Наталья Иванова - Новый Белкин (сборник)
23 июля 2004
Слово о погибели нашего участка
Алексей Слаповский. Они. М.: Эксмо, 2005
«Они» – шестой роман Слаповского. Или седьмой, если к «Я – не я», «Первому второму пришествию», «Анкете», «Дню денег» и «Качеству жизни» прибавить «русский народный детектив» «Участок». «Участок» обошелся без жанрового подзаголовка, хотя чем же, если не романом, должно считать объемную книгу с единым сложно организованным сюжетом и сквозными, по ходу действия усложняющимися, персонажами? Разве что «утопическим эпосом», но такая жанровая дефиниция пригодна в ученых штудиях, а не на должных привлечь читательское внимание обложках.
Две последних на сегодня работы Слаповского связаны отнюдь не только местом издания. И не только контрастом, который бросается в глаза и может озадачить простодушного читателя. «Участок» – повествование о деревне, где, конечно, случаются досадные казусы, неприятности и даже преступления, но жизнь течет спокойно и размеренно, радости ритмично чередуются с незадачами, а всякие новейшие веянья проходят рябью по от веку сложившемуся миропорядку. «Они» – роман мегаполиса, роман Москвы, причем не ее казового, сияющего роскошными витринами и давящего хамскими новоделами центра и не чудом сохранившихся уголков того города, который Пастернак называл святым, а окраинных спальных районов, где – меж громыхающих игральных автоматов, панельных домов, рынков, забегаловок с шаурмой, заправочных станций и свалок – обретается типовой житель столицы.
Персонажи «Участка» считают свою Анисовку лучшим местом земли, а на соседний город (и прочий мир) смотрят без зависти, восторга и опаски. Конечно, кому-то из анисовцев приходится отбывать из села (кому – на день, кому – на годы), конечно, селяне знают, что в городах работы, денег и развлечений побольше, но мечта о «другой жизни» здесь не слишком пьянит даже молодежь. «Они» (персонажи) вряд ли могут себя помыслить вне своего Вавилона, но добрых чувств к этому городу не испытывают. Так, пристойная (в остальной России – еще хуже) среда обитания; жить можно, но по сторонам лучше не глядеть – сразу в какую-нибудь мерзость упрешься. В кого-нибудь из «них» – ленивых, корыстных, глупых, трусливых, зажравшихся, подлых, черножопых, приезжих, богатых, нищих, всегда готовых тебя обжулить и унизить. Недаром один из самых неприятных героев романа временно очеловечивается, когда судьба на несколько дней забрасывает его в вологодскую глушь, а лучшие из «них» (наверно, в самом деле лучшие, и уж точно – самые дорогие автору), изрядно нахлебавшись московского лиха, под занавес перебираются в ту же далекую деревеньку. (Надолго ли? Вот Кравцов тоже считал, что Анисовкой его жизнь кончится. И ошибся. Милая героиня романа «Они» по оставленной столице уже скучать начала.)
Главный герой «Участка» был идеальным, «сказочным» милиционером. В новом романе стражи порядка изображены в точном соответствии с господствующим в российском обществе представлением о работниках правоохранительных органов: они жестоки, корыстны, циничны и опасны для простых людей. Более того, когда милицейский лейтенант (хозяин рынка) впадет в экстаз принципиальности (вспомним Кравцова, а заодно и героя «Анкеты», мечтавшего спасти Россию, став образцовым милиционером), жизнь его клиентов обратится в сущий ад. Впрочем, как и жизнь самого «свежего правдолюбца», в итоге выпертого из органов.
Итак, на смену улыбчивой идиллии пришла гневная публицистика (едва ли не всякому эпизоду романа о «них» можно найти аналог в наших газетах), на смену доброй деревне – осатанелый город, на смену забавно трогательному, но подкупающе достоверному участковому и его чудаковатым, но симпатичным подопечным – злобные менты, наглые нувориши, угрюмые пенсионеры, циничные краснобаи, изворотливые торгаши кавказской национальности и юные продвинутые умники, споро разгадавшие гнусные законы этой подлой жизни и решившие стать первыми среди здешних волков на страх здешним козлам и баранам. На смену «русскому народному детективу» явился детектив «новорусский» и «антинародный».
Заглавным личным местоимением (третье лицо, множественное число) роман открывается: «Они везде». «Они», как объясняет себе на первой же странице пенсионер М. М., «оккупанты», захватившие в стране власть, унижающие «оккупированных», глумящиеся над добром, насилующие женщин, растлевающие детей, корежащие язык... Читали (слышали) мы такое – и не один раз. Да и может ли иначе рассуждать отставной преподаватель общественных наук? Ясное дело – комуняка, все они такие.
Они – оккупанты. Они – азербайджанцы, презирающие русских и делающие бизнес в России. Они – чиновники, из которых невозможно вытрясти резолюцию для воплощения грандиозного проекта. Они – архитекторы, строящие хлипкие громадины на курьих ножках и наваривающие бешеные бабки на играх с подрядчиками. Они – менты, хватающие кого ни попадя и тянущие деньги с торгашей. Они – охранники, готовые ликвидировать неугодное заказчику лицо за три тысячи долларов (зимой – дороже). Они – владельцы иномарок, стоимость которых равна 640 месячным окладам главного энергетика районного города. Они – народные умельцы, заламывающие за ремонт означенной тачки сумму, которую и выговорить неудобно. Они – рыночные мальцы-побирушки, хватающие оброненную барсетку и истово отпирающиеся от законных требований вернуть чужое. Они – солидные господа, способные убить на месте подозреваемого воришку. Они – прокуроры, радостно гнобящие влипшего в скверную история богатея. А потом уничтожающие все следы дела, заведенного на того же самого фигуранта. Они – сволочи, считающие себя вправе ударить старика. Они – правдоискатели, готовые жизнь (свою и тех, кого прежде ошибочно считали «близкими») положить, дабы довести до суда обидчика, вывести на чистую воду его союзников из властных инстанций и тем самым заклеймить «оккупационный режим». Они – компьютерные гении-тинэйджеры, терроризирующие хозяев жизни и грезящие о высшей власти. Они – это могучая общность, члены которой свято убеждены, что с чужими можно поступать как угодно. (Несколько раз в романе возникают абсолютно тождественные эпизоды. Только действуют в них представители разных – враждебных друг другу – групп: то милиционеры, то азербайджанцы.) С «ними» можно делать все, потому что они – «они». Всегда готовые мерзко обойтись с тобой. И если воздерживающиеся от подлянки, то из трусости либо от скудоумия.
Нет нужды пересказывать истории, в которые попали «они» – персонажи романа. Слишком знакомы их фабулы (если сводить дело к «фактам» – на некоторые сюжетообразующие узелки указано выше), а изумленно печальной интонации Слаповского все равно не передашь. Меж тем в ней вся суть: роман устроен так, что персонаж, которого только что мы всей душой ненавидели, на голову которого призывали справедливые (да, справедливые!) кары, вдруг, попав в передрягу, начинает вызывать неодолимое сочувствие. Потому что на его месте мог быть ты. Запросто. Ибо ты – из них. Пенсионер М. М., страстно пытавшийся понять, кто здесь «оккупант», а кто – «оккупированный», в конце концов уразумел: это одни и те же люди. Другой герой романа – инородец, неудачник, русский писатель по имени Геран – живет с этим знанием всю жизнь. Он единственный, кто видит «их» резоны, даже когда «они» нарушают все нормы человеческого бытия. Он единственный, кто может «их» понимать и прощать. А когда не может (случалось и так) – мучается.
