Владимир Гончаров - Апокриф
Возникла, может быть, совершенно уникальная в истории ситуация, когда явный культ создавался вокруг человека, который сам никак этого не желал и ничего не делал, чтобы как-нибудь тому способствовать.
Между тем, кое-кто уже стал зарабатывать деньги на эксплуатации нового популярного мифа. Нарасхват пошли майки с изображением Острихса. Где-то стали продавать пиво марки «Глэдди», а какие-то вовсе жулики уже начали распространять (не бесплатно, конечно!) амулеты, якобы осененные прикосновением чудотворца.
* * *Плоды этой странной славы испытали на себе и все постоянные спутники Острихса. За ними тоже стали охотиться журналисты и гоняться сумасшедшие поклонники «нового пророка», искренно полагавшие, что часть его живительной благодати передалась «ученикам».
Репту, например, это даже нравилось (приятно щекотало честолюбие), а Нониа исключительно благодаря своему новому статусу смог, наконец, опубликовать первое из своих творений — рассказ «Видение в храме».
Совершенно неожиданно этот опус еще больше нагрел страсти вокруг Острихса.
Нониа никакого особенного смысла в свое произведение не вкладывал. Он просто попытался максимально красочно описать фантастические, иногда прекрасные, а иногда ужасные сны, которыми грезил сам, или о которых знал из подробных рассказов товарищей по «Вольному братству», в период их общего увлечения «расширением сознания» с помощью «зелья» и других подобных штуковин.
Реакция у наиболее экзальтированной части публики на эту поэтичную, насыщенную красочными метафорами, жутковатую сказку была поразительной. Ее сочли зашифрованным пророчеством и начали толковать, кому как вздумается.
С Острихсом произошла ужасная вещь: все, к чему он так или иначе прикасался, стало немедленно обращаться в мифы. Сила этой мифологи, с одной стороны, действительно вкладывала в его руки мощный инструмент воздействия на массы, который, впрочем, ему лично совершенно не был нужен, а, с другой, — вызывала серьезные опасения, а иногда даже панические настроения у тех, кто видел во всем этом подкоп под собственные интересы. Власти светские, в лице правящей клики, подозревали в «Чужом» рычаг, с помощью которого кто-то намерен подвинуть их с насиженного и уютно обустроенного места, а клерикалы в лице представителей традиционных религий страшились смуты духовной, очередного раскола, появления на давно поделенной территории нового конкурента, бегства паствы, уменьшения церковных доходов и прочих апокалипсических явлений…
Правительственная пресса начала мощную пропагандистскую компанию против «чудотворца», но, как водится, достигла противоположного результата, создав «Чужому» дополнительную бесплатную рекламу и снабдив, вдобавок, столь необходимым всякому пророку венцом гонимого. Отцы Церкви, в свою очередь, пустили в дело проповеди и «сектоведов», но естественным образом столкнулись с проявлением той самой силы, на которой зиждилась их собственная власть. Вера — оружие обоюдоострое. Искренно уверовавшему: в Великую ли Сущность, в пророка ли Инсабера, в «тонкие миры», в инопланетян, в чудовищ Сопвальских болот, в волшебника Острихса, наконец, — доводы рассудка и догматы другой веры не указ. Верующий будет упорствовать в собственной истине, искать и вербовать себе единоверцев.
Сам же «волшебник» весьма неосмотрительно хранил упорное молчание и своей позиции по отношению к бурлившим вокруг него спекуляциям никак не определял.
Глава 21. Попытка
— Ты понимаешь, насколько опасным становится то, что ты делаешь?
Задавая этот вопрос, Воста Кирик почувствовал, как из него против воли лезет Тиоракис.
Острихс скорее нервно, чем безразлично пожал плечами:
— Никакой особой опасности не вижу… Что ты на меня давишь, в конце-концов?! Вон, и Репта туда же понесло…
— И понятно, что понесло! Он, между прочим, за тебя, может быть, больше всех боится. И другие, кстати, тоже беспокоятся… Может быть, кроме Нониа только… Этот ни черта не видит, только восторгается… одни метафоры на уме…
— А что особенного произошло? По-моему, все, как всегда. Вы с Рейтом какую-то ненужную панику разводите по поводу всех этих глупостей, которые пресса вбрасывает. На то она и пресса. Не хватало еще, чтобы я под нее подстраивался!
— О, Господи! Ты же у нас не от мира сего! Ты ведь про ту же прессу и что они там несут только с наших слов знаешь…
— Мне и этого больше, чем достаточно. Я от них никак не завишу, не собираюсь на них ориентироваться, и следить за тем, что они там сочиняют, тоже не вижу необходимости. Я свободен! И от них тоже. Ты же знаешь — это мой принцип…
— Да знаю я все про твои принципы! Только сейчас мне не до философских дискуссий. В другой раз — с удовольствием. Сейчас дело о твоей безопасности. Ты же опять на грабли наступишь!
— Это, на какие же?
— Да, на те самые! Ты же мне сам рассказывал, из-за чего тебе пришлось из страны бежать…
— Ну! Ты, Воста, скажешь… Там другое дело было. Там, видишь ли, мне натуральный бандит попался, убийца… Я ему дорогу перешел.
— А-а-ага! — только что не взревел в ответ Тиоракис. — А здесь ты с выводком новорожденных ягнят имеешь дело!
— Слушай Воста, — как-то неожиданно спокойно продолжил разговор Острихс, — если тебе так уж хочется, давай обсудим эту тему. Но мне кажется, что ты противоречишь сам себе…
Тиоракис вопросительно поднял правую бровь, но промолчал.
— Ты ведь неоднократно интересовался, почему мне так поперек горла Объединенное Отечество и почему я упорно подыгрываю только оппозиционным силам? Так?
Тиоракис кивнул.
— При этом ты же высказывался в том смысле, что в этой партии и в руководстве страны, по твоему мнению, процент порядочных людей ничуть не меньше, чем среди оппозиционеров. Так?
Тиоракис кивнул.
— Далее. Ты, уже как юрист, утверждал, что в стране худо-бедно поддерживается режим законности, более или менее соблюдаются права и свободы. Так?
Тиоракис кивнул.
— А сейчас ты, ни с того ни с сего, пытаешься внушить мне, что все эти «порядочные» люди, суть такие же бандиты, как и папаша Дрио, а законы ничуть не лучше «понятий»!
Тиоракису впору было закричать: «Ну, а что я мог тебе раньше говорить, когда у меня задание такое: как-то подсадить тебя, чудака растакого, на тот же поезд, на котором еду сам! И что мне говорить тебе сейчас, когда я вижу, что ты, чудак разэтакий, вместо того, чтобы усесться в вагон первого класса, прешь с вилами на паровоз! Мне сейчас тебя хотя бы с путей успеть столкнуть!»
Острихс между тем продолжал:
— Самое забавное, что я не чувствую никакой особенной неприязни ни к Объединенному Отечеству, ни к нынешнему правительству, ни к тому же президенту… Я, кстати, совершенно не склонен считать их бандитской шайкой, и именно поэтому не вижу для себя никакой опасности. Я, конечно, понимаю, что своими поступками, наверное, задеваю их человеческие интересы, но предполагаю, что они будут действовать в рамках закона, а с этой стороны я чист…
Тиоракис схватился за голову, в том числе буквально, а потом заговорил, пытаясь соорудить из правды, полуправды и неизбежной лжи подобие отрезвляющего состава для неисправимого идеалиста, который находился перед ним.
— Да! Я тебя действительно и вполне сознательно хотел, как это сказать… помирить с властью…
— А я ни с кем не ссорился! И даже такой цели не имел… — быстро отреагировал Острихс.
— Да погоди ты! Дай договорить! У-ф-ф-ф… — Торакис отдувался как от физической нагрузки, настолько нелегко было на ходу выдумывать мотивации нелогичных поступков Восты Кирика. — Это ты так думаешь, — «не ссорился». А со стороны все выглядит так, будто ты ведешь целенаправленную компанию против партии власти. Я вначале тоже был в этом уверен, и только недавно, когда узнал тебя получше и понял, что это не так. Знаешь, если человек занимает определенную политическую позицию, то он ее в себе не удержит, обязательно будет высказываться и нести по кочкам тех, кого считает своими противниками. У-ф-ф-ф… Ну вот! А у тебя ничего подобного! Для тебя все вроде как безразличны… Никаких симпатий или антипатий ни к кому, никакой позиции, одним словом… Ну, ведь так?
Теперь уже кивнул Острихс.
— Так! — подтвердил собственный тезис Тиоракис. — Если ему… тебе то есть, думаю, все равно, зачем он гусей дразнит? Я-то, в отличие от тебя, не считаю, что, если наступить на все любимые мозоли ребятам из ОО и президенту, то они только поморщатся и смиренно будут ждать, когда им ноги по развилку ампутируют. Кстати, и Репт того же мнения. Он у нас молчун, но как ты сам тут сказал, тоже высказываться начал. Я уж об Альгеме не говорю! Она в этом деле — не промах. Правда, когда я ей предложил на тебя повлиять, она у виска пальцем покрутила. То ли имела ввиду, что я сумасшедший, то ли, что ты. Я так и не понял… Короче, решил я по собственной инициативе малость порекламировать наши власти, наивно полагая, что, возможно, удастся подкорректировать… уравновесить что ли… твою непонятную игру. Игра-то с огнем! Это было просто желание более или менее трезвомыслящего человека уберечь тебя от грядущих неприятностей…
