Виктория Токарева - Рассказы и повести (сборник)
Дюку льстило, что его имя муссировали в кругах, где лучшие мальчики катаются на катке с лучшими девочками, под музыку, скрестив руки перед собой.
— Ко мне знакомые приехали из Прибалтики, — сообщила тетя Зина почему-то жалостливым голосом. — Мы у них летом дачу снимаем. Они хотят финскую мебель купить «Тауэр». А достать не могут.
— Английскую, — поправил Дюк.
— Почему английскую? — удивилась тетя Зина.
— Тауэр — это английская тюрьма. Там королева Елизавета Стюарт сидела.
— А ты откуда знаешь?
— Это все знают.
— Может быть, — согласилась тетя Зина. — Там стенка в металлических решетках.
— А зачем тюремные решетки в квартиру покупать? — стал отговаривать Дюк.
— Помоги им, Саша. А? Я обещала. Лариска говорит, что ты благородный.
Дюк не знал про себя — благородный он или нет. Но раз Лариска говорит, со стороны виднее.
Согласиться и пообещать было заманчиво, но рискованно. Вряд ли директора мебельного магазина может устроить пояс с пряжкой «Рэнглер». Да и пояса нет. Сказать тете Зине: «Нет, не могу», — сильно сократить радиус славы. А слава — единственный верный и самый короткий путь к Маше Архангельской. Когда она убедится, что Виталька — гарантное несчастье, а Дюк — благородный и выдающийся, то неизвестно, как повернется дело.
— Они бы сунули, — доверительно шепнула тетя Зина. — Но говорят: мы не знаем, кому надо дать и сколько. Они очень порядочные люди, Саша. Интеллигентные. Садом пользоваться разрешают. Огородом. Мы у них смородину рвали. Укроп.
Струйка из пакета иссякла и теперь капала редкими каплями. Дюк вернул руку в прежнее состояние.
— Я попробую, — сказал он. — Но не обещаю.
Операцию «Тауэр — Талисман» следовало подготовить заранее.
Кабинет директора располагался в глубине магазина, рядом с мебельным складом.
Директор салона мебели сидел за своим столом, сгорбившись, приоткрыв рот, и походил на ежика, который хотел пить. Жесткие волосы стояли на голове торчком, как иголки. Не хватало только иголок на спине. Его голова составляла треть туловища и переходила в него сразу, без шеи. Ручки были короткие, как лапки, и лежали на столе навстречу друг другу.
— Здравствуйте, — поздоровался Дюк, входя.
Ежик что-то вякнул безо всякого вдохновения. Длинное слово «здравствуйте» ему произносить не хотелось. Да и некому особенно. Подумаешь, мальчик пришел. Заблудился, должно быть. Маму потерял.
Дюк стоял в нерешительности и молчал.
— Чего тебе? — спросил Ежик. Говорил он через силу, как будто его немножко придушили и держали за горло.
— Гарнитур «Тауэр», — отозвался Дюк.
— Импорта сейчас нет… А кому надо?
— Знакомым.
— Чьим? — директора, видимо, беспокоило: не явился ли Дюк гонцом от важного лица.
— Тети Зининым.
— А тебя Зина кто?
— Соседка.
— А что же это она тебя за мебелью посылает? Совсем уж с ума посходили… Ребенка за мебелью… — директор фыркнул абсолютно как еж.
— Я не ребенок.
— А кто же ты?
— Талисман.
— Чего?
— Талисман — это человек, который приносит счастье.
Директор впервые за время разговора воспрял и посмотрел на Дюка, как ежик, который увидел что-то для себя интересное. Гриб, например.
— Ты приносишь счастье? — переспросил он.
— Сам по себе нет. Но если человек что-то хочет и берет меня с собой, то у него все получается, что он хочет.
— А ты не врешь? — проверил Еж. Так гарнитуров все равно ведь нет, уклонился Дюк.
— Если ты мне поможешь, я тебе тоже помогу, — пообещал Еж. — Съезди со мной на час-другой.
— Куда? — спросил Дюк.
— В одно место, — не ответил Еж. — Какая тебе разница?
— Да в общем никакой, — согласился Дюк.
Еж встал из-за стола, поднялся на задние лапки, но выше не стал. Голова его осталась на прежнем уровне. Дюк понял, что он встал, по расположению рук на столе. Прежде они располагались навстречу друг другу, а теперь ладонями вперед. Как у стоящего человека.
В такси Еж сидел возле шофера и все время молчал, утопив голову в плечах.
Один только раз он обернулся и сказал:
— Если они хотят, чтобы не было взяточничества, пусть не создают условия.
Дюк ничего не понял.
— Создают дефицит. Создают очередь, — продолжал обижаться Еж. — И на что они надеются? На высокую нравственность? Я так и скажу.
— Кому? — спросил Дюк.
Еж махнул рукой и обернулся к таксисту:
— Здесь.
Таксист притормозил возле большого, внушительного здания.
Еж расплатился. Вышел. Открыл дверцу Дюку.
Они разделись в гардеробе, прохладном и мраморном, как собор.
Поднялись по просторной лестнице, вошли в комнату, обшитую деревом. По бокам комнаты были две массивных двери с табличками, и возле каждой сидело по секретарше.
— Стой здесь, — велел Еж, а сам пошел направо. Но, прежде чем кануть за дверью, бросил Дюку взгляд, как бросают конец веревки, перед тем как прыгнуть в кратер вулкана. Или нырнуть в морскую глубину. Или выйти из ракеты в открытый космос, когда не знаешь, что тебя ждет и сможешь ли ты вернуться обратно. Дюк поймал глазами конец веревки и кивнул.
Еж скрылся за дверью, подстрахованный Дюком.
Дюк остался стоять как столбик. Хотелось есть. Он ничего толком не понимал, что происходит, однако сообразил, что кто-то создал условия для взятки и Еж, не обладая высокой нравственностью, загреб взятку в норку своими куцыми лапками. Теперь его вызывают и требуют объяснения, и Еж сильно расстроен, поскольку придется снимать с иголок чужие деньги, которые успели стать его собственными.
Секретарша справа сосредоточенно копалась в бумагах. Потом достала то, что искала, и вышла из комнаты.
Вторая секретарша держала возле уха трубку и время от времени произносила одну и ту же фразу: «Ты совершенно права». Пауза, и снова: «Ты совершенно права».
Дюку стало скучно. Он прислонился спиной к правому дверному косяку и съехал вниз, скользя по косяку спиной.
Он рассчитывал посидеть на корточках для разнообразия жизни. Но не удержался, повалился спиной на дверь.
Дверь поехала, Дюк поехал вместе с дверью, и в результате получилось, что его голова и туловище оказались лежащими в кабинете, а ноги остались в приемной, и он был похож на труп, вывалившийся из чулана.
В этом лежачем положении Дюк сумел рассмотреть, что в кабинете двое: Еж и еще один, похожий на бывшего спортсмена, вышедшего в тираж по возрасту.
— Что это? — испугался спортсмен.
— Это мое, — смутился Еж.
Дюк тем временем поднялся на ноги, и спортсмен получил возможность рассмотреть Дюка в вертикальном положении — узкого в кости, с круглыми перепуганными глазами, с вихром на макушке. Спортсмен смотрел на мальчика дольше, чем принято в таких случаях. Потом почему-то расстроился и сказал Ежу:
