросить: «Ты выйдешь за меня замуж?», и я уже знала, что выйду, что мне это нужно.
— Понятно. И когда вы… э-э.. Ну, ты с Алексом, когда вы в первый раз?…
— Переспали? В первую брачную ночь. До того ничего не было, уж поверь!
— И… как оно было? — Диг старался казаться невозмутимым.
— Что?!.. Ты спрашиваешь?..
— Нет… нет, детали, разумеется, не нужны. Но… вы ждали до свадьбы. А не было ли это ошибкой? Как все прошло?
Дилайла натянуто улыбнулась и принялась вертеть салфетку в руках.
— Сам знаешь, первый блин всегда немножко комом. А для меня, скажем так, секс в последнее время не самое главное. — Она рассмеялась. Диг приподнял брови. — Ты удивляешься? Не стоит. Теперь я не очень сексуальна. Конечно, я работаю над собой… но, в этом направлении еще многое предстоит сделать.
— Вы… э-э.. вы спите вместе? — Дигу было неловко расспрашивать Дилайлу о ее личной жизни, но образ асексуальной одинокой женщины, который она обрисовала, никак не вязался с его воспоминаниями о ней.
— После дождичка в четверг, — в ее шутке слышалась горечь.
— А?
— По особым случаям. Мы спим друг с другом по особым случаям: годовщины, дни рождения и прочее.
— И тебе хватает?
Дилайла пожала плечами:
— Более чем!
— А что Алекс?
— Он не возражает. Он больше предпочитает работать или играть в гольф.
Наступило молчание. Диг не знал, что сказать. Какое расточительство, какое безумное расточительство обращаться подобным образом с красивой женщиной в самом расцвете ее сексуальности! И как можно спать с Дилайлой Лилли в одной постели и не желать каждую ночь заниматься с ней любовью до полного самозабвения? Этот Алекс — оголтелый педик. Иного объяснения быть не может. Либо н втихоря трахает официантку.
— И ты от него ушла?
— Хм, — Дилайла вдруг приуныла. — Видимо.
Диг собрался с силами и задал самый жгучий вопрос:
— Почему?
Впервые за весь вечер на Дилайлу напала скованность, а в движениях появилась неловкость.
— Не хотелось бы об этом говорить, — промямлила она. — Это… очень личное.
— Ладно, хорошо. Нет проблем. Но можно задать еще один вопрос? — Дилайла настороженно кивнула. — Ты вернулась в Лондон навсегда? У тебя с Алексом все кончено? Или нет? — Он посмотрел на нее в упор, надеясь, что пристальный взгляд не выдаст, как важно для него знать ответ. — Ты останешься в Лондоне? — Господи, Дилайла, думал он, скажи, что останешься, пожалуйста, скажи.
Дилайла слегка сжалась и откашлялась:
— Я пока не решила, не уверена.
— Понятно, — вздохнул Диг.
— Я… мне нужно кое с чем разобраться здесь, в Лондоне, привести мысли в порядок. Все зависит от того, насколько мне это удастся.
— А.. с чем разобраться?
Дилайла опять поежилась. Помолчав, она взглянула на Дига.
— С чувствами. — Она широко раскрыла глаза и криво улыбнулась.
Она явно что-то скрывала, и Диг не знал, в каком русле продолжать беседу. Дилайле все больше становилось не по себе, ему же меньше всего на свете хотелось ее смутить. Он оставит ее по покое… по крайней мере, на время.
— А как твои дела? — бодрым тоном начала Дилайла, переключая внимание на Дига. — Как тебе живется?
— Живется, — улыбнулся Диг. — И даже активно. Но далеко не идеально.
— Подружка есть?
— О нет, этого мне не надо, — торопливо бросил он, словно Дилайла предложила ему дорогую зубную щетку или беременную морскую свинку.
— Никакой большой любви с тех пор, как… как… ну ты понимаешь?
— С тех пор как мы расстались?
— Да.
— Нет, — ответил Диг. — Ничего подобного. — Этот печальный факт, который он вдруг осознал, заставил его грустно рассмеяться.
— Не может быть! Никого за десять лет? Почему?
— Не знаю, — он пожал плечами и резко выдохнул, надув щеки. — Наверное, я не хотел большой любви, она была мне не нужна.
