Иван Шевцов - Голубой бриллиант
– Друзья, я вынужден по неотложным делам вас оставить. Извини, дорогой Рихард, фрейлин Лариса позаботится о тебе, проводит до постели и, думаю ты не будешь скучать. – И уже обращаясь ко мне: – Пожалуйста, Лариса, постарайся, чтоб наш гость ни в чем не нуждался и остался довольным. Ауф видерзейн. – И торопливо исчез, оставив нас вдвоем. Рихард смотрел на меня с вожделением мутными осоловелыми глазами.
– Может хотите отдохнуть, – предложила я ему. Он, очевидно, превратно меня понял и живо согласился. Он с трудом, при моей помощи, поднялся из-за стола и что-то невнятное бормоча на русско-немецком, тяжело ступая пошел, куда я его направляла. Три пологие ступеньки из бани в прихожую он преодолел кое-как. Но когда подошли к лестнице, ведущей на второй этаж, он остановился, уцепившись одной рукой за перила, а другой за меня, и уныло посмотрел вверх. Я тоже представила, как нелегко мне будет затащить туда эту обмякшую стокилограммовую тушу. На мое счастье в прихожей появился сторож, и помог мне поднять изрядно захмелевшего гостя на должную высоту. В комнате я помогла ему раздеться до нижнего белья, и он заметно начал трезветь, крепко сжал мою руку и попытался повалить на постель. Я вывернулась и обнадеживающе заморила:
– Айн момент, айн момент, Рихард. – Немецкий я знала на уровне семилетки. Тыкая пальцами себя в грудь, я говорила: – Их больна. Понимаешь – больна. – Его это нисколько не смутило, он, наверно думал не о той болезни, которой я решила ошарашить его, он пренебрежительно махал рукой, мол, ерунда, сойдет, повторял слово «гут». Тогда я открыла свою козырную карту:
– Послушай, Рихард, у меня СПИД. Понимаешь – СПИД.
– Я? СПИД? – Он выпученными глазами уставился на меня.
– Я, я, – очень печально подтвердила я. До него кажется дошло: он клюнул мою наживку и испуганно двумя руками, как бы отталкивая меня от себя, пробормотал:
– Наин, Наин…
Пожелав ему спокойной ночи, я ушла в другую спальню, изнутри заперла дверь на ключ и мысленно смеясь, уснула. Утром я проснулась, услыхав шум мотора: это приехал Борис. Рихард еще спал. Первым вопросом Бориса ко мне было:
– Ну как? Хорошо провели ночь?
– Нормально.
– Все в порядке? Как мужчина он годиться? – намекал Борис.
– Совсем не на что не годиться. К твоему сведению: у него СПИД.
– Что?! – вскричал Борис. – Какой СПИД? –Взгляд его испуганный.
– Самый настоящий. Он сам мне об этом сказал.
– И ты с ним?..
– Я что, сумасшедшая? Уложила его в постель, а сама ушла в другую комнату.
– Вот так дела. Черт те что, СПИД. Хорошо хоть предупредил, – удивлялся Борис. Он не догадывался о моей уловке, поверил: – СПИД…
В Москву мы ехали молча. Немец был мрачен и подозрителен. Переговоры не состоялись: Рихард спешил в Германию. В офисе Борис сказал мне:
– Я разговаривал с немцем. Оказывается СПИД не У него, а у тебя.
– У меня? – искренне удивилась я. – Это как же?» С больной головы на здоровую. Может я не поняла его. Может он интересовался, есть ли у меня СПИД? – Борис лукаво посмотрел на меня и вдруг рассмеялся:
– Ну и артисты вы, ну и цирк.
– Но хозяин цирка ты, – уколола я.
– Ну и черт с ним, – махнул рукой Борис, поставив на всей истории точку.
Шло время, зима перевалила на вторую половину. Дни стали стремительно увеличиваться. Денисов все реже заглядывал ко мне на квартиру, и меня это только радовало. И уже не звонил по вечерам, проверяя, дома ли я. Не приглашал и на тусовки. У него появилось новое увлечение, поэтому пропал интерес ко мне, он словно не замечал меня, и я чувствовала себя совсем здесь не нуждой. Это не было положение свободы и праздности, а именно ненужности. О том, что у него появилась новая «приватизированная», я узнала потому, как он раза три просил меня на несколько часов вечернего времени освобождать квартиру. Не приглашал и в баню, туда он наведывался с другой, хотя я с удовольствием побывала бы там.
Исподволь у меня появились признаки беременности, и я решила обратиться к врачу. О, Боже мой: я на седьмом небе! Услыхал Господь мои молитвы – я беременна. Теперь мне было все ни по чем, трын– трава. Моя мечта сбывается. Только бы все шло нормально, не случилось бы чего неожиданного. Однажды Денисов позвал меня в кабинет и с порога спросил:
– Хочешь погреться?
– В каком смысле?
– В самом прямом: теплая вода, жара.
– Мечтаю, – ответила я, решив, что он приглашает меня в баню.
– Тогда сегодня же сделай фотографию на загранпаспорт.
– Зачем? – удивилась я.
– Полетим с тобой на Кипр, там сейчас тепло. Я даже обрадовалась. До этого мне не приходилось бывать на международных курортах. Меньше чем через месяц я уже имела на руках загранпаспорт и пятьсот долларов. При том Борис предупредил меня, что в таможенной декларации надо указывать только триста. И опять началось для меня нечто похожее на сказку. В самолете я погружалась в размышления: почему Борис вдруг пригласил меня, а не свою «новенькую» или «старенькую» Марию Степановну? Чем все это объяснить? Вообще он был по характере человек непредсказуемый, принимал самые неожиданные решения и действия. Но в последнее время, после поспешного отъезда Рихарда Шульмана при встрече со мной розовое лицо его освещалось озорной улыбкой. Наверно он все-таки разгадал мой трюк со СПИДом. В самолете он сообщил мне, что на Кипре у него есть собственная вилла на морском берегу. И неделю тому назад оттуда возвратились его жена и дочь, и вилла теперь свободна. По его расчетам мы пробудем там с неделю, не больше, потому как на фирме накопилось много неотложных дел. Он пожаловался мне:
– Устал я, Лара. Смертельно устал. Сплю по пять часов. Думаю на Кипре отоспаться, отдохнуть и видеться только с тобой. Ты мне по– прежнему нравишься. Ты умна, хотя по правде говоря, я предпочитаю молоденьких и глупых. С ними проще и уютней. У них все на лице написано. А на тебя я смотрю, в твои колючие глаза и чувствую какой– то дискомфорт. И меня зло берет, что ты умней и начитанней меня. Мы же с тобой по сути дела еще и не разговаривали. Полгода живем, как любовники, а серьезного слова друг другу не сказали.
Это уже был какой-то другой Денисов, простой, откровенный и добрый. Да я и смотрела на него уже другими глазами, как на отца моего будущего ребенка. Я благодарила его, хотя он об этом и не догадывался.
Не буду рассказывать про его двухэтажную виллу, про пляж и теплое море, про тропическую природу. Мы действительно постоянно находились рядом, вели откровенные разговоры. О чем? Естественно о России, находясь от нее за тридевять земель, о ее прошлом, настоящем и будущем. Я ругала Ельцина, Чубайса, Немцова. Он слушал меня молча и только скептически усмехался, не возможно было понять, согласен он со мной или нет. Мне казалось, что ему нет до них никакого дела и ему все равно, кто правит страной – дураки, воры, циники или предатели. Едва ли он улавливал-смысл моих эмоциональных речей: он лежал отрешенным и думал о чем-то своем, возможно далеком от политики и злобы дня. Я сидела в легком плетеном кресле рядом с ним. Но когда я заговорила о еврейских банкирах, прибравших к рукам всю экономику и финансы страны, он оживился и спросил:
– Признайся честно: ты коммунистка?
– Нет, я ни к какой партии не принадлежу. Я просто русская патриотка. Но я не могу спокойно смотреть, как мой народ стонет под еврейским игом. Правительство сплошь еврейское. Разве ты не согласен? И коммунисты борются за права народа, за лучшую жизнь.
– Согласен. Хотя попадаются в правительстве и русские. Кое-где.
– Это не русские, это шабес-гои, то есть верные слуги евреев, чаще всего женатые на еврейках.
– Но я русский и, возможно, не меньший патриот, чем ты. Я никого не эксплуатирую, плачу приличную зарплату своим служащим и вовремя, в том числе и тебе. Я люблю свою страну, ее историю. Болею за ее судьбу, переживаю, понимаю, что народу плохо, тяжело. Но это же твои коммунисты довели страну до такого состояния.
– Ложь, все ложь, ты говоришь словами Иуд Сванидзе и Киселева, словами еврейского телевидения и газет, которыми владеют еврейские банкиры Березовский и Гусинский. Ты говоришь – любишь Россию, а сам устроил себе запасное гнездышко на Кипре, на всякий случай. Предусмотрел. Ты называешь себя патриотом, а на самом деле ты шабес-патриот. Потому что служишь евреям и работаешь на них.
Я уже «завелась», не стесняясь в выражениях, пользуясь его инертностью. Возражал он вяло, должно быть подобные мысли нет– нет, да и посещали его.
– Служить, дорогая Лариса, приходиться тому, у кого сила. Сегодня сила у евреев. Что ты думаешь – они захватили власть только в России? Они владеют Америкой, Европой, в их руках если не весь мир, то большая его часть. Потому что они умней, хитрей и наглей нас, русских дураков. Советская власть не вернется. Россия погибнет и никто, никакие твои Зюгановы и Лебеди не спасут ее.
– А если появится новый Сталин?
