Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
Поэтому читать сентенции вроде: «Борьба за справедливость — это героический псевдоним сволочизма и зависти» (Елена Черникова), мягко говоря, неприятно. Понятно, что г-жа Черникова ходит своей индивидуальной тропкой со значком «Моя хата с краю…», но, думаю, поспешит на площадь, если там по инициативе беспокойных людей начнут раздавать повышенные пенсии, пособия на детей, компенсацию за подорожавшие транспорт, хлеб, колбасу или картошку.
Многие люди, бравирующие индивидуализмом, как правило, успевают к торжеству общественной справедливости и вовсе не теряются при раздаче бонусов. И уж тем более не выкрикивают проклятий вроде: «Подавитесь своей справедливостью! Мне от вас ничего не надо, сволочи завистливые!»
Автор статьи «Красная зависть…» упоминает некоего художника и психотерапевта, который разъезжает по свету и лечит людей «от борьбы за справедливость», и радостно сообщает, что у этого художника-лекаря нет отбою от клиентов, ибо «диагноз тяжелый и встречается повсеместно». И тут же на правах старшего лекаря проницательная Елена Черникова ставит диагноз всем борцам за справедливость: банальная человеческая зависть!
При этом попутно делает не менее мудрое заявление: «Российское общество, как мне видится, сейчас не-классово и не-сословно». Эту декларацию можно было бы и проигнорировать как антинаучную (внеклассовое общество — коммунизм), но в статье о красной зависти и печали она обретает смысл фонарного столба, о который в суете и темноте звонко ушибается автор. Пусть госпожа Черникова попробует сделать это заявление в лицо какому-нибудь олигарху и добавит, что в соответствии с бесклассовым устройством общества токарь дядя Вася, вахтер дядя Петя и шофер дядя Саша имеют с ним совершенно одинаковые права на средства производства и производимую с их помощью прибыль. И послушает, что скажет олигарх в ответ на такое заявление. Если, конечно, госпоже Черниковой удастся приблизиться в нашем «не-сословном» обществе к означенному товарищу хотя бы на расстояние слышимости с хорошим мегафоном.
Теперь о сумасшедших. Конечно, в публицистическом задоре можно изобразить большую часть своих сограждан эдакими неудачниками, которые день и ночь ходят с красными от зависти глазами, грызут ногти, сопят и фыркают от ревности к чужим успехам вместо того, чтобы спокойно смотреть телевизионные сериалы и радоваться жизни. И тут же, не отходя от кассы, дать им совет: «Лечиться надо, а не волну гнать! Или просто расслабиться и получать удовольствие — вон, погода какая хорошая!»
А не то вы дойдете, дескать, до «коллективного реваншизма», который (как нам объясняет Александр Мелихов, внешне совсем безобидно щиплющий травку темы на той же полосе того же номера «ЛГ») «является причиной несравненно более ужасающих бедствий, чем зависть индивидуальная»!
Согласен с Александром Мелиховым: недовольство миллионов — штука значительно более внушительная, чем брюзжание отдельных лиц. «Коллективный реваншизм» — хорошо сказано, есть определенный оттенок, звучит сигналом. И потому внимаю дальше каждому слову коллеги. «Побежденные всегда будут восхвалять себя и клеветать на своих обидчиков, — заявляет Мелихов, продолжая бродить по философскому огороду, выискивая в нем «цветы зависти», — если даже в качестве обидчика выступит целая цивилизация».
Ага! Прозвучало! Начальство, будь бдительно! «Побежденные мечтают о реванше!» Побежденные — это кто? Надо полагать, значительная часть народа, завистливая и коварная, с раскосыми и жадными глазами, которая не приветствует случившиеся перемены. Весь цивилизованный мир, кроме Китая и отдельных наивных латинос, приветствует, давно лег под капитализм и получает удовольствие, а они второй раз за последнее столетие никак улечься не могут! Восхваляют себя (мы, дескать, достойны лучшей доли, хотим идти своим путем) и собираются клеветать на победителя. Как этим людям не стыдно тормозить прогресс и считать деньги в карманах богатых!
А всё почему? — спрашивает Мелихов. И сам себе отвечает: потому, что завистливы, неправильно воспринимают мир, а наше простодушное государство не поддерживает «тех, кто, сам обладая психологически комфортабельной для своей социальной группы картиной мира, получил бы возможность делиться ею с другими…»
Есть, дескать, люди, готовые делиться своим восторженным пониманием действительности и навевать сладкие грезы. Надо не лечить перекосы в обществе, а приспособить такое волшебное кривоватое зеркало, которое показывало бы лишь одни достоинства. Чтоб наш пещерный капитализм отражался бы розовой сказкой, отчего всем сделается приятно и упоительно.
Так это, дорогой Александр Мелихов, уже было — фильм «Кубанские казаки», например, повесть про Америку «В поисках грустного бэби» В. Аксёнова и прочие агитки соц. и кап. реализма.
«Если бы оно (государство. — Д. К.) хотя бы перестало поддерживать разрушителей — уже и это было бы необыкновенно мудрым государственным решением…» — тяжко вздыхает Мелихов. Вот уже и разрушители появились, которых государство по своей немудрой наивности продолжает поддерживать. Кто такие? Наверное, критикующие, плохо спящие, завистливые — угадаем мы с трех раз. «Так вот их, — указывает Мелихов, — поддерживать ни в коем случае нельзя. Поддерживать надо только тех, кто видит правильную, чарующую картину мира и готов за государственный счет делиться ею с читателями и зрителями».
Картину «неподдержки» государством критикующих деятелей искусства каждый может вообразить самостоятельно, исходя из собственного жизненного опыта. Зато картиной поддержки «цивилизации», которая всё никак не может нас победить, я поделюсь. Строимся, и дружными рядами, молча, без всякой критики! Куда прикажете? В капитализм? Будет сделано! Широко улыбаться? Пожалуйста! Плакаты: «Да здравствует прибавочная стоимость!», «Ура господину Рокфеллеру!», «Слава капитализму!», «Вперед под руководством МВФ!», «Даешь many на создание «комфортабельных грез» для разных слоев населения!», «Всегда!»… В порядке самокритики осуждаем на собраниях критику, ибо последняя, несомненно, является скрытой формой зависти и явным признаком болезни! Всегда готовы!
P. S. Только что же делать с такой морально-этической категорией, как справедливость? Отнести ее в справочник по психиатрии или оставить для употребления среди нормальных людей? Хотелось бы получить указания, господа писатели-журналисты.
29 декабря 2008 г. С.-Петербург.
…Поклониться в Италии христианским святыням не удалось — зато начал пить, курить, и продолжаю это занятие уже больше месяца. Выпил на террасе, под небом голубым, белого игристого винца, и захотелось, как большому, выкурить сигарилу, которые продавались в железных коробочках в баре. И понеслось: за обедом и ужином обязательно стоит хорошее итальянское вино. Надо же попробовать. И к вину хорошо бы сигарету. Интересные люди, интересные разговоры о литературе. Одним словом, такая писательская романтика… Еще подружился с греческим писателем Костасом Валетасом и его женой, дантистом, — свозил их на такси в горный замок, поужинали. Феноменально: ужин на троих с двумя бутылками вина, горячими блюдами, салатами и кофе обошелся мне в сорок с чем-то евро. Костас пригласили меня с супругой летом к себе на остров Лесбос.
Ездил в составе делегации в город Пиене — северная граница Неаполитанского княжества, высота над уровнем моря 1500 метров. В рамках литературной премии «Москва — Пиене», которая уже много лет проводится под патронатом правительства Италии. Были: Юрий Поляков с Наташей, Евгений Сидоров, Сергей Есин, Евгений Попов…
В Пиене целомудрие среди молодежи на уровне девятнадцатого века. Никто не тискается на улицах, не орет, не сосет пиво из банок… В кафе всё дешево, чисто и быстро. В городке фабрика, где шьют костюмы для лидеров всех стран мира, кроме президента США и султана Брунея. Очередь на костюмы — несколько месяцев. Занято на фабрике 800 человек. Неподалеку скала, с которой Отто Скорцени вывез на планере Муссолини — ее видно из окна моего номера, в легком осеннем тумане. Писателей из разных стран было человек тридцать. Братались, дружили, пили.
Ольга сказала, что как чувствовала, что добром моя поездка не кончится. Сказала, что если я не брошу пить, то она разорвет и сожжет пальто, которое мы с Наташей Поляковой выбрали ей в одном из лучших универмагов курортного города Пескари, куда специально ездили за покупками. Даже звонили Ольге из универмага, чтобы уточнить фасон — размеры у меня были в записной книжке.
А не курил шесть лет и не пил лет пять. Попросил Ольгу пальто пока не рвать — пообещал бросить все эти безобразия. Она сказала, что посмотрит. Но пальто классное — у Наташи вкус отменный.
10 декабря 2008 г.
