Виктор Пономарев - Записки рецидивиста
— Да не верещи ты, как коза, — сказал я. — Лучше покажи, где тут у тебя телефон. Председателю сельсовета позвонить надо о проделанной работе.
Женщина с опаской высунула голову из-под прилавка и рукой указала в дальний угол прилавка. Там, в закутке на стуле, я увидел телефон. Оборвал провод, идущий к розетке, и для «верочки» оторвал и телефонную трубку. Подошел с ней к продавщице, приставил к ее жопе и сказал:
— Ответь, Маруся, председателю сельсовета. Он подтвердит наши полномочия. — И, обернувшись к Саньку, добавил: — Все, Швейк, съем. Заводи, поехали.
Мы вышли из магазина, сумку с деньгами и жеваниной я бросил ошеломленному Хоме на колени.
— Ну что, кардинал, ты тут не наложил в штаны, пока мы реквизицию делали? — пошутил я.
— Да я ничего, я тут сидел, — заикаясь, заблеял Ришелье.
— Ладно, мушкетеры, вперед. Труба зовет, — сказал я.
Санек включил зажигание и резко рванул с места. Машина, как мустанг, дернула передком, вздыбилась и понеслась по пыльной дороге, распугивая кур и уток в разные стороны.
Я давно заметил по себе, что в таких критических ситуациях появляется какая-то лихость, беспричинная веселость, а мозг выхватывает из памяти отрывки наиболее ярких впечатлений, которые тут же трансформируются и реализуются, сообразуясь с ситуацией. Вот и сейчас, увидев впереди уже на окраине поселка прижавшегося к плетню небольшого пятнистого поросенка, я крикнул:
— Санек, притормози антилопу, я цепану поросенка. Наш Паниковский что-то приуныл. Гуся для него не вижу, но и поросенок будет неплохой заменой.
Наш рулила так лихо крутанул «Жигули» правым боком у плетня, что мне не составило большого труда приоткрыть дверцу, схватить завизжавшего поросенка за заднюю ногу, втащить в салон и кинуть назад на колени вконец ошалевшему кардиналу. Теперь в салоне автомобиля визжали двое.
— Паниковский, попридержи поросенка, я дам ему прикладом по чану, — крикнул я.
Но эта затея, понял я, обречена на провал. В салоне ружьем не размахнешься. Хотел попросить Санька остановить «антилопу» и на улице привести приговор над поросенком в исполнение. Но, обернувшись и посмотрев в заднее стекло, увидел двух баб, стоящих на дороге и отчаянно размахивающих «клешнями» в нашу сторону. Приговор пришлось отложить на неопределенное время. Постепенно и Паниковский, и поросенок успокоились, визжать перестали.
— Ты-то, кардинал, чего визжал? Тебе, что ли, «лобешник зеленкой намазали»? — спросил я. Но тут в голову мне пришла новая мысль. — Слушай, Санек, ты не расслышал, что там бабы кричали на дороге?
— Нет, не расслышал.
— Давай вернемся. Паниковский пойдет и спросит у них, может, они чего хотели? — сказал я, и мы с Саньком дружно рассмеялись. Молчавший Хома и тот стал щериться.
Отъехав от поселка километров двадцать, мы свернули с шоссе в сторону небольшой лесопосадки. Остановились, вышли из машины, хором слили воду. Кинжалом Ивана я быстро освежевал поросенка, мясо сложил в мешок, обнаруженный в багажнике «Жигулей» и посетовал:
— Людку надо было с собой прихватить. Она бы нам шашлыки приготовила.
— А потом ее куда, что с ней делали бы? — спросил Санек.
— Хому женили бы на ней, свадьбу сыграли. Баба она молодая, здоровая, хомята пошли бы, — сказал я.
— Так у Хомы семья есть, — ответил Санек.
— Ну, тогда бы отправили следом за поросенком, — пошутил я.
— Нет, Дима, Людка нашла свое место в жизни, лучшего ей не видать, — сказал Санек. — У нее мать где-то в поселке живет, тоже алкоголичка. А больше никого нет. Ну, кому она нужна? А так у нее все есть: хата, пойло и жратвы навалом. Ты сам видел, какая у нее корма дебелая, а кобелей, хоть убивай половину. Один устанет трахать, другой лезет. Чего бабе еще надо? Никуда бы она с нами не поехала. Искать на жопу приключений? Это у нас другого выхода нету.
Против Сашкиных аргументов я возражать не стал.
— Надо двигать, — сказал Санек. — А то солнце садится, темнеть скоро начнет. Хотя бы до Садовки засветло дотянуть.
Я глянул на солнце, коснувшееся нижним местом горизонта, и увидел самолет, идущий на посадку. Это был «АН-2», «кукурузник», как его называют.
— А этот что здесь делает? — спросил я.
— Да вон вышка буровая стоит. Не видишь, что ли? — спросил Санек. — Может, вахту привез, может, жратву рабочим. Они часто тут летают. Тут буровики разведку нефти ведут.
Услышав от Санька такое известие и чуть-чуть помыслив, я сказал:
— Все, поехали.
Мы сели в машину, и Санек ударил по газам. Когда выехали на дорогу и немного проехали в сторону севшего самолета, я сказал:
— Давай, Санек, сворачивай к самолету.
— Ты что, Дима, это уж слишком, — разгадав мой замысел, сказал Санек. — Мы так не договаривались.
— Не мохай, Санек. Зато через пару часов мы будем далеко-далеко отсюда. Рванем на Кавказ. Теперь врагов у нас прибавилось, кроме хозяев, еще «волкодавы» сядут на хвост за «рундук». Было у меня, из зоны в бега уходил на катере из порта Провидения в Соединенные Штаты, но самолеты угонять еще не приходилось.
— Вообще-то ты прав, Дмитрий, — ответил бывший прапорщик Советской Армии, крутанул баранку и направил машину прямо на самолет. — Отступать нам уже некуда.
Мы видели, как люди в брезентухах вытащили из самолета какую-то болванку и потащили в сторону буровой вышки. Два летчика, справив легкую нужду под крылом самолета, залезли в него. К самолету шли от вагончика еще двое цивильно одетых мужиков. Наверно, «литеры», подумал я. Но мы на машине их немного опередили. Я с автоматом в руке выскочил из машины, заскочил в самолет. Летчики уже сидели в своих креслах, спросили:
— Кто еще там подрулил к нам?
— Мы, ребята, биологи-мичуринцы, — сказал я. — Подбросьте не в хипиш до Грозного или до Махачкалы.
Оба пилота от моей просьбы разом обернулись, увидели направленный на них ствол автомата и растерялись.
— Ты что, дядя? — справившись с растерянностью, сказал пилот, что постарше. — Нам туда при большом желании не долететь, горючего не хватит.
— А куда хватит, если на юг лететь? — спросил я.
— Только до Элисты хватит.
— Тогда быстро заводите свою керосинку и вперед, — сказал я, переводя дуло автомата с одного пилота на другого. — За это свой «жигуль» вам дарю. Вернетесь, заберете.
— Приказ есть приказ, — ответил пилот и включил мотор.
Тут в самолет заскочил Санек с саквояжем в руке и захлопнул дверь.
— А кардинал где? — спросил я.
— Он ни в какую не захотел в самолет лезть, даже под дулом пистолета. Говорит, на таких самолетах боится летать и тошнит его сильно, — ответил Санек.
