Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2
— А мне идет этот смокинг? — спрашивает Шломо, боком.
Я наблюдаю, как Шломо, чудовищно перекрутив чудесно светлое, молочное, пальто, закидывает через локоть — и пытается с минимальными увечиями скрутить шляпу трубочкой, чтобы засунуть в карман.
Я говорю:
— Ты ведь прекрасно, Шломо, понимаешь, что ветхозаветная парадигма, когда учение о «добре и зле» и о «воздаянии праведникам и грешникам», не выходило по сути за рамки идеала чисто земного благополучия, достатка и богатства, — это ложь, потому что ты ведь и сам сказал, что прекрасно видишь, что страдают на земле, в этом падшем мире, как раз чаще всего невинные и праведники. А меньше всего земных материальных «благ» как раз у честных людей, и уж точно никаким благосостоянием и земным покоем праведность и честность обычно на земле не вознаграждается. Чем честнее и бескомромисснее человек — тем он ближе к мученичеству. И, наоборот, мерзавцы и убийцы очень часто уходят от земного возмездия, и доживают до Мафусаилова возраста в достатке и земном благополучии — а нередко и в почете у плебса. Именно ложные ожидания «Божьей справедливости» на земле в этом падшем мире и заставляют тебя, на мой взгляд, Шломо, сомневаться в существовании Бога и вопить все время, что Бог тебя или обманул, или Бога нет вовсе. В этом смысле христианство, в отличие от ветхозаветных теорий — реалистично. Никакого материального, земного воздаяния в этом падшем мире Бог не обещает. Воздаяние и праведникам и грешникам происходит за пределами земной падшей истории — в Царствии Божием. Так что — вот возвращаясь к твоему вопросу о «наказании» Божьем — совершенно очевидно, что людские падшие представления о Божьей каре на земле примитивизированы и неверны в корне. Ветхозаветные теории на этот счет исходили собственно из грубо-пантеистической трактовки мира, из отождествления Бога с земной падшей историей, из отождествления Бога собственно со всем, что происходит на земле: «Вот пророк вышел за порог и споткнулся — значит, это ему Бог подножку подставил, значит идти ему сегодня никуда не надо» — вот типичный образ мысли суеверного ветхозаветного человека, не отбросившего еще языческий и пантеистический хвост. Если кто пророку подножку на земле и ставит, то это точно не Бог, а сатана. Мне кажется, что именно из-за ложного пост-пантеистического отождествления Бога с внешней падшей историей и из-за ожидания «вознаграждения» праведников именно в земном мире многие иудеи и не смогли распознать Христа в Христе — потому что в Нем не было ни могущественного вида, ни земного величия, у Него не было сокрушающей вооруженной мощи, и Он не обещал Своим последователям ни богатств, ни политических изменений, ни военных побед, ни даже гражданского мира. В Нем была и есть только Вечная Истина. Которая внеположена земным истинкам в развес. Да еще и распят, предан позорной смерти — конечно, поклонники отождествления Бога с внешней падшей земной историей не могли в Нем распознать Мессию: «мы-то ожидали полководца, вождя, который выжжет врагов огнем и мечом! Какой же это Мессия, раз Он позволил Себя распять?! Нищий бродяга! Значит, поделом Его распяли! Значит — Он грешник, раз Его распяли! Иначе бы Его Бог защитил!» Ведь это именно величайшая трагедия столкновения поклонников внешней падшей земной истории — с подлинной, внутренней, сокровенной Божественной историей, которая совершенно не такова, какой ее себе представляют падшие люди! Эта трагедия недопонимания кардинальной разности внешней, ложной, падшей — и внутренней, истинной, Божественной историй, по-моему, очень точно предсказана у ветхозаветного пророка: «мы думали Он изъязвлен за свои грехи — а оказывается это Он наши грехи взял на себя».
— Или мне нужно было что-то другое для невесты надеть? — переспрашивает воодушевленно Шломо. — Знаешь, это все-таки не шутка: они ведь потом всё моей матери донесут, как я выглядел…
Скулят, хохочут (с таким звуком, как будто истерически хохоча еще и прыгают на месте) и бесятся чайки, периодически с истерическим смехом обильно гадя на головы впереди идущих граждан.
— Смокинг прикрой, — говорю, — от бомбардировок. Вот она — летающая ворованная копия, — говорю. — Ты взгляни вот на этих морских чаек — вот тебе наглядная иллюстрация того, что зримый земной мир — ворованная сатаной копия.
— Не понимаю, — говорит, на ходу уже, Шломо. — Не понимаю. Что за копия? Там, впереди, ведь, по-моему, тоже есть какие-то кафе и ресторанчики, если мне не изменяет память? Могу я, в конце концов…
— Взгляни, взгляни! — говорю. — Вот вроде издали — с первого взгляда, — говорю, — кажется: красивая штуковина, летать умеет, и вообще конструкция летательная гениальная, вроде, — а ты послушай эти мерзопакостные сатанинские звуки, которые они издают! Чудовищный аудиоряд — при вроде бы красивом видеоряде! Как будто видеоряд неправильно смонтировали с аудиорядом! Типичная краденая поломанная нелицензионная копия компьютерной программы!
— Вообще-то, честно говоря, — задирает голову Шломо, — «видеоряд», как ты выразилась — у них тоже не очень приятный — если вблизи на них посмотреть.
— Вообще-то ты прав, — говорю, — эта вот красная капля на кончике клюва у каждой… Довольно отвратительно. Как будто филогенетически закрепившаяся на конце клюва застывшая кровь жертв, от их хищнической натуры. Как будто предупреждение — или как будто следствие — как наказание их за убийства, которые они для жратвы совершают. Да-да, филогенетически закрепившаяся на клюве кровь жертв.
— Филогенетически! — хохочет Шломо. — Ты еще скажи, что круглая лысина у мужчин на затылке — это филогенетически закрепившийся след от протертости еврейской киппой!
В узенькой аллейке на набережной, между вечно остриженными платанами, похожими на выставленные на высокой ножке высокие марсианские кактусы, впереди нас энергично идет молодой человек с великолепной взлохмаченно залаченной стрижкой, в прекрасном современном обтягивающем фиолетовом костюме, и громко, крайне взведенным тоном, комментирует падение рейтингов на бирже — при этом, когда мы его обгоняем, оказывается, что никакого блютуза в ухе у него нет.
— Прежде, — шепчет мне Шломо, — еще лет десять назад, когда на улице видели человека, который громко сам с собою разговаривал — в незаметный микрофончик блютуза от мобильного — все думали, что он сумасшедший. А теперь вот самый настоящий полоумный, интимно обсуждающий сам с собою ситуацию на бирже, вполне может сойти за банковского дельца с Кана́ри-ворф, дискутирующего с напарником по микроскопическому, встроенному в ухо телефончику! Вообще, — говорит, — фантастика — как быстро изменился мир в смысле всех этих хай-тековских игрушек! В моей юности все это могло казаться только несбыточной сумасбродной фантазией писателей-фантастов!
Я говорю:
— А по-моему, мобильный телефон — это всего лишь протез телепатической связи. Мне кажется, что это тоже эдакий элемент падшей ворованной цивилизации: люди как будто доказывают Богу, что даже несмотря на то, что после грехопадения они утратили способность телепатии и духовного общения на расстоянии — теперь люди как бы все равно украдут это свойство, подделают его, с помощью так называемого технического прогресса.
Шломо вспыхивает с энтузиазмом:
— А, кстати, что такое, по-твоему, урим и тумим в Торе?! Загадка, которая всегда меня мучала! Там сказано, что с помощью урима и тумима евреи спрашивали у Бога совета, как поступить в той или иной ситуации! Я вот подозреваю, что урим и тумим — это тогдашние секретные айфон и айпад!
— Ну если, — смеюсь, — эти древние айфоны и айпады Богом избранным людям и выдавались, — то только для того, чтобы люди не думали, что голос Бога, который они слышат — это сумасшествие. Для этих целей даже ветка смоковницы бы подошла — представляешь себе древнего еврея, прижимающего к уху сучок смоковницы, размером с мобильный: «Алё, алё, Господи, нужна срочная помощь!» — чтобы не рехнуться, когда увидишь и услышишь от Господа реальный ответ.
— А интернет! Интернет! — вопит в восторге Шломо. — А возможность создавать и хранить объемные визуальные образы и бесконечное количество видео! Возможно же скопировать и сохранить в интернете уже почти всю свою жизнь!
— Во-во! — смеюсь. — «Скопировать»! Шломо — я тебе и говорю, что это ворованная копия. Попытка ворованной цивилизации, с помощью «технического прогресса», в обход Бога, подделать бессмертие, сымитировать бессмертие — создать видимость бессмертия. По мере приближения к своей гибели, земная цивилизация, вместо того, чтобы покаяться и обратиться к Богу, пытается судорожно себя всеми способами «засэйвить» в обход Бога — украсть «бессмертие» — в электронном виде. Засэйвить картинку, видимость, видео — а не душу. Сымитировать «спасение». А Святой Дух и Божьи подсказки сымитировать интернетом. Интернет — это же в каком-то смысле материальный протез ноосферы! Самое смешное — что после того, как засэйвить, «спасти», и опубликовать в интернете оказалось возможно любые тексты — выяснилось вдруг, что сказать-то человечеству, по большому счету, особо и нечего! Ты взгляни на затопленные пустейшими смыслоподражательными дискуссиями блоги и социальные сети! Это же позор человечества! Когда папирус был дорог и редок, люди хотя бы знали, что записывать на нем нужно только самые важные вещи. Хотя иногда тоже загаживали бумагу подсчетом шкур. А теперь — с радикальным удешевлением носителей информации — оказалось, что никакой по-настоящему ценной информации у человечества в запасе за душой и не осталось! А взгляни на потоп жутких бездарных фотографий с «видами» в соцсетях, под которыми авторы кичливо указывают модель цифровика-фотоаппарата и линзы! Это же просто позор! Бездарные потроха пустых душонок вытрясены теперь в интернет, как клопиные матрасы! Никогда в жизни не зарегистрируюсь ни в одной соцсети!
