Ольга Кай - Загадать желание
Родители Алины больше не приходили к нам на чай. Зато несколько раз заходил Семен – его таки оправдали, и теперь он оформлял опекунство над своей восьмилетней племянницей, вернувшейся вместе с нами.
Почти каждый день звонила Карина. Встречаться часто мы не могли, потому что жили в разных городах, но девушка обещала приехать в гости, как только заново освоится в привычной жизни. Мать возражала против их отношений с Володей, но отец неожиданно встал на сторону дочери, заявив, что рассудительный и надежный Вова – очень даже хорошая партия для беспечной и еще не вполне повзрослевшей Каринки.
Разговаривая с сестрой Ариса, я постоянно вспоминала Алину. Наши с ней фотографии встречались мне повсюду – и в лежащем под крышкой стола альбоме, и за стеклом книжных полок. Хотелось позвонить подруге, узнать, как у нее дела, поговорить, я даже несколько раз набрала номер, хотя и знала, что не дозвонюсь.
Ведь в том мире больше не должно быть аномалий…
Выбор Алины я понимала, как никто – было бы страшно жить, искать свою вторую половину в этом мире, каждого нового знакомого сравнивая с Леоном, и понимая со всей ясностью и обреченностью, что такого, как он, не встретишь никогда.
И все же я часто думала, уж не совершила ли Алина ошибку, оставшись в мире, что еще недавно был на грани гибели. Эта мысль не давала покоя, и поэтому я почти не удивилась, когда увидела во сне широкую долину – далеко внизу, с высоты полета. Вереш – пожарище, где между остовами зданий копошились мелкие человеческие фигурки: суетились, работали, носили доски и бревна, белили каменные стены городской управы, восстанавливали обвалившиеся купола церкви. На север от Вереша зеленели свежей зеленью холмы, на востоке поднимались синими силуэтами горы, на западе блестела река, за нею – необъятные луга и дороги, по которым тянулись обозы возвращавшихся домой крестьян. А на юге, за узенькой речушкой с наново наведенным мостом, за рощицей и болотом – верхушки Заповедного леса, темно-зеленые в пятнах солнечного золота приближающейся осени… Тот, чьими глазами я смотрела, снизился, полетел ближе к земле, и я увидела множество людей на нешироком лугу между городом и лесом. Стол с разнообразной снедью, радостные лица, среди которых много знакомых – вот Вахтыр поучает молодых воинов, Андрей с Настасьей сидят в обнимку, Алексей Леопольдович и Фома перебирают разложенные на столе бумаги, в которых нетрудно угадать чертежи и рисунки зданий. А в стороне ото всех, на берегу реки – двое. Мужчина что-то говорит, девушка слушает, слегка наклонив голову, ее светлые волосы заплетены в косу, ветер легонько колышет вытрепавшиеся прядки. Эти двое крепко держатся за руки и одновременно поднимают лица к небу. Чешуя Огненного Змея отражается в глазах Леона, Алина улыбается мне и машет рукой. Говорит что-то, и мне кажется, будто я слышу ее голос:
– Женечке передай…
Рыжие искры летят перед глазами, я просыпаюсь с улыбкой.
– Доброй дороги, колдунья, – отзывается в памяти прощальное пожелание Огненного.
Узор из рыжих завитушек все еще украшает мое запястье, словно талисман – на счастье. Я надеюсь, что Всемил услышит, и мысленно отвечаю:
– Спасибо.
Две недели тревог и ожидания, встреч и разговоров. Заново привыкать к тому, что кроме кроссовок и мокасин есть еще туфли и босоножки, что можно не держать все необходимое в рюкзаке, собранном на случай исчезновения аномалии, не таскать в кармане спички и не пытаться запрятать в женскую сумочку коробок сухого горючего.
Хотя я по-прежнему пыталась, и в моей сумке, с которой я ходила по разным ведомствам, собирая документы, можно было найти еще и свечку, и несколько чайных пакетиков, и складной ножик, и запасной аккумулятор для мобилки… и множество других очень нужных мелочей. Мама грустно смеялась, но не возражала против такой запасливости – мне так было спокойней.
Мама Алины все-таки пришла к нам и долго сидела на кухне, выспрашивая про Леона, пытаясь убедить себя, что ее дочь действительно имела вескую причину не вернуться домой. Но так и не убедила.
– Любовь – это еще далеко не все, что нужно в жизни, – сказала она со вздохом. Моя мама согласилась бы, но… не сейчас.
Не при мне.
После возвращения домой каждый день, каждый час я ждала. Каждое утро, просыпаясь, надеялась, что сегодня… Выглядывая в окно, выходя на улицу, поднимая телефонную трубку. И, укладываясь спать, от всего сердца хотела проснуться среди ночи от звонка в дверь и увидеть егона пороге.
И порой мне казалось, что я схожу с ума и жду того, кого нет.
Я наконец-то сфотографировалась на новый паспорт, отнесла последние необходимые для восстановления документы, и с чувством выполненного долга возвращалась из магазина, нагруженная пакетами.
Утром человек на остановке показался мне слишком похожим на Ариса. Конечно, это был не он, и я так расстроилась, что решила на сегодня выкинуть из головы невеселые мысли и накупить фруктов и сладостей – в качестве лекарства от грусти. Шла через двор, покачиваясь на непривычных после долгого перерыва каблуках, вспоминала, все ли купила, засмотрелась на клюющих хлебные крошки голубей, улыбнулась кормившему птиц ребенку и наткнулась взглядом на фигуру сидящего на лавочке человека.
Остановилась.
С небольшой сумкой, лежащей у ног, одетый в самые обычные джинсы и спортивную ветровку, он сидел, сосредоточенно глядя на сцепленные пальцы рук. Потом провел ладонями по лицу. Обернулся. И резко поднялся с лавки.
Мои пальцы разжались, пакеты с громким шелестом упали на асфальт.
Арис, мой Арис… В непривычной одежде, с белой полосой нового шрама через правую скулу и бровь…
Он в мгновение оказался рядом. Несколько секунд стоял напротив, напряженно глядя мне в лицо, а потом разом сгреб в охапку, прижал к себе.
Вернулся, все-таки вернулся…
Арис молчал, зарывшись лицом в мои волосы. Я слушала его дыхание, подняв руки, гладила по голове, не замечая, как слезы стекают по щекам и капают ему на шею, сползая за воротник.
Мама открыла дверь и растерянно отступила от порога. Не стала ни о чем спрашивать – просто забрала пакеты и поставила чайник на плиту. А когда мы с Арисом остановились на пороге кухни, светлой от лучей клонящегося к западу солнца, негромко щелкнула замком входная дверь.
Мы остались одни.
После было многое.
Счастье – поначалу робкое, с оглядкой: уж не сон ли все это?
Чаепитие с родителями Алины, которые захотели узнать все об избраннике своей дочери от его лучшего друга.
Поиск Арисом места в этой новой жизни, два месяца работы на стройке, а потом – звонок Андрея Петровича, и предложение, на которое мой Горыныч, подумав, согласился.
Неожиданное открытие, что не все колдуны утратили полученные в другом мире способности. Когда мы ездили на дачу, к Арису сползались змеи со всей округи, мама сперва пугалась, потом привыкла.
Поездки в гости к Карине с Володей. Невзирая на протесты матери, девушка переехала к своему избраннику и продолжала учебу в институте, упорно игнорируя просьбы вернуться домой. А Володя частенько пропадал в кузнице у давнего знакомого, но не знал, сможет ли прокормиться ремеслом, и подрабатывал, как и прежде, охранником. Правда, уже на новом месте.
Короткий визит матери Ариса – не заметно было, чтобы Эвелина Георгиевна беспокоилась за сына, но она спросила, все ли у нас хорошо, и оставила визитку.
Сон, после которого мы с Горынычем отправились к родителям Алинки – поздравить с рождением внука.
Первые выходные у моря, когда Арис принес мне причудливую раковину – за нею пришлось нырять не один раз.
Первые несерьезные ссоры и первые бурные примирения.
Первые праздники на двоих.
Но все это было после.
А пока мы стояли на пороге маленькой кухоньки, не разжимая объятий, глядя друг другу в глаза и не решаясь ни на мгновение отвести взгляд.
– Арис, это правда ты?
Едва заметная улыбка в ответ:
– Правда.
– Вернулся?..
Стук сердца под моей ладонью.
– Вернулся.
Свистел, закипая, чайник, и щедро лилось в окна медовое золото солнечного света.
